Он уже поднял меч для удара, но остановился. "Так не годится,- сказал он себе.- Этот человек возносит молитву тому же божеству, которому вверил себя и я, и это трогает мое сердце. Ведь я уже осенен благодатью храма, он же находится лишь на пути к ней. Достойно ли будет зарубить собрата по вере, не успевшего еще завершить задуманное моление?"
Так рассудил Есицунэ, хотя спокойно пропустить мимо себя ненавистного врага и ждать затем его возвращения труднее, нежели ждать, пока крошечный росток превратился бы в знаменитую тысячелетнюю сосну в Сумиёси на берегу Суминоэ.
Между тем Танкай со своими спутниками вошел в храм и огляделся, но там никого не оказалось. Встретился ему храмовый монах, и он спросил безразличным голосом:
- А не заходил ли сюда малый такой-то и такой-то наружности?
- Был такой, да давно уж ушел,- ответил монах.
- Экая досада,- сказал Танкай своим молодчикам.- Приди мы пораньше, мы бы его не упустили. Верно, теперь он уже в доме у Мастера. Ладно, пошли, я его вытащу оттуда и зарублю.
- Так и следует! - откликнулись молодчики, и все семеро они вышли из храма.
"Наконец-то идут!" - подумал Есицунэ, истомившийся от ожидания в своей засаде.
Они были от него на расстоянии в два десятка шагов, когда подручный Танкая, монах по имени Дзэндзи, вдруг сказал:
- Я знаю, этот юнец - сын императорского конюшего левой стороны, Усивака из обители Курама, после обряда первой мужской прически он был наречен именем Минамото Курс Есицунэ. Так вот, он слюбился с дочерью Мастера, а женское сердце таково, что если женщина отдастся мужчине, то совершенно теряет разум. И если она прослышала о нашем деле, то непременно дала ему знать, и он, может быть, уже поджидает нас в тени хотя бы и того вон дерева. Следует нам быть настороже.
- Зря беспокоишься,- отозвался Танкай.- А впрочем, можно попробовать его окликнуть.
- И что будет с этого толку? - спросил Дзэндзи.
- Да то,- сказал Танкай,- что ежели он храбрец, то скрываться не станет, а ежели трус, то при виде нас все равно не осмелится выйти.
И Есицунэ подумал: "Что ж, чем выходить на них просто так, пусть сперва окликнут меня, и я отзовусь и выйду".
Танкай встал перед деревом и злобно заорал:
- Явился ли сюда со двора Мастера Киити послел-лп Минамото?
Но не успел он закончить, как из кромешной тьмы перед его глазами сверкнул меч и прямо на него устремился Есицунэ.
- Кто это? - пробормотал Танкай, попятившись.
- Если не ошибаюсь, это ты, приятель Танкай? Ну, а я - Есицунэ!
Только что все эти молодчики грозились и хвастались, а теперь бросились врассыпную, и сам Танкай отбежал шагов на двадцать, но тут же остановился и произнес:
- Жизнь или смерть, но не подобает праздновать труса воину с оружием в руках!
С этими словами он перехватил поудобнее свою огромную алебарду, взмахнул ею и ринулся в бой.
Ёсицунэ, потрясая коротким мечом, набежал на него. Закипела яростная схватка. Ёсицунэ, постигший все глубины боевого мастерства, неустанно теснил противника, и под градом ударов Танкай понял, что ему не одолеть противника. В панике рассек он воздух алебардой и отступил на шаг, и в тот же момент Ёсицунэ одним ударом разрубил её длинное древко. Танкай выронил обломки, а Ёсицунэ подскочил к нему вплотную и с размаху нанес боковой удар. Кончик меча пришелся точно по шее, и голова Танкая покатилась с плеч. И рухнул Танкай, и испустил дух в свои тридцать восемь лет. В народе говорят, что пьяницу сёдзё не оторвать от бочки с вином. Так и злолюбивый Танкай неотрывно был привязан к никчемным людишкам и не сделал ничего путного, и жизнь его прошла как пустой сон.
Молодчики его при виде гибели главаря подумали:
"Если уж свирепому Танкаю не повезло, то нам это и подавно не с руки". И, так подумав, они бросились бежать кто куда. Заметив это, Ёсицунэ сердито вскричал:
- Эй, подлецы! Всех перебью! Небось когда шли с Танкаем, то обещались, что один за всех, а все за одного? Мерзавцы! Вернитесь, выходите на бой!
Но они в ответ припустили еще быстрее. Тогда он кинулся в погоню, настиг и с маху зарубил одного там, загнал в угол и безжалостно зарубил еще одного здесь, и так всего полегло от его меча трое. Двое же убежали.
