лет уже под тридцать, шибко то влюблены друг в дружку. Даже переруги
ваются! И отбывают свадебную «повинность», больше, по необходи
362
мости, чем от всего сердца! Такое впечатление, что только и ждут, когда
надоевшие гостюшки пережрутся да отвалят домой!.. Что и говорить, —
вот она, суровая, б дь, картина реальностев жизни!
Взяв со стула полуразрушенный древний баян, я, нацепив «лямки», рьяно
развернул меха. Приступил, естественно, с проверенной и обожаемой
всеми «Катюши». Застольники, только крякнули от удовольствия, грянув, опосля вступленья, нестройно громогласным хором! И «концерт» по
заявкам начался…
Долго ли, коротко ли, но после часа воодушевлённого ора, в жуткой ду
хоте, невротик почувствовал себя очень и очень скверно. А неутомимые
чернушане, только вошли во вкус, требуя всё новых заливистых песен!..
Понимая, что долго не продержится, «фрэнд», без предупреждения, рез
ко перешел на плясовые, чтоб хоть как то отвлечь внимание баб от своих
жестоких страданий. Мужики то ладно, один хрен, ничё не поймут, а
вот, «девчат», хитроумных, едва ли проведёшь!
Пол затрясся от топота полуторадесятка ног. Удалые вскрикивания и
визжание наполнили комнату… Вообще, на плясовых баянисту нужно
выкладываться полностью, и «золотце» рвал голяху не жалея сил. Только
на частушках, немного сбавил громкость. Зато, раскрасневшиеся гости
драли пасти, как говорится, от всей души!
Моя милка косорылка
Родила богатыря:
Три ноги, четыре х я,
На з пе — голова!
Эх, ё вою мать
С вашими делами!
А не даёте девку замуж,
Дак еб те сами!
От столь откровенных, рабоче крестьянских признаний, я чуть было не
выронил инструмент… Однако, нужно было ублажать толпу. Но нервы
уже сдавали. Ускорив темп фолк «танца» до крайности, чтобы народ, наконец, выдохся, — «ёжик», минуты через три, впечатал, на излёте, пос
ледний аккорд. И отложил голяху в сторону, тяжело дыша.
— Гармонист устал, — запинаться стал! А ну, робяты, налейте ка ему
водочки!
Сразу несколько человек протянули, наполненные до краёв, стопки.
363
— Не, на работе не пью! — наотрез отказался, полуживой, «концерт
мейстер».
— Вот это уважаю! — обнял красноносый, худущий пожилой сосед
по столу, звали которого, как потом выяснилось, дядя Валя. — Закуси
тогда че нибудь! Грибочки вот, «горячее»… Да не стесня яйся, парень!
Тут все свои!.. Однако, да… Шаришь то, как бог! Аж душа поёт! А «Раскину
лось море широко…» можешь сполнить?.. — и жалостливо этак, проныл:
«Напрасно старушка ждёт сына домой!», — а потом, и пьяно зарыдал, чудушко…
— Отчего ж не сыграть? Отдохнуть бы только надо, — превозмогая
себя, выдавил «фрэнд». — А как молодых то зовут?
— Го орько!! — вдруг, заорал бухой Валя. И все, кто был в комнате, хором подхватили: «Го орько!!!», подняв невесту с женихом. На лицах, которых изобразилось мучительное отчаяние…