После ужина они отправились в его кабинет. Когда закрылась дверь, Виталик сказал:
— Папа, я поссорился с Анной.
— С ума ты, что ли, поехал?
— Папа, ты не представляешь, какая она стерва! — Виталик вспомнил последний разговор и разозлился с новой силой. — Ей, видите ли, не понравился тон, которым я с ней разговаривал, — и он рассказал, как все было.
— Сын мой, ты — кретин. Такие бабы попадаются одна на миллион, понимаешь?
— Да она мегера! Она говорила со мной как с лакеем! Я ее видеть не могу!
— Ты хоть въезжаешь, сколько бабла у ее отца? Недоумок какой-то! Учишь, учишь — все без толку! — отец не стеснялся в выражениях.
— Да представляю, представляю! — закричал Виталик. — Ты бы видел, какую машинку он подарил ей на день рождения.
— И какую? — заинтересованно спросил отец.
— Кабриолет Мерседес, — медленно выговорил Виталик.
— Хм… Да… И после этого ты мне будешь рассказывать, что поссорился с этим «Клондайком»? И ждешь, что я назову тебя умным. Да я за такие бабки готов быть не только лакеем, но и золотарем!
Виталик сник. Он и сам все прекрасно понимал.
— Что мне делать? Сомневаюсь, что она растает от розочки.
— Ну да, розочкой ее не удивишь. Тут нужен крутой подходец.
— У меня ни одной мысли, — Виталик был очень расстроен.
Отец замолчал. Он анализировал ситуацию.
— Говоришь, очень разозлилась?
Виталик молча кивнул.
— Ах, Мерседес Кабриолет, Кабриолет Мерседес… — отец запел.
— Ты что-то придумал?
— Угу, — довольно ответил отец, — и пусть меня на пики подымут, если она не простит тебя.
Анна уже собиралась ложиться спать, когда услышала за окном непонятные звуки, как будто кто-то настраивал музыкальные инструменты. “Свадьба у кого-то, что ли?” — подумала она. Через пару минут зазвучала песня. Анна не знала, что это была очень известная в свое время песня Юрия Антонова «Не говорите мне „прощай“. Она дослушала ее и подумала, что очень здорово поет кто-то. Но тут её мысли прервал вопль с первого этажа: кто-то крыл отборным матом поющих полуночников. Но брань прервалась так же внезапно, как и началась, ее сменила новая песня. Эту она знала, потому что ее пел Александр Малинин, один из любимейших певцов Анны.
“…О Боже, какое чудо, даровано мне судьбой.
В лунном саду хочу я, в лунном саду хочу я
Мечтать о любви, мечтать о любви с тобой…”
Анна не вытерпела и вышла на балкон, благо, с третьего этажа можно все замечательно рассмотреть. То, что она увидела, ее очень развеселило. Пятеро ребят, виртуозно играющих на гитарах, образовали полукруг, а впереди стоял солист. Анна засмеялась. Водрузи на их головы сомбреро — и вылитый концерт ночных серенад. Она наклонилась пониже и хотела уже спросить, сколько стоит это удовольствие, как увидела Виталика. Он стоял немного в стороне с опущенной головой. Она нахмурилась, потом усмехнулась и, дождавшись когда закончат петь, обратилась к нему:
— Эй, Дон Жуан! Поднимайся. Только хор сводный распусти, а то всю округу распугаете.
— Иду, любимая, — Виталик поднял голову.
Анна не услышала звонка будильника и проспала. Вскочив в девять утра, она растолкала Виталика и сказала, что на сборы двадцать минут. Виталик нехотя поднялся, вышел на кухню. Убедившись, что кофе не готов, уныло поплелся в ванную.
В половине десятого Анна уже была в редакции и забирала у Кати свои «корочки».
— Виталя, ты меня еще в одно место отвези, а потом уже к себе, ладно? Надеюсь, отец не будет тебя ругать за то, что ты опоздал?
— Я ему перезвонил, пока ты была в редакции. Все в порядке. Не переживай. Лучше скажи, когда за тобой заехать?
— Не знаю. Черт, совсем забыла, мне трубу новую нужно, давай сейчас заедем?
— Хорошо.
Римма Викторовна встретила Анну очень радушно. Она давно дружила с Зоей Васильевной и очень обрадовалась, что та решила дать материал о проблемах слепых.
— Вы не представляете, Анна, как сейчас все сложно.
Они шли по длинному коридору в кабинет Риммы Викторовны, и всю дорогу та не умолкала.
— Но если я правильно поняла, то в большинстве своем эти люди работают на специальном заводе. Еще им платят пособия или пенсии. В чем конкретно трудности?
— Ах, милая, — сокрушенно сказала Римма Викторовна. — Это раньше можно было говорить о работе. У нас был план, мы выпускали огромное количество товаров, не было проблем со сбытом. А что сейчас? Смешно сказать — крышки для консервации штампуем. Все в упадке, все рушится…
— Я бы хотела пообщаться с кем-то из ваших подопечных. Узнать, как они живут, чем интересуются. Это возможно?
— Как живут? Обыкновенно живут, как все люди. Только, чтобы об этом рассказать, одной колонки не хватит.
— Зоя Васильевна обещала мне страницу.
— Какая она молодец, — они наконец подошли к ее кабинету, и Римма Викторовна любезно пропустила Анну вперед. — Ты подожди немного, я сейчас созвонюсь с Игорем Сергеевичем, он тебе во всем поможет.
Через час Анна уже была на заводе. В цех она не пошла, а осталась в приемной. К ней вызывали то одного, то другого сотрудника, и она беседовала с ними. Потом к ней вышел Игорь Сергеевич.
— Ну как, вы узнали все, что хотели?
Анна просмотрела свои заметки, которые успела набросать, во время бесед.
— Нет, это все не то, — она покачала головой. — Не интересно, понимаете? Я бы этого читать не стала — не берет за душу. Они все какие-то скованные. Я им задаю вопросы, а они долго думают, но отвечают как-то неискренне, что ли? Может, я вопросы не те задаю?
— А вы вот сами подумайте, — улыбнулся Игорь Сергеевич, — чего им перед вами откровенничать. Ваша статья ничего в их жизни не изменит. Вы никому не сможете помочь.
— Почему вы так считаете? — Анна была поражена.