7. Без границ.
— Если не секрет, кто вам дал мой телефон? — спросил собеседник. Его профессия требовала осторожности. Тем более, когда имени, которым представился звонивщий, он никогда не слышал, а на предложение приехать в офис тот ответил, что не сможет.
— Александр Руденко из Киева. Он сказал, что вместе с вами учился, — ответил Влад. Разговор шел на русском, и звонил он с российского номера. Потому что собеседник находился в Москве. — Я его спросил, нет ли у него знакомого частного детектива в России. И он порекомендовал вас.
— А-а, ясно. Саша далеко пошел, говорят!
— Один из лучших в Киеве по налогам, — подтвердил Влад.
— И какое дело вас интересует? Насколько я понял, вы там же, в Киеве. Хотя номер — российский… — частный детектив продемонстрировал наблюдательность.
— То тут, то там… Хотя сейчас в Киеве, потому и не могу к вам приехать. Придется решать вопросы по телефону. Или по электронной почте. По крайней мере, пока.
— Так какое, все-таки, дело?
Детектива звали Дмитрий Ратников, по словам Руденко, он много лет работал в милиции, потом полиции. Вышел на пенсию и решил открыть собственное дело, занимаясь при этом тем же, что знал и умел. Российский закон, в отличие от украинского, признавал деятельность частных детективов.
— Дел два. Хотя, когда брал номер у Александра, думал, что будет одно. — Кажется, детектив должен услышать, что он улыбается, подумал Влад. — Оба, можно сказать, семейные. Первое заключается в том, что бывшая жена вывезла за границу сына. И, по некоторым данным, как раз в Россию. Но не знаю, куда именно. Надо их найти…
— А дальше что? — спросил Ратников. — Будете… вывозить? — Такие споры между родителями часто заканчивались уголовным делам о похищении ребенка, — не только в России. Детектив не имел никакого желания быть причастным к подобному.
— Ну, мы же — культурные цивилизованные люди! Сначала хочу убедииться, где они живут, какие условия у ребенка. А потом уже — принимать решения. В любом случае, действовать будем… правовыми методами, — успокоил его Влад.
— Это хорошо. Надеюсь, найдем вашего сына. Обычное дело. — Подобные истории, очевидно, дают ему существенную часть дохода, разве что нечасто речь идет об иностранцах. — Данные жены и сына пришлете мне на электронную почту. И все, что знаете… А второе дело?
— А вот второе как раз не очень обычное… У меня была сестра. Хотя я о ней ничего не знал… — И Влад коротко рассказал историю своей семьи — насколько для работы по делу нужно было знать детективу. К тому же, российскую часть истории он знал только со слов Салмана Таханова. Детектив внимательно выслушал, а потом сказал:
— Интересно. Но чего вы хотите в этой истории от меня? Если ваша сестра погибла там, у вас, в Киеве…
— Хочу знать, где Злата жила до того, как оказалась в семье Талаевых. И, собственно, как она там оказалась. Потому что то, что я знаю о хасанийцах, о том, как они живут, как создают семьи, не очень-то позволяет понять, как такая девушка, из такой семьи, могла выйти замуж за одного из них. Что-то подсказывает: если узнаю это, — пойму, и почему она погибла…
— А вам нужно это знать? Ведь вы ее не знали при жизни.
— Нужно. Да и вообще, знать всегда лучше, чем не знать… — задумчиво сказал Влад.
Через несколько минут, оговорив финансовые вопросы, они закончили разговор.
Затем он включил ноутбук. От частного детектива нужно было ожидать на почту образец договора и реквизиты для оплаты. Оплатить он сможет через интернет со счета в каластанском банке. Оставалось надеяться, что платеж пройдет в общей массе, и никто не заинтересуется, зачем ему услуги московского частного детектива.
Вдруг Владу пришло в голову, что кое-что узнать он может, и не платя денег детективу. Ноутбук, который стоял перед ним, когда-то принадлежал Злате. А это означало, что можно попробовать кое-что узнать о неизвестной сестре. До сих пор он этого не делал. Только создал новые папки для собственных документов и вошел в свою электронную почту. Но ничего не удалял. Просматривать старую информацию — до этого пока не доходили руки, и ему казалось, что это тоже самое, что читать чужие письма. Но, если он хочет что-то узнать, придется заняться именно этим.
