— Ты совершенно права. И все же я должен был догадаться. С его патологией я знал, что он опасен. Я должен был…
— Что? Настоять, чтобы я ушла с дела? — Она понимающе хмурится.
Я отвечаю ей насмешливым взглядом. Туше.
Она кашляет и пытается сесть, но я кладу руку ей на плечо. Вздохнув, она говорит:
— Дело не в тебе. Я была его адвокатом, и дело было даже не во мне. Дело было в нем самом. Он сделал все это для себя. И мы можем сыпать обвинениями и чувством вины до посинения, или мы можем просто двигаться вперед. — Она переплетает свои пальцы с моими. — Ты спас меня, Уэст.
Я целую ее в лоб.
— Внутри этого ада все, что я могла сделать, это попытаться пошевелиться и, — говорит она, подбирая слова, — и говорить с Мел. Когда я была в относительном сознании. Может, это из-за наркотиков, но клянусь, она меня слышала. И я клянусь… она сказала мне, что ты спасешь меня.
Из уголка ее глаза скатывается слеза. Я вытираю ей щеку.
— Я верю тебе. — Я действительно верю ей, потому что без Мел, я бы нашел Портер слишком поздно или не нашел вовсе.
Есть наука, и есть вера.
Эти двое не существуют в одной плоскости. Всего неделю назад, если бы вы пытались скормить мне какую-то неубедительную фразу о доверии к высшим силам, я бы не взялся за ваше дело. Я за науку, за доказательства.
Ощущаю, как Мел закатывает глаза за моей спиной, даже от одной мысли.
Я не знаю, что случилось сегодня, но мне это и не нужно. И не должен доказывать. Портер и я верим, что мы здесь из-за любви к Мел. Этого достаточно. Это связь, которая никогда не разорвется, что бы ни случилось между нами.
Она утыкается лицом в мою руку, ища утешения. Но затем, так же внезапно, ее лицо бледнеет.
— У меня есть карта, — шепчет она.
Сердце беспорядочно колотится, и я наклоняюсь ближе.
— Что ты имеешь в виду?
— О Боже. Я не знала, сплю я, мертва или что… но когда могла открыть глаза, я теперь вспоминаю. Он был в маске, и у него была карта. — Она зажмуривается. Ее слова поспешны. — Какая-то дьявольская маска. А карта была… Любовники.
Она вся дрожит. Из-под век выступили слезы. Меня разрывает на части видеть, как она страдает, пытаясь вспомнить эти ужасные моменты.
— Эй. Все хорошо. Со временем все вернется. — Надеюсь, нет.
Ее голова раскачивается по подушке.
— Я не змея, — говорит она. — Я не змея…
Я сжимаю ее лицо, заставляя остановиться, и смотрю ей в глаза.
— Что бы он ни говорил, это неправда.
Ее губы дрожат.
— Я не все помню. Но я любила Мел, и я не змея.
Мое дыхание становится горячим из-за огненной боли. У Шейвера не будет последнего раунда — он больше не будет мучить ее.
— Ты заботливая, щедрая и самоотверженная. И ты женщина, которую я люблю.
Ее глаза закрыты, и она кивает. Хватается за мои руки.
— Уэст, я так сильно люблю тебя. Скажи мне, что все кончено.
— Все кончено, Портер. — Я глажу ее по щеке. — Тебе не нужно думать об этом, и тебе не нужно бороться, чтобы вспомнить. Он лжец, и он змея. Дай мозгу отдохнуть. Разум блокирует болезненные воспоминания, когда мы очень слабы, чтобы сосредоточиться на исцелении. Ты не должна ничего вспоминать. Просто выздоравливай.
Дрожащая улыбка появляется на ее губах.
— Ты анализируешь меня.
— Да. Но это правда. Никогда больше не думай об этом. — Я нежно целую ее в губы.
Она облегченно вздыхает и расслабляется.
— Никогда не видела тебя таким серьезным. Прекрати.
Я смеюсь.
— Ты хочешь вернуть этого высокомерного придурка? Это поможет тебе почувствовать себя лучше?
— Да. По крайней мере, я знаю, что делать с этим парнем. — Она пытается подмигнуть. Если бы не боль, которую она испытывает, это было бы восхитительно неловко.
— У меня есть много дел, которые ты сделаешь со мной позже. — Снова целую ее.
Я наблюдаю, как она засыпает. Портер сильная. Выносливая. Она будет балансировать между хорошими и плохими днями во время исцеления, физически и ментально, но ее способность общаться и шутить отмечает положительную отправную точку.
И все же что-то меня беспокоит. Подхожу к контейнерам с ее одеждой. Быстро осматриваю в поисках карты Таро. Это могло быть наводящее на размышления воспоминание, когда ее разум смешивал факты дела и ее похищение. Или это могло быть даже галлюцинация, вызванная наркотиками. Или психосоматический результат тревоги.
Ее карманы пусты. В мусорной корзине ничего.
Адреналин официально отпустил, я чуть не рухнул в обморок. Я хватаюсь за стену и осторожно опускаюсь на пол. Медсестра приходит проверить, и, должно быть, она думает, что я самая несчастная душа, которая когда-либо удостаивала ее скорой помощи, потому что она просто хмурится и оставляет меня в беспорядке на полу.
Шейвер дал мне карту, потому что, как он выразился, у меня была цель. Я был игроком в его запутанной схеме. Возможно, он заблуждается настолько, что верит, будто карты дают ему более глубокую цель, чем его стремление убивать, но факт остается фактом: Портер была для него всего лишь шахматной фигурой, пешкой, передвигающей меня по доске.
Она не вписывается в профиль жертвы. Если бы Шейвер дал ей карту Таро, она была бы при ней. Шейвер нуждается в таком психологическом контроле над своими жертвами.
На нем была маска дьявола.
Смерть — его любимая карта.
Все сводится к безрассудной страсти Шейвера к аркану. Вот и все.