Они уселись лицом к лицу, скрестивши ноги. Настоятель сказал:
- Нам лестно, что нас посетил этот мальчик. Каковы его успехи в учении?
- В учении ему нет равных в нашем храме,- ответил Бэнкэй.- И хотя не мне бы это говорить, но нет ему равных и по красоте. Впрочем, изощрен он не только в науках. Владеет он и музыкальными инструментами, а на флейте сё он, могу сказать, первый в Японии.
Был при настоятеле ученик по имени Идзумибо, монах прехитроумнейший. Он и шепнул настоятелю:
- Женщины обыкновенно играют на биве и на кото. Странно получается: мы заподозрили, что мальчишка является женщиной, и нам тут же заявляют, будто он искусник на флейте! А изъявите-ка желание послушать его игру!
"Верно!" - подумал настоятель и сказал:
- Аварэ, ежели так, тогда пусть он доставит нам удовольствие и сыграет. Будет о чем потом вспомнить.
Бэнкэй, у которого потемнело в глазах, произнес в ответ:
- Ничего не может быть легче. Делать, однако, было нечего.
- Поспешу сказать мальчику,- пробормотал он и удалился.
Вбежав в западную галерею, он сказал господину и его супруге:
- Ну и в историю мы попали! Я наговорил им всякого вздора, и теперь госпоже предложено сыграть им на флейте! Что нам делать?
Судья Есицунэ произнес:
- Раз так случилось, пусть предстанет перед ними хотя бы и без флейты.
- Горе мне! - воскликнула госпожа и упала ничком, заливаясь слезами.
Между тем монахи усердно орали снаружи:
- Скорее, мальчик! Скоро ты там? И Бэнкэй отвечал им:
- Сейчас, погодите!
Между тем Идзумибо шепнул настоятелю.
- Что ни говорите, а ведь храм Хагуро - один из самых почитаемых в нашей стране. Позор нам будет, ежели пойдет слава, будто мы заманили к себе в Хэйсэндзи их знаменитого ученика и заставили его валять дурака перед всей нашей братией. Лучше будет, если вы пригласите его в свою келью в гости, а там в подходящее время попросите поиграть.
- Поистине, так будет лучше,- сказал настоятель и проследовал в свои покои.
При покоях настоятеля состоял его мальчик по имени Мидао. Наряженный, подобный дивному цветку, расположился он на своем месте. Когда все было подготовлено, настоятель взошел и распорядился:
- Просите!
И вошла, словно бы блуждая во мраке, госпожа кита-но ката. Была она прекрасна в кафтане из тонкого узорчатого шёлка, с изящной прической, на поясе меч с рукоятью красного дерева и веер, сверкающий позолотой. В руке она держала флейту. Из десяти, кто её сопровождал, Канэфуса, Катаока, Исэ Сабуро и Судья Есицунэ держались возле неё. На всякий случай, чтобы никто чужой к ней не прикоснулся.
Войдя в озаренную светильниками залу, госпожа раскрыла веер, оправила одежды и села. До сих пор все шло без сучка без задоринки. Бэнкэй с облегчением перевел дух. Ежели, паче чаяния, случится дурное, они успеют свернуть шею пятерым, а то и десятерым монахам, затоптать насмерть целую кучу этих бездельников и проткнуть настоятеля. Так подумав, он уселся напротив настоятеля коленями в колени.
И сказал Бэнкэй:
- Этот мальчик - первый в Японии мастер игры на флейте. Если хотите знать, он так возлюбил свою флейту, что даже слегка запустил науки. Поэтому, когда в восьмом месяце прошлого года мы выступили из Хагуро, был с него взят торжественный обет, что на всем пути туда и обратно он на флейте играть не будет. Весьма сожалею. Аварэ, извольте уволить его от игры. Впрочем, прикажите играть вместо мальчика вон тому маленькому ямабуси. А то у нас в Хагуро с обетами очень строго, и мальчик непременно понесет суровое наказание, иначе он с удовольствием бы сыграл.