Почтовая программа была «пустой». Видимо, у него и у Златы была одинаковая привычка: работать с электронной почтой, заходя в собственные ящики через браузер. Вот только Влад пользовался Хромом, а Злата предпочитала Opera. И не выходила из почты, — кстати, как и Влад, она имела аккаунт в Gmail. В любом случае, в ящике стола в доме в Хасанкале он нашел — или, если быть точным, это Марьям нашла, — бумажку, на которой четким почерком был написан адрес почты и пароль. Даже если бы Злата вышла из аккаунта, он бы мог восстановить доступ. Очевидно, когда компьютер оставался в доме, она не беспокоилась о безопасности, — или, возможно, вообще относилась к этому, как и многие пользователи, легкомысленно. Владу все это сейчас было на руку.
К счастью, в почте были и письма, написанные и полученные незадолго до гибели. Нужно было сделать вывод, что в Эмиратах Злата имела доступ к другому компьютеру.
А вот ничего особенно интересного в почте не было. Судя по письмам, никаким бизнесом Злата не занималась, все это, видимо, было делом мужа. Возможно, тот ее к делам просто не допускал. Какие-то письма от банка по обслуживанию личной карточки, письма от магазинов…
Среди всего этого нашлось и переписка с подругой. Казалось, подруга у Златы единственная, но давняя. Ирина Ладычева. Влад начал изучать их переписку, но проблема была в том, что постороннему трудно было что-то в ней понять. Письма состояли из обсуждений каких-то историй из прошлого, которые обеим собеседницам были хорошо известны, а потому в письмах не было их сути. Лишь упоминания о них и обсуждение, как это повлияло на их жизнь и на жизнь еще каких-то людей. Если бы они писали подробнее! Понять можно было лишь одно: самое большое разочарование в жизни Златы — это то, что она не успела получить высшее образование. Бросила учебу. Но почему? Ответа не было, обе подруги сами знали это очень хорошо.
Гибель мужа и свекра Злата, судя по письмам, переживала тяжело. Но сначала не знала, что со всем этим делать. А потом, недели за две до того, как оказалась в Киеве, написала, что будет пытаться «взять, наконец, судьбу в собственные руки». Потому что «еще раз такого она не перенесет», да и о ребенке думать надо. Что бы это значило, чего именно она боялась? Нужно было узнать. Написать Ирине? Но та может просто ему не доверять. С чего бы у нее было другое отношение? А больше ничего о ней неизвестно. Надо будет ее данные отправить частному детективу. Возможно, тому удастся ее найти и поговорить.
Интересно было, что же просматривала в Интернете сестра. Влад вошел в истории просмотров, — но и перечень сайтов ничего ему не сказал. Судя по всему, Злата активно занималась интернет-шопингом. И между десятками страниц различных магазинов прятались новостные и другие сайты, которые она посещала. Пару сайтов по искусству, социальная сеть Вконтакте. На ее страницу Влад тоже зашел, обойдя блокировку[1], но ничего интересного там не было, кажется, страницу Злата завела лишь формально. Все же так делают… Даже друзей у нее было всего несколько. Что и для кого писать..? А вот фотографии сестры Влад увидел едва ли не впервые. Красивая женщина, блондинка. С удивлением Влад обнаружил, что она еще и на одном автомобильном форуме зарегистрировано. Значит, Злата водила машину? Интересно, на какой из целой коллекции мужа ездила? Ни одной модели из тех, что считают «женскими», там не было. Хотя это, конечно, не показатель, — Влад вспомнил Марьям, которая спокойно ездила (да и сейчас поехала восстанавливать свой паспорт) на большом внедорожнике, и за все эти годы ей даже в голову не пришло сменить его на что-нибудь вроде «Фиата-500» или «Мини-Купера»… Но и постов Златы на форуме было очень мало, в обсуждениях она почти не участвовала. Это и понятно. Вряд ли она разбиралась в технике, а обсуждение того, как водят в Москве или Питере, неинтересно человеку, который ездит по горным дорогам Каластана, и вряд ли когда-нибудь сидел за рулем в большом городе. Кто, кто, а Влад точно знал, что с точки зрения водителя — это разные миры.
К тому же, в отличие от писем, историю просмотров можно было посмотреть только на этом компьютере. Так что, какие сайты посещала Злата, когда была в Эмиратах, было неизвестно.
Но это не относилось к истории поисков в Google, подумал Влад. Ее можно было просмотреть со всех устройств, подключенных к аккаунту. Он решил посмотреть, что же искала Злата в интернете. Первая же попытка дала интересные результаты, и Влад стал вводить в окно поиска по одной букве, — в алфавитном порядке, — чтобы получить больше результатов по каждой букве отдельно, сначала русского алфавита, а потом латинского. Жаль только, что нельзя было узнать дату, когда делался каждый запрос. Впрочем, можно было сделать выводы… Потому что сначала шли запросы по поводу каких-то вещей, — они явно относились все к тому же шопингу. Потом последовали запросы, касающиеся отправки тел погибших. За ними — по закону о наследовании в России. После них — появились словосочетания (русском и английском): «вид на жительство Европейский Союз», «виза инвестора Британия», «паспорт за инвестиции». Но одними из последних были запросы со словами: «Владлен Бурсак Киев» и «Влад Бурсак Киев».
