— Вот дерьмо.
Еще какое дерьмо, тонны этого дерьма прямо на папке с делом.
— Найди подтверждение, что телефон находился у дочери, — говорю Мии. — Быстро!
— Уже этим занимаюсь.
Мы хорошо покопались в деле, очень хорошо, но выиграть с аргументом "Бе-бе-бе" не представляется возможным. Нужны доказательства. В эту ложь легко поверить. Отец покупает дочке телефон и регистрирует аккаунт, чтобы поддерживать с ней связь. Смотрю на присяжных. Ага, они клюнули.
Эдди переводит на меня взгляд, и я касаюсь мочки уха, давая ему понять, что Миа уже взяла след.
Он решает сменить вектор допроса.
— Сколько вашей дочери лет?
— Семнадцать.
— Прелестный возраст, — говорит Эдди. — Она учится в школе?
— Да.
— В каком классе?
— В выпускном.
Эдди снова смотрит на меня. Качаю головой. Новостей нет.
Он прочищает горло.
— Значит, мисс Ренделл, вы думаете, что мы поверим, что… — он смотрит на присяжных, проверяя, включились ли они, — ваша дочь-выпускница, была в известном нам наркопритоне около полуночи в будний день?
Эдди хорош, он на правильном пути. Отец покупает дочери телефон — правдоподобно, даже заставляет родителей казаться приличными, словно обеспокоенные родители, следящие за своим ребенком. Информация, что локация — это ловушка, нова для присяжных и на их лицах читается потрясение.
Ренделл, несмотря на ее пристрастие, все еще человек. Таким образом, ее стыд реален. На самом деле, в наркоманах больше стыда, чем у обычного человека из-за того, кто они, и Эдди заставляет ее бороться за то, чтобы в ней видели любящую мать, а не наркоманку.
Кого же засекли в притоне-ловушке? Мать или дочь?
Когда Портер готовила ее, Ренделл, скорее всего заключила сделку с собой, чтобы выдать свою дочь за свидетеля. Только этот последний раз. Кредо наркоманов.
Ренделл шумно сглатывает, погружается во внутреннюю борьбу.
— Я не знаю…
— Так кто был в доме, мисс Ренделл? Вы или ваша дочь?
Портер встает.
— Протестую, Ваша Честь. Вопрос и ответ. Свидетель уже ответил мистеру Вагнеру на этот вопрос.
Судья Мазерс кажется неуверенным.
— Разрешаю вопрос. Мне интересно самому услышать мнение свидетеля об этой ситуации.
Очко в пользу хороших парней.
Ренделл чешет руку.
— Моя дочь. Это ее телефон.
Ох, как глубоко она вязнет.
Отвращение резонирует среди присяжных. Но этого недостаточно. Она может им не нравиться, но это не меняет сути дела Шейвера. Мы все еще должны доказать, что Ренделл не была с Шейвером для обеспечения его алиби.
Новый присяжный немного сомневается. Я сосредотачиваюсь на ней, пытаюсь прочитать ее. Ей глубоко за сорок. Короткие светлые волосы. Маникюр, не слишком разодета. Она кажется… обычной. Что я ненавижу. Обычных людей сложнее всего читать.
Просыпается Миа.
— Мне нужно больше времени, чтобы выяснить, где была дочь в ту ночь.
Я киваю Эдди и быстро провожу пальцами по горлу. У нас ничего. Заканчивай.
Эдди обращается к судье.
— Я откладываю право на вопрос свидетелю на более позднее время, Ваша Честь.
Судья Мазерс кивает, хотя и выглядит удивленным решением Эдди отложить допрос.
— Разрешаю, советник. У вас есть свидетель для допроса?
Эдди поправляет костюм, и становится выше.
— Нет, Ваша Честь.
Потому что мы недостаточно проработали Лайла Фишера, чтобы поставить его против Шейвера. И потому что мы не решили, вызывать Шейвера на допрос или нет. Если мы не сможем доказать была ли Ренделл в притоне, чтобы дискредитировать его алиби… значит вызов обвиняемого может быть нашим единственным способом раскрыть его сущность.
Нельзя получить приговор, доказав, что кто-то психопат.
Но можно обернуть присяжных против названного психопата.
То, как мы планируем это сделать, если придется, это карта Таро.
Если Шейвер был так смел, чтобы отправить мне одну, тогда, это, вероятно, часть его МО[2]. Пока мы в суде, у меня есть Чарли, который прочесывает убийства с похожим МО и методом убийства, как у Шейвера. Чарли ищет любое упоминание об аркане или Таро в связи с делами убийств.
Это может быть притянуто за уши, поскольку я не идеальная жертва Шейвера. Карта может означать только угрозу. Но у людей, как Шейвер, поправка, монстров, как Шейвер, очень специфичная рутина. Они методичны. Они наслаждаются охотой так же сильно, как и убийством.
И он ограничен в том, на кого он может охотиться за решеткой.