На это настоятель сказал:
- Поистине, как в Японии надлежит родителю печься о сыне, так наставнику надлежит заботиться об ученике.
Нельзя допускать нарушения обетов. Пусть играют вместо него.
Бэнкэй,возликовав, произнес:
- Эй, Яматобо! Выходи живее и играй вместо мальчика!
Судья Ёсицунэ выступил из тени алтаря, скромно уселся и стал готовиться к игре. Монахи принесли музыкальные инструменты. Перед госпожой положили кото в парчовом футляре, биву вручили отроку по имени Рэнъити, а флейту положили к ногам отрока Мидао.
Музыка едва началась, а уж восхищению слушателей не было предела. Воины изумлялись этой милости богов и будд, явленной им вместо смертельного боя. Монахи же, особенно молодые, только перешептывались:
- О, какая флейта! Мы почитали за несравненных нашего Рэнъити и нашего Мидао, но разве сравнить их с этим юношей? Да при нем о них и говорить немыслимо!
На рассвете музыка окончилась, и они вернулись в обитель Каннон. От настоятеля им прислали всевозможные яства и бутылки с вином. Все они страшно устали от волнений и наперебой закричали:
- Вот славно, давайте выпьем! Бэнкэй возмутился:
- Прекратите глупую болтовню! - заорал он.- Рады вволю упиться вином, а забыли, что оно развязывает языки! Сперва будете говорить: "Поднесите мальчику!", да "Примите чарочку, старший!", да "Эй, Кё-но кими!", а потом заноете: "До каких же пор?" - и пойдет у вас:
"Поднесите госпоже!", да "Эй, Катаока, эй, Исэ Сабуро!", да еще "Наливай, Бэнкэй, выпьем!"-словно фазаны на горящем поле, что прячут голову, выставив хвост! Никакого вина, пока мы в пути!
Тогда отослали они вино обратно в Главный Зал и торопливо поели, а там настал час Тигра, и остаток ночи провели они в чтении "Лотосовой сутры".
Словно ускользнув из челюстей крокодила, тихонько покинули они храм Хэйсэндзи, доставшийся им столь трудно. По пути помолились в храме Сугауномия, миновали Канадзу и вдруг повстречались с караваном лошадей, навьюченных китайскими сундуками, в сопровождении пяти десятков всадников, прекрасно наряженных.
- Кто такие? - спросили они.
- Иноуэ Саэмоп из провинции Kara следует к заставе в горах Арати,- был ответ.
Услышав это, Судья Ёсицунэ сказал себе: "Все-таки попались". Он взялся за рукоять меча, надвинул поглубже на лоб соломенную шляпу и решительно двинулся вперед. Но тут, как назло, подул ветер и задрал шляпу. Иноуэ взглянул ему в лицо, спрыгнул с коня и низко поклонился.
- Никак не ожидал,- проговорил он.- Сожалею и скорблю, что повстречал вас в пути. Поместье мое Иноуэ слишком далеко отсюда, и принять вас у себя не могу. Остается мне лишь приветствовать вас как ямабуси. Идите же с миром.
Он отвел коня с дороги и оставался на ногах, глядя вслед Ёсицунэ, пока тот не скрылся из виду. Только тогда он снова сел в седло. А Судья Ёсицунэ, преисполненный глубокого чувства, то и дело оглядывался назад и долгое время спустя сказал Бэнкэю:
- Да сохранят боги в битвах семь поколений потомков его!
Иноуэ же, прибыв в место, именуемое Хосороки, обратился к родичам и молодым воинам с такими словами:
- Как полагаете, кто были те ямабуси, что повстречались нам нынче? Это был Судья Ёсицунэ, младший брат Камакурского Правителя, тот самый, которого ловят по всей стране. В иные времена вся провинция денно и нощно была бы на ногах, готовясь приветствовать его, а ныне идет он крадучись и неприметно. Если бы я, поддавшись жадности, задержал его, мне бы досталась награда. Но ведь и мой род не будет процветать тысячи лет! Так со скорбною жалостью подумав, я без душевного смятения его пропустил.