Похоже, подумал Влад, что, в отличие от него, и не подозревавшего о существовании сестры, Злата знала, что у нее в Киеве есть брат. Это было логично: отец при жизни мог рассказать ей. Но из всего этого следовал вывод: скорее всего, Злата приехала не просто в Киев, она приехала к нему. Приехала, чтобы найти брата. Приехала после того, как решила «взять свою судьбу в собственные руки». Но найти его и встретиться не успела.
А из этого следовало, думал Влад, пока писал ответ на только полученное письмо от частного детектива (в нем он решил указать те сведения, которые получил из переписки сестры), что следователь СБУ мог быть не так уж и неправ: Злата могла оказаться не случайной жертвой. Если они не только не раскрыли это дело, но и не рапортовали об активном расследовании, которое вот-вот даст результат (как обычно делали по «громким» делам), — это означало, что с убийством Златы было что-то не так… И, если убить ее решили таким образом, чтобы это было похоже на «теракт против мусульман для дестабилизации обстановки в стране», и не остановились перед другими жертвами, не пощадили и ребенка, — ставки были очень велики. И дело здесь вряд ли в наследстве. У Хайдера Тохова и так достаточно денег, к тому же, в таком случае нужно было найти и сначала убрать самого Влада. Нет, здесь что-то другое. На карту было поставлено что-то очень важное, — но что?
Если этот «теракт» совершен по заказу, то доказательства следствие может найти. Тем более, когда выяснили о наследстве, они могут плотнее отрабатывать эту версию. Но настоящего заказчика вряд ли найдут. И могут «пристегнуть» к делу его, — следователь уже намекал… А значит, он должен предложить им другую версию. Правдивую или правдоподобную настолько, чтобы они, наконец, оставили его в покое. И, желательно, такую, которая не имеет отношения к Украине, подумал он, и в этот момент услышал, как открывается входная дверь.
Марьям вернулась. Ей, решил Влад, пока лучше не знать обо всем этом. И выключил компьютер.
— А где машина? — Влад не увидел «Инфинити» во дворе.
— На улице. Ты же говорил, что куда-то поедешь…
— Да, на СТО отгоню. А пока что-то другое арендую. Кстати, права покажи, я пересниму и в договор тебя впишу, чтобы могла за руль той машины сесть…
Марьям посмотрела на него каким-то странным взглядом. Но достала документы из сумочки, лежавшей рядом.
— Ты что, уже договорился?
— Предварительно. Ну как, все сделала?
— Да. Пообещали, что скоро будет готово… — Оба знали, что верить таким обещаниям о сроках можно далеко не всегда. — Сейчас поедешь?
Влад посмотрел на часы.
— Нет, немного времени еще есть, а потом еще неизвестно, куда… Перекушу чего-нибудь. — Марьям это пожелание восприняла как сигнал, и пошла доставать что-то из холодильника. — Слушай, хотел тебя спросить… А откуда вообще это название — хасанийцы?
— Есть такая легенда… Что когда-то, лет пятьсот назад, в наши горы пришел мулла Хасан. Иногда его еще называют шахид Хасан, — начала Марьям. — Он никому не говорил, кто он и откуда. У него была большая семья, и именно он основал Хасанкалу. Еще о нем рассказывают, что он был воин, которому надоело воевать, который больше не хотел убивать. Поэтому он завещал молиться и торговать, и торговлей укреплять свое могущество… Так всегда хасанийцы и делали. А еще… он покупал рабов. И рабынь. Все хасанийцы — потомки семьи Хасана и его рабов.
— А где он их покупал?
— Наверно, у соседних народов, которые воевали… А может быть, они и до турецких рынков добирались. Не знаю… Тем более, никто не знает, из какого народа был сам Хасан. Некоторые слова, похожие на турецкие, в нашем языке точно есть. Говорят, и на персидские, но тут утверждать не могу.
— А ты знаешь турецкий? — удивился Влад.
— Да. А почему это тебя удивляет? Когда оказалась в Украине, то через пару лет на украинском заговорила. А потом — я же тебе говорила, что жила с чеченцем из Турции… Вот оба языка и выучила. Турецкий хуже, а вот за чеченку некоторые его знакомые меня принимали…
— Тогда у тебя к этому талант! А с английским у тебя как?
