- А зачем вы не слушали, что вам говорилось? Зачем были столь беспечны? Как это ни прискорбно, вы сами привели коней этих негодяев прямехонько к своим воротам.
- Ты увидишь, я возьму этого подлеца живьем! - произнес Ёсицунэ, и тогда Бэнкэй сказал:
- Извольте предоставить это мне. Я сам свяжу его и поставлю перед вами.
- Сколько я видел людей,- произнес Ёсицунэ,- но таких, как ты, Бэнкэй, больше нет на свете. Впрочем, вот и наш приятель Кисанда, хоть и впервые воюет, а в бою никому не уступит. Принимай же командование и веди Кисанду в бой!
Но Кисанда уже взобрался на наблюдательную вышку и закричал что было силы:
- На дворец наместника напали! Где вы, его кэраи и слуги? Кто не явится на помощь нынче ночью, тот завтра будет объявлен пособником мятежа!
Призыв этот был услышан вблизи и вдали, так что вся столица и предместье Сиракава разом всполошились. Воины Судьи Ёсицунэ и прочий люд набежали со всех сторон, взяли отряд Тосабо в кольцо и свирепо на него набросились. Катаока Хатиро ворвался в самую гущу воинов Тосабо и повергнул к ногам Ёсицунэ три отрубленных головы и трех человек, взятых живыми. Исэ Сабуро взял двух пленных и принес пять голов. Камэп Рокуро взял в плен двоих. Сато Сиро Таданабу взял двух пленных и отрубил шесть голов. Бпдзэн Хэйсиро убил двоих врагов и сам был ранен. И все остальные тоже хватали пленных и разживались всяким добром, кто сколько хотел.
И был среди них лишь один, кому не повезло в бою:
Эда Гэндзо. Навлекши на себя немилость господина, пребывал он в ту ночь на проспекте Токёгоку, но прибежал сразу, едва услыша о нападении на дворец. Он зарубил двух врагов, попросил Бэнкэя: "Завтра передай эти головы господину" и снова ринулся в схватку, и тут стрела, выпущенная Тосабо, вошла до середины древка ему в горло. Он схватил свой лук, наложил стрелу и попытался натянуть тетиву, но уже слабость одолела его. Он вытащил меч и, опираясь на него, кое-как добрел до дома, попробовал подняться на веранду, да так и не смог. Тогда он сел и сказал:
- Есть здесь кто-нибудь? Вышла служанка, спросила:
- Что случилось?
- Меня зовут Эда Гэндзо,- ответил он,- и я смертельно ранен. Сейчас я умру. Доложите господину.
Узнав об этом, Судья Ёсицунэ был потрясен. Потребовав факел, он подошел и взглянул: перед ним лежал Эда Гэндзо, пронзенный громадной стрелой с черным орлиным оперением.
- Как же это? Как же это? - воскликнул Судья Ёсицунэ.
- Я навлек на себя вашу немилость,- задыхаясь, отозвался Гэндзо,- но вот пришел мой конец. Даруйте мне прощение, дабы ушел я в мир тьмы со спокойной душой.
- Да разве навсегда прогнал я тебя? Нет-нет, это было так, до поры до времени! - произнес Ёсицунэ, заливаясь слезами, и Гэпдзо с тихой радостью ему кивнул.
Случившийся рядом Васиноо Дзюро сказал:
- Это великое невезенье для воина, господин Эда,- погибнуть от одной-единственной стрелы. Не желаете ли передать что-нибудь в родные места? Гэндзо не ответил.- Голова ваша покоится на коленях вашего господина и повелителя. Вы узнаете меня? Это я, Васиноо Дзюро!
Мучительно переводя дыхание, Гэндзо сказал так:
- Ничего иного не могу я желать, как умереть на коленях у господина и повелителя. Но когда прошедшей весной родительница моя отбывала из столицы в Синано, она мне наказывала: "Непременно отпросись и зимой меня навести". И я ей обещал. И ежели теперь какой-нибудь простолюдин представит ей на обозрение мои бренные останки, она впадет в отчаяние, и это ляжет на меня непрощаемой виной. Хотелось бы мне, чтобы господин мой и повелитель, пока он пребывает в столице, время от времени удостаивал её словами утешения.
- Я стану непременно навещать её. будь спокоен! - сказал Есицунэ, и Гэндзо заплакал от радости.
Видно было, что конец его близок. Васиноо, склонившись к нему, велел читать "Наму Амида Будда", чтобы умереть со святым именем на устах, и сам стал громким голосом читать нараспев. Так умер Эда Гэндзо на коленях у своего господина. Было ему двадцать пять лет.
Судья Есицунэ подозвал Бэнкэя и Кисанду.
