Смигел отступает в сторону, когда охранник входит в комнату, и я слышу звон цепей, когда появляется Шейвер в сопровождении другого охранника. Второй офицер усаживает Шейвера за стол напротив меня и пристегивает цепь наручников к особому креплению в центре стола.
В комнате для переговоров заменили стол. Этот привезли из ближайшего исправительного учреждения специально для Шейвера. Чтобы не рисковать, перевозя Шейвера туда-обратно, судья приказала держать его здесь под усиленной охраной.
Шейвер не отрывает от меня взгляда, пока офицер проверяет и перепроверяет, хорошо ли он закрепил оковы. После всех проверок охранник встает у двери нести свой неподвижный дозор.
Я жду, когда первый офицер выпроводит Смигела из комнаты, и только потом расслабляюсь в кресле. В свете того, что Шейверу дали особые привилегии, я не упустил возможности сравнять счет и выбить кое-что для себя. Я попросил Чарли привезти мое офисное кресло, конечно, по этому поводу была бумажная волокита с разрешением, но… оно того стоило. Ауре превосходства, которая всегда витала вокруг Шейвера, пришлось потесниться.
— Нравится мое кресло? — прокручиваюсь на нем и упираюсь ногой в пол, как только снова вижу Шейвера лицом к лицу.
— Оно прекрасно, доктор Уэст, — говорит он со своим раздражающим акцентом, щедро сдобренным присущей ему надменностью.
— Уж точно круче твоего стола, — говорю я. — В следующий раз можем попросить поставить для тебя кожаную каталку с удерживающими ремнями. Тогда мы будем равны. Как думаешь, они согласятся? — самодовольно улыбаюсь.
Он наклоняется вперед и сцепляет руки, насколько позволяют наручники.
— Это интересная мысль. Мы как равные.
Я перестаю вертеться на стуле.
— Ты так не считаешь?
— Этот вопрос — часть процедуры оценивания?
Улыбаюсь.
— Шейвер, я начал оценивать тебя в первый же день суда. Сила привычки, профессия психоаналитика и все такое. Сложно выключить это по щелчку переключателя.
Он прищуривается, его губы складываются в своеобразную полуулыбку.
— По щелчку переключателя. Мне это нравится. То, что нам присуще, сложно отключить.
— Именно это я и имел в виду.
— Любопытно, насколько тебе сложно находиться рядом с мисс Ловелл и не препарировать ее милый характер.
Мне не нравится, что он использует ее имя в одном предложении со словом "препарировать". И он это знает, поэтому его улыбка становится шире.
Пора поджарить ублюдка.
Открываю папку из манильской бумаги и беру ручку. Зачитываю вслух дату, мое имя и полномочия. Затем смотрю на Шейвера.
— С этого момента начинается ваша официальная оценка, Квентин Шейвер, согласно приказу Верховного суда округа Колумбия. — Протягиваю руку и ставлю на паузу запись камеры. — Я здесь, как и договаривались, но, если ты еще раз упомянешь имя Ловелл, сделке конец. Понял меня?
— Понял, доктор Уэст. — Он бросает на меня свой самый пугающий и проникновенный взгляд. — Человек стоит столько же, сколько и его слово. А нарушать соглашения… непростительно.
Самодовольный ублюдок. Я тоже понял. Не переходить ему дорогу.
— Пока мы не начали запись, у меня есть вопрос.
— Слушаю.
— Почему ты изменил свое заявление в середине процесса? Насколько я могу судить, всё и так шло в твою пользу.
Выражение его лица — обычно такое спокойное — меняется. Сначала появляется дрожь неуверенности, потом вспышка гнева. Негромкий рык и приподнятая верхняя губа. Нужно быть осторожным и не слишком глубоко погружаться в чтение его микроэмоций. Он опытный манипулятор и хорошо управляет своими чувствами. Настолько хорошо, что, если я вижу четкую эмоцию на его лице, мне стоит лишний раз задуматься, не подстроил ли он это специально.
Ну и кто теперь сходит с ума?
Боже, ненавижу оценивать психопатов.
— Сколько дел ты проиграл на сегодняшний день? — спрашивает он.
Моя очередь быть самодовольным.
— Ни одного.
И это правда. Но если честно, в угоду скромности добавлю, что я не выбираю заведомо проигрышные дела. Мы с командой взвешиваем и оцениваем все детали, прежде чем соглашаемся взять на себя клиента. Даже у Эдди были случаи отказа, когда я знал, что есть хоть малейший шанс проигрыша.
Я не боюсь сложностей. В каждом деле свои сложности.
Это мудрая стратегия в пользу карьеры. В Вашингтоне, в сердце правительства, кто наймет команду судебных консультантов, которые проигрывают дела? Всегда быть на высоте — часть маркетинговой стратегии.
В меньшей степени, это так же помогает доверять клиентам. И таким образом я чту память о Мел в компании.
— Я хочу быть на стороне победителя, — говорит Шейвер, — и это значит быть на твоей стороне, доктор Уэст.
Погладь подольше мое эго, приятель.
— Ты не знал о телефоне Ренделл, — предполагаю я.
Он протяжно вздыхает. Я принимаю это за согласие.
— Слабых очень легко сломать. Я скорее отдам свою судьбу в твои руки, чем в ее.
Я это запомню. Нажимаю кнопку "Запись" и начинаю интервью.
Пробираюсь сквозь рутинные вопросы — дом, родители, отношения в семье, воспитание — на всё Шейвер отвечает предсказуемо. Должно быть, он вызубрил инструкцию, как стать безумным серийным убийцей.
Он отрицает любое насилие в семье. Говорит, что не наносил вреда животным в детстве. Он проявляет эмпатию и совершенно не показывает психопатических черт. Я искренне верю, что он может обмануть систему.
Последний вопрос.
— Зачем вы убили и изувечили Девин Тиллман?
Типичным ответом среднестатистического невменяемого убийцы был бы один из двух: отрицание или хвастовство.
Поскольку Шейвер по новой заявил о своей невиновности путем невменяемости, он не может с успехом отрицать убийство. Так что вполне логично, что он начинает вдаваться в детали, в подробности, чтобы вновь пережить убийство. Даже признаться в других убийствах, если так осмелеет.