— Читать могу, разговаривать — тяжело. Вот если бы пожить там…
— Значит, ты из тех, кому проще воспринимать на слух, — заключил Влад. — Кстати, я говорил, что хочу только перекусить, а не полный обед, но ты меня заставляешь… — Он улыбнулся. — А что касается хасанийцев… Если этот Хасан был мулла, то, очевидно, вы — не только народ, но и отдельная религиозная группа, да?
— Да, но сейчас, говорят, различий уже меньше, чем сто лет назад. Когда я бывала в мечети в Киеве или в Турции… не было большой разницы. А вот раньше, рассказывали… Правда, ты говоришь «вы», но… меня уже нельзя относить к народу.
— Как это? — удивился Влад.
— Тот, кого поставили перед людьми… если он выбирает рабство, то перестает быть хасанийцем. Так было всегда… Ты обратил внимание, что с Искандером мы разговаривали на русском? И по телефону, и потом, когда он нас вез в аэропорт.
— Да, но я думал, что это из-за меня. — В мозгу Власти проскользнула мысль: какое, наверное, у меня сейчас лицо дурачка, который ничего не понимает. Или не может поверить в то, что слышит.
— Ну, и из-за тебя тоже… Но самое главное, потому, что… я сделала такой выбор. И после этого… я уже не буду одной из народа. Я могу общаться с родственниками — если ты разрешишь. Но не могу разговаривать на их языке.
— Гм… А перевести мне, например, сможешь, если понадобится?
— Если ты мне прикажешь — да. — Влад решил не делать замечания за это «прикажешь», потому что сейчас она рассказывала о традициях… Но все еще не мог поверить, что такое может быть, — в двадцать первом веке, и не где-то в стране, куда почти не ступала нога цивилизованного человека, нет, — а в хоть и отдаленном, но регионе России. О России можно было много чего сказать, но все же — это не Африка и не Северный Сетинельський остров[2]… - Хотя я не знаю ни одного хасанийца, который бы не говорил по-русски.
— Теперь я кое-что понимаю… Откуда такие… порядки. Думаю, если народ формировался из собственных потомков и рабов… А, скорее всего, они пытались покупать молодых рабов. И рабынь… И постепенно стали воспринимать каждого, кто моложе, как того, чьей жизнью могут распоряжаться… Приказывать ему, кем быть и с кем жить… А потом все это наложилось на то, как вообще на Кавказе испокон веков уважают старших. Вот никто и не смеет ослушаться… Но все же — не понимаю, как можно жить так в наше время.
— Но… возможно, благодаря этому и сохранился народ. — Марьям дернула плечом. — Понимаешь, каждый хасаниец чувствует себя… как будто частью единого механизма. Который должен лучше делать то, что вытекает из места, которое он в этом механизме занимает. Которое ему определили. Благодаря этому… да, возможно и благодаря этому, это — процветающий народ. И заветам муллы Хасана насчет торговли тоже.
— Может быть, ты и права… — Влад достал пачку сигарет. — Будешь..? Но это значит, что… никто из них не знает, что такое только личное счастье, что такое — жениться по любви… И, в конце концов, самому делать ошибки, но и нести ответственность за них. Такая жизнь может сделать людей… нет, не плохими, но жестокими. Именно это я увидел там, в крепости. И знаешь, что? То, что, как ты говоришь, того, кто сделал выбор, не считают больше частью народа… Это не потому, что он или она делает что-то, что заслуживает наказания. И даже не из-за позора сделать выбор в пользу рабства, как они это называют, нет. А именно потому, что тот, кто посмел сделать выбор, не может быть среди тех, у кого от рождения нет выбора.
Марьям слушала, глубоко затягиваясь сигаретой. А потом задумалась. Раздавила окурок в стеклянной пепельнице, стоявшей на столе, и сказала:
— Наверно, так и есть. Но главное, что выбор, когда он хоть раз появится, оказался верным, правда?
Трудно сделать неверный выбор, когда выбираешь — жить или умереть, подумал Влад. Но просто молча кивнул, докуривая сигарету. А еще подумал о том, есть ли еще кроме них сейчас в Киеве хоть кто-нибудь, кто бы говорил об основании пятьсот лет назад Хасанкалы.
[1] В Украине после начала военного конфликта заблокированы ряд российских интернет-ресурсов, в том числе и Вконтакте.
[2] Северный Сентинельський остров находится в составе Андаманского архипелага, на нем живет племя, которое полностью отвергает любые контакты с другими людьми и с цивилизацией. Были случаи убийств представителями племени людей, которые пытались проникнуть на остров, поэтому доступ туда запрещен.