Мы покинули реальность.
— Мне плевать на твое мнение. Мне плевать на твои абсурдные оправдания, или вырванные цитаты. Отвечай на гребаный вопрос. — Ты больной, умалишенный ублюдок.
— Вы ведь не заглянули внутрь кубков, не так ли? Потому что, если бы заглянули, у нас сейчас был бы совсем другой разговор.
Моя кровь леденеет. Глаза закрываются, когда я выдавливаю слова.
— Что в кубках?
Я вне себя. Я должен найти способ похоронить свои эмоции. Эмоциональная реакция не приведет к возвращению Портер. Мой страх — его жизненный нектар.
— Вы знали, что кровь не испаряется? — спрашивает он. Его пристальный взгляд задерживается на моем лице, изучая меня.
— Нужно добавить антикоагулянт, и очень точное количество, чтобы использовать испарение в качестве таймера. Очень старая школа, но мне нравится винтажный подход.
Меня охватывает тошнотворный ужас. Кровь Портер…
Мой голос низкий, гортанный.
— Ее кровь? Ее чертова кровь в тех кубках? Что ты с ней сделал?
Все попытки контролировать эмоции официально провалены.
— Ничто не сравнится с тем, что я собираюсь сделать… Ох, так… с удовольствием сделать с ней, если вы попытаетесь мне перечить, доктор Уэст.
К черту. Я толкаю стол. Грубо. Устраняю препятствие между мной и психом. Я стою перед Шейвером и смотрю на него сверху вниз, потеряв рассудок. Мой кулак соприкасается с его лицом. Боль пронзает костяшки пальцев. Но я хватаю его за ворот и снова бью. Я продолжаю колотить, запах свежей крови разжигает огонь, боль не затихает.
На мне руки. Меня оттащили. Спиной врезаюсь в стену. Один из охранников прижимает руки к моей груди, в то время как я отчаянно пытаюсь добраться до Шейвера.
В хаосе появляется Эдди и убеждает охранника отпустить меня, но появляются наручники.
— Это необходимо? — спрашивает Эдди.
Офицер смотрит на мои окровавленные руки и говорит.
— Доктор Уэст, не то чтобы я не хотел сделать то же самое. Но мне очень жаль. Я должен поместить вас в камеру.
— Черт. — Эдди проводит ладонью по лицу. — Ладно. Держись там. Позволь мне разобраться с этим.
Здесь не в чем разбираться. Смотрю на Шейвера, весь в синяках, из носа и рта у него течет кровь, и понимаю, что официально приговорил Портер к смерти. Я буду сидеть взаперти. Меня снимут с процесса в качестве свидетеля-эксперта.
Грудь тяжело вздымается, и я едва не падаю на пол.
— Я пытался, — слышу свой голос. И я действительно пытался сдержать ярость — но это был активный, кипящий вулкан в течение трех лет. На грани и готов к взрыву.
В течение нескольких месяцев после смерти Мел я представлял себе, как выслеживаю этого водителя, избиваю его до полусмерти, а потом сбиваю машиной. Я зациклился на идее возмездия. И теперь все, что я могу сказать, это то, что, столкнувшись с настоящим злодеем, которого я сам могу покарать, вулкан начал извергать лаву.
Годы подавленного насилия с ревом вырвались на поверхность.
Шейвер стал центром зла этого мира, который продолжает забирать и забирать.
Офицер выводит меня из комнаты, я пристально смотрю в глаза Шейвера.
— Месть приятна, не правда ли? — Шейвер пытается заманить меня в ловушку. — Ваш карман полон праведности, доктор Уэст.
— Не отвечай на это, — советует Эдди. Он уже ведет себя как мой адвокат.
Ага. Мне понадобится хороший адвокат.
В камере у меня есть время подумать.
Слишком много времени.
Что, по общему признанию, нам не хватает этого чистого одиночества в жизни. Где все электронные устройства удалены, вне досягаемости. Когда все, что у нас есть, это тишина и время. И мысли.
Я вновь переживаю последние несколько часов как в тумане. Квартира Портер. Шейвер. Вижу себя над ним. Кровь. Я зарываю голову в ушибленные руки, снова переваривая это. Кубки — пять кубков. Шейвер нацелен на меня и это больше, чем оправдать его по обвинению в невменяемости.
Я уверен в этом потому, что он рассказал мне историю о цыганке и карте Таро. И я понятия не имею, правда это или нет, но он зациклился на этой карте и ее значении. Это жизненно важно для него; значит должно быть что-то, чего я не вижу.
Я смеюсь издевательским, самоуничижительным смехом, который скрывает мою беспомощность. С первого дня я был у Шейвера на мушке. Мое высокомерие лишь подтвердило это.
Я снова прокручиваю события, вцепившись пальцами в волосы, ожидая ответа от своего гребанного черепа. Карман, полный праведности.
Что, черт возьми, это значит…?
Я встаю и похлопываю по карманам брюк, затем проверяю пиджак. Лента надежды оплетает мои опасения, когда я достаю листок бумаги из внутреннего кармана. Когда разворачиваю его, я понимаю, что избиение для Шейвера было чем-то большим, чем просто получить реакцию. Он нуждался во мне, чтобы подобраться достаточно близко.
К мужчине в плаще из Пятерки Кубков.
Он должен с опаской доверять дуракам. Система, которая исследует его, уже однажды предала и подвела его. Он видит только утраченное. И поэтому, его траур никогда не закончится, даже когда ему поднесут новый сияющий кубок. Чтобы принять этот новый сосуд, он должен следовать по пути, который освобождает его противника, отказавшись от своих принципов. Кровь была пролита за его всепоглощающее горе. Жертва, принесенная ради его будущего. Любовь исцелит. Он либо отправится в новое путешествие, примет ее и выпьет ради процветания, либо прольется вся ее кровь.
П.С. — Три дня. Три кубка осушатся. Доктор Уэст вы уже многое потеряли. Не тратьте понапрасну оставшиеся два.
Сукин сын. Комкаю записку и швыряю ее в бетонную стену. Мое тело оседает на скамейку. Костяшки пульсируют от каждого удара, нанесенного этому ублюдку, и это приятно.
Шейвер все-таки доставил мне толкование карты Таро. Он побеждает в каждом раунде. Я мог бы часами анализировать его слова, копаться в его голове… но Портер — единственное, на чем я могу сосредоточиться. Если я не выступлю с трибуны и не объявлю его сумасшедшим — Боже — он пустит ей кровь.
Так, хорошо. Я произнесу клятву на Библии, и, выступая перед судьей и присяжными, объявлю его невиновным в убийстве Девин Тиллман.
И что дальше? В конце процесса Портер внезапно окажется на свободе? Все доказательства ее похищения будут подчищены? Едва ли. Шейвер упомянул о том, как приятна месть… прекрасно зная, что я в мгновение ока отомщу ему.
Рядом с клеткой слышится лязг и приближающиеся шаги. Офицер, который запер меня, открывает дверь.
— Вы можете идти.
Эдди стоит по другую сторону, руки в карманах. Он выглядит усталым. К тому времени, как я забираю свои вещи из ящика, чувствую то же самое.