- Как идет бой? - спросил он.
- У стервеца Тосабо осталось от силы два-три десятка людей,- ответили ему.
- Тяжко мне, что погиб Эда. Из шайки Тосабо больше никого не убивать. Берите живыми и доставьте сюда. Кисанда сказал:
- Ничего бы не стоило перебить врагов издали стрелами, а вы отдаете приказ брать их живыми, не убивать. Это будет нелегкое дело. Но раз такое повеление...
Перехватив поудобнее свою огромную алебарду, он побежал прочь.
- Ну, уж я-то от этого парня не отстану! - взревел Бэнкэй и тоже умчался, сжимая в руке боевой топор.
Кисанда миновал край живой изгороди из цветущей унохана, пробежал вдоль веранды водяного павильона и устремился к западным воротам. Там увидел он всадника, облаченного в доспехи, переливающиеся оранжевым, желтым и белым цветом; давая отдых своему буланому коню, всадник опирался на лук. Кисанда, приблизившись, окликнул его:
- Кто это здесь прячется от боя?
Всадник развернул на него коня и отозвался:
- Старший сын Тосабо, зовут меня Тосабо Таро, и мне девятнадцать лет!
- А меня зовут Кисанда!
Кисанда бросился к всаднику, и тот, наверное, сразу понял, что с таким противником ему не совладать. Он повернул коня и ударился было в бегство. "Нет, не уйдешь!" - подумал Кисанда и помчался следом. Конь молодого Тосабо, истомленный вчерашним переходом, совсем выдохся за время ночной битвы. Сколько ни нахлестывал его всадник, он только взвивался на дыбы и топтался на одном месте. Кисанда подбежал и во всю мочь взмахнул алебардой. Удар перебил задние ноги коня. Конь завалился назад и упал, придавив всадника. Кисанда мигом завладел всадником, содрал с него пояс и связал, не причинив ни единой раны, а затем представил перед лицом Судьи Есицунэ. Сказали слугам, и они привязали младшего Тосабо стоймя к столбу в конюшне.
Бэнкэй, раздраженный тем, что Кисанда опередил его, забегал по двору и вдруг увидел у южных ворот всадника, облаченного в доспехи с узором "узлы и удавки". Бэнкэй подбежал.
- Кто таков?
- Двоюродный брат Тосабо, и зовут меня Ихо-но Горо Моринага,- был ответ.
- А я - Бэнкэй!
И Бэнкэй ринулся на двоюродного брата Тосабо, а тот сразу понял, что с таким противником ему не совладать, хлестнул коня и ударился было в бегство.
- Жалкая тварь! Не уйдешь! - вскричал Бэнкэй и устремился за ним. Удар боевого топора пришелся по крупу, так что лезвие вошло в конскую плоть до самого обуха. Конь рухнул. Бэнкэй навалился на всадника, связал его собственным его же поясом и поволок к Судье Есицунэ. Там Ихо-но Горо привязали рядом с младшим Тосабо.
Между тем сам Тосабо увидел, что воины его большей частью либо перебиты, либо разбежались. То, что схваченному Ихо-но Горо сохранили жизнь, его, как видно, не обнадеживало, у него осталось еще семнадцать всадников, и он решил спасаться бегством. Разбрасывая пеших противников, он пробился к реке Камо в конце Шестого проспекта. Тут десять из его семнадцати разбежались кто куда, осталось семеро. И он помчался вверх по течению Камо, направляясь к храму Курама.
А надобно помнить, что настоятель храма Курама был некогда наставником Судьи Есицунэ, и братия тоже по старой памяти питала к нему глубокие чувства, а потому все они, числом в сотню, и думать не желая о последствиях, порешили взять сторону Судьи и встали заодно с преследователями Тосабо.
У себя во дворце Судья Ёсицупэ ругательски изругал своих вассалов.
- Бездельники! - кричал он.- Как же вы дали ускользнуть от вас такой птице, как Тосабо? Догнать стервеца!
И все самураи Есицунэ до единого человека пустились в погоню, оставив дворец Хорикава на попечении столичной стражи.
Между тем Тосабо, изгнанный из храма Курама, укрылся в долине Епископа. За ним гнались по пятам, и он, пожертвовав свои доспехи храму великого и пресветлого божества Кибунэ, спрятался в дупле огромного дерева неподалеку. Бэнкэй и Катаока, потерявши Тосабо, сказали себе: "Господин нас за это не похвалит" - и принялись за поиски с новым усердием. Тут Кисанда, взобравшись на поваленное дерево, вдруг вскричал:
- Вон там, за спиной господина Васиноо, в дупле дерева что-то шевелится!
Васиноо повернулся и, потрясая мечом, кинулся к убежищу Тосабо.