Он отрезал три головы, сложил их под криптомерией перед входом в храм Тэндзин и вознес молитвы АмидеНёрай за души убитых. Затем он подумал: "Что делать с головами? Оставить их здесь? Взять с собой? А ведь Мастер особенно просил меня принести и показать ему голову Танкая! Так возьму же я эти головы с собой и хорошенько удивлю его". Решив так, он проткнул головы под ушами острием меча, пропустил через отверстия шнур от ножен и так со связкой голов в руке отправился к Мастеру.
Подойдя к дому, он увидел, что ворота заперты, а мост через ров поднят. "Если я постучусь и назову себя, мне не откроют,- подумал он.- А впрочем, здесь во двор можно перемахнуть одним прыжком". Он смерил взглядом ров шириной в один дзё и стену высотой в восемь сяку, забросил на стену связку голов, а затем, воскликнув "Эйц!", прыгнул. Он перенесся через ров и перенесся через стену, совершенно как птица пролетает над вершинами деревьев.
Он огляделся: вся стража и вся челядь во дворе спала вповалку. Он прокрался на веранду и заглянул в покои:
Мастер при тусклом свете светильника сидел над вторым свитком "Лотосовой сутры". Впрочем, Мастер глядел не в свиток, а в потолок и размышлял о тщете человеческого существования.
- Этот Ёсицунэ,- бормотал он,- мечтал прочесть трактат "Лю-тао", а сейчас, верно, уже пал от руки Танкая, так и не прочитав ни строчки. Спаси нас, Амида Будда! Спаси нас, Амида Будда!
"Экая подлая рожа,- подумал Ёсицунэ.- Так бы и рубанул тупой стороной меча". Но он пожалел дочь Мастера, свою возлюбленную, и пощадил его жизнь.
Он уже собрался было вступить в покои, однако решил, что не приличествует воину при оружии подслушивать и входить тайно, и со связкой голов отступил к воротам. Там, сбоку от ворот, он встал в тень цветущего мандаринового дерева и крикнул:
- Эй, есть здесь кто-нибудь во дворе?
- Кто идет? - послышался оклик.
- Ёсицунэ. Откройте. Услышав это, Мастер сказал:
- Я ждал Танкая, а явился этот юнец. Значит, дело плохо. Ладно, откройте ему.
Челядь забегала, одни бросились отворять ворота, другие кинулись опускать мост.
И в самый разгар этой суматохи откуда ни возьмись среди них появился Ёсицунэ со связкой из трех голов. Пораженные изумлением челядинцы уставились на него, а он, не обращая ни на кого внимания, поднялся в покои и обратился к Мастеру с такими словами:
- Дело было трудное, я едва справился. Но вы твердо наказали: "Принеси и покажи мне голову", и вот вам голова Танкая.
Сказав это, он потряс связкой голов и швырнул ее Мастеру на колени. И как ни скверно было Мастеру, не смог он обойтись без слов благодарности. Но хоть и старался он не подать виду, однако лицо его выражало одно лишь отвращение.
- Весьма рад,- произнес он отрывисто и сразу убежал во внутренние покои.
Что же касается Ёсицунэ, то он подумал было остаться на ночь, но вместо этого распрощался с возлюбленной и отправился в Ямасину, и она оросила рукав безутешными слезами разлуки.
Долго и горько плакала дочь Мастера, распростершись на полу после прощания с Ёсицунэ, но все напрасно. Хотела забыть его - и не могла. Когда она спала, он являлся ей во сне. Когда она бодрствовала, его образ стоял перед ее глазами. Любовь переполняла её. и ничем нельзя было утолить эту любовь. В конце зимы тоска её одолела. За нее молились, но напрасно. Давали ей лекарства - не помогало. Прижигали её моксой, но толку не было никакого. И всего шестнадцати лет умерла она от разбитого сердца.
Так несчастье за несчастьем рушились на Мастера. Смерть разлучила его с дочерью, которую он холил и лелеял и мечтал устроить роскошно в этом мире. Погиб под ударом меча ученик, на которого он так полагался. И вдобавок он стал врагом Ёсицунэ, который, чего доброго, в один прекрасный день мог сделаться большим военачальником. Так или иначе, а Мастеру было о чем сокру- шаться. Поистине, людям всегда и всюду надлежит относиться друг к другу по-доброму.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КАК НАСТОЯТЕЛЬ ГЛАВНОГО ХРАМА КУМАНО СОВЕРШИЛ ДУРНОЙ ПОСТУПОК
Среди соратников Минамото Куро Ёсицунэ был знаменитый воин, стоивший один тысячи бойцов. По происхождению был он сыном и наследником Бэнсё, настоятеля Главного Храма Кумано, который вел свой род от верховного советника Дорю, дальнего потомка Амацукоянэ, а звали его Сайто-но Мусасибо Бэнкэй. Что же до истории его появления на свет, то она такова.