, а ты говоришь Любовь! — улыбнулся я. — Помимо неё, есть еще
власть, агрессия и ненависть, а также страх и подчинение, которые, можно сказать, доминируют, — в том числе, и в человеческом обществе…
Впрочем, люди получают удовольствие и от собственных злобных
действий и, даже, собственной тревоги, как это не парадоксально! Кто
то любит командовать, а кто то и подчиняться, как, например, котик. А
посему, приходится вновь возвращаться к первичным теоретическим
выводам, относительно главенствующей роли «Любви»…».
...Через день, измученный тоской по Ларисе, утром, отправился к своему
другу сотоварищу Валере Морозу. Еще когда учились в «кульке», между
нами образовался своеобразный тандем «философствующих» молодых
людей, чувствующих, некоторое интеллектуальное, превосходство над
сокурсниками «без царя в голове».
125
Как и у «ёжика», у 25 летнего Валеры было плохо со здоровьем. А мучила
его редкая болезнь глаз, напоминающая, симптомами, «куриную
слепоту». То есть, в сумерках, при плохом освещении, парень ничего не
видел и мог двигаться только наощупь, или с помощью других. В
полутёмных институтских коридорах, мне, нередко, приходилось
помогать «слепцу» добираться до нужной аудитории. Впрочем, он и
сам, — конечно, не без труда, — но справлялся с этой задачей. Вечерами
же, когда, наконец, заканчивались занятия, Мороз, каким то образом,
«своим ходом» шел или ехал домой. Иначе говоря, никакого «поводыря», в таких случаях, у бедолаги не имелось.
Жил сей странный чел, — пенсионер и по статусу, и по призванию, — в пя
тиэтажном доме у Центрального рынка, куда я теперь и направлялся…
Зайдя в неопрятный подъезд, пахнущий мочой и подвалом, поднялся
на самый верх, на последний этаж. Пришлось долго звонить, пока Валера, за дверью, не поинтересовался, кто его так настойчиво беспокоит. Услы
шав, что это старый друг, осторожно открыл.
— Что ж вы, батенька, не реагируете то адекватно на позывные? —
заулыбался утренний гость. — Почивать еще изволите?
— Прошу не зарываться, милостивый государь! Кто ходит в гости по
утрам?! Тарам тарам? — ответил, на шутку шуткою, хозяин. — Ну, прохо
ди, че стоишь то? Холодно на улице?
Сотоварищ прошел в захламлённую прихожую. Разделся.
— Да не очень холодно. Градусов этак двенадцать.
— Пойдём сразу на кухню. Мать еще спит… Или в ванной поговорим?
Через открытую дверь, Валерин друг бросил взгляд на обычный для семьи
Морозов, беспорядок в гостиной. После того, как умер от рака отец, матушка совсем забросила уборку двухкомнатной квартиры, в которой, на данный момент, повсюду чувствовался дух какого то запустения и
неухоженности.
— Давай, в ванной переболтаем. Тащи сюда чай! — немного подумав, решил «ёжик».
Через некоторое время, сидя на краешке закрытого унитаза, гость, при
хлёбывая из горячего кружака, рассказывал о своём пребывании в Чер
нушке. Валера, как всегда, стоял и курил одну сигарету за другой, — слу
шал. Потом, в кроткой улыбке, обнажил, жутко потемневшие, от посто
янного потребления табака, неровные зубы.
— Так говоришь, девчонка совсем голову потеряла? Замуж хочет?..
Дак пойди ей навстречу, сделай счастливой! Добрые дела зачтутся…
126
— Но, вопрос, буду ли счастлив я? Если поступим с Ларой, вместе, на
философский факультет, тогда еще можно посмотреть!