белые перчатки.
обратил внимание на его пустые глаза, крючковатый нос и, неестест
Я
56
венно маленькую, голову в шапочке, по сравнению с тучным, колышу
щимся телом. Было в этом Вове, его деловито циничной улыбке, как
показалось, что то патологически странное… Хотя, кто его знает, —
воображение, в такой трогательно милой обстановке, еще не то нари
сует!
Вова, по хозяйски, расхаживал между мрачными постаментами и, кое
что, рассказывал об их молчаливых обитателях. Наконец, подвёл к обе
щанной мёртвой бабе, с которой срезала одежду алкоголичка санитар
и, тут же, бросала в корзину.
— Итак, господа, можно, пожалуй, и начинать? — явно с радостным
нетерпением, хищно улыбнулся прозектор, подходя к столику с метал
лическими инструментами (в основном, ножами), и надевая марлевую
повязку. — Надежда Михайловна, Вы готовы записывать?
— Да, Владимир Аполлонович! — ответила, только что прибывшая и
усевшаяся за стол, строгая медсестра.
Вова решительно подошел к трупу с устрашающего вида, кесарем, задор
но подмигнув нам. Мы стояли, ни живы, ни мертвы, напротив, — с подка
шивающимися ногами. Он же, словно селёдку, от горла до конца живота, быстрёхонько вскрыл несчастную старушку. Затем, взяв кусачки, похожие
на садовые ножницы, с ужасным хрустом переломил, с обеих сторон, рёбра грудной клетки. И, кряхтя, не без труда вытащил основную кость, на которой те и были, Господом Богом, прикреплены. Таким образом, открылся доступ к сердцу, лёгким, пищеводу и другим внутренним орга
нам.
— Вы хоть знаете, молодые люди, что у баб, по сравнению с мужиками, в грудной клетке на одно ребро меньше? — с некоторым профессио
нальным превосходством, спросил чернушенский потрошитель. — Пом
ните, как из ребра Адама Господь сотворил Еву? Вот вот, именно из
оного то лишнего рёбрышка…
Потом, началось нечто страшное. Вова, круговым движением очередного
ножа, изнутри вырезал у «жертвы» глотку и, держа пятерней за верх пище
вода, сильно напрягшись, извлёк наружу лоснящиеся, розовато серые
лёгкие, с сердцем в придачу. Весь этот мерзкий, тяжеленный «куль», вися
щий на верёвочке пищеводе, мягко шлепнул в ложе специальной дере
вянной подставки.
Меня затрясло, — думал, что свалюсь в обморок. Для Вовика же это была
привычная, рутинная и, видать, изрядно поднадоевшая, процедура, которую проделывал сотни раз. Он деловито, тем же ножом, оттяпал
57
небольшой кусок лёгкого и раскромсал его, в мелкие кусочки. Несколь
ко из них, бросил в банку с каким то раствором (как пояснил нам, «в
гистологию, на анализ»), не забывая диктовать медсестре, на тарабарском
врачебном языке, свои «впечатления» от увиденного.
— А скажите, Владимир, почему при вскрытии почти нет крови? —
немного придя в себя, «юннат» подал, неслушающийся еще, голос.
— Странный вопрос… — пожал плечами прозектор. — Ведь когда че
ловек умирает, кровь перестает циркулировать и стекает вниз, к спине, сворачивается, к тому же. Вот почему… Так так, а сейчас посмотрим мо
торчик!
На широкой ладони Вовы, оказалось заплывшее жиром, лилово красное
с белыми прожилками, сердце бедной женщины. Я вдруг осмелел и подо
шел поближе к подставке, не смотря на приторный запах, разложенных