Охота на Золушку - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4

Зеркало тролля

13

Аркадий Константинович обосновался в кабинете Великого еще до того, как были выполнены все формальности. Уже на следующий после оглашения завещания день Зотов принялся изучать новые ворохи бумаг — занятие, которому предавался в течение последнего времени. Помощь в этом адвокату оказывал не только Гайнанов, но и Казарин в компании с Лебединским. У Казарина уже не было формальных поводов отказывать уполномоченным Бачуриной лицам в знакомстве с делами «Цесаря».

А положение корпорации было не столь блестяще, как казалось сторонним наблюдателям.

Великий любил рисковую игру. Но, даже попадая в безвыходные ситуации, он умел оборачивать обстоятельства к своей выгоде. Как бы плохо не складывались дела для других, Петр Алексеевич ухитрялся оставаться с барышом. Каждые шесть из семи операций, проводимых магнатом, привели бы менее удачного бизнесмена к колоссальным убыткам, а то и краху предприятия. Кого-то, но только не Великого! Тот умел получить хоть маленькую, но прибыль. Даже там, где ее совсем не ожидалось. Прибыль мизерную, никчемную, возможно, даже не стоившую затраченных на нее усилий. Зато одна из семи операций сразу приносила огромный куш.

Кроме финансовой игры, которую вел сам Великий, его богатства увеличивали несколько десятков фирм, занимающихся торгово-посреднической и производственной деятельностью. Прибыль от них была не столь велика, как от афер с акциями и ценными бумагами, зато поступления в кассу, а значит, и в кошелек магната, были стабильны.

Из года в год империя Великого росла. Но в последний месяц жизни Петра Алексеевича в делах стал наблюдаться сбой. Обанкротились, одна за другой, сразу две принадлежащие ему компании. Несколько фирм, расположенных в Ровске, заморозили свою деятельность из-за постоянных проверок и ревизий, которым их подвергали по приказу ровского мэра. Хуже всех пришлось казино «Соверен», пострадавшего от разбойного нападения. В ходе расследования вскрылись такие махинации, проводимые руководством «Соверена», что уголовное дело было возбуждено не только против налетчиков, но и против дирекции пострадавшего казино. Это не могло не сказаться и на репутации самого Великого. Раньше о том, что в «Цесаре» крутились миллионы, имевшие криминальное происхождение, говорили чуть ли не шепотом. А после смерти об этом уже кричали не только ровские, но и некоторые столичные газеты. В результате корпорация лишилась многих кредитов, которые могли бы помочь ей снова встать на ноги. Смерть Петра Алексеевича нанесла «Цесарю» непоправимый урон. Большинство сделок оказались незавершенными, вернуть вложенные в них средства не представлялось возможным. Банки не только отказали корпорации в дальнейших кредитах, но и отзывали ранее вложенные средства.

Этот год корпорация «Цесарь» впервые за время своего существования должна была завершить убытками. Казарин прямо сказал Зотову, что не видит, каким образом Бачуриной или кому-либо другому, вставшему у руля предприятия, удастся избежать потерь.

* * *

— Графиня, — негромкий голос разбудил Бачурину.

— Который час? — Таня чувствовала себя разбитой и опустошенной.

— Пять часов.

— Зачем надо было будить в такую рань? — Бачурина вновь закрыла глаза, стремясь вернуть прерванный сон.

— Вы сами вечером приказали разбудить вас в пять, — оправдывалась горничная.

— Да, приказала, — бесцветным голосом согласилась Таня.

Предстояло прожить еще один день. Еще один тяжелый день, столь непохожий на счастливый сон, который она видела этой ночью. Удивительно, что после смерти Петра Алексеевича она может видеть радостные сны, в которых все так хорошо и нет ни тревог, ни опасностей. Право — хоть не просыпайся.

— В гостиной вас дожидается Андрей Дмитриевич Гайнанов, — доложила девушка.

— Пусть заходит, — распорядилась Бачурина, набросив халат.

На лице горничной появилось недоуменное выражение: раньше нельзя было и предположить, чтобы Бачурина приняла кого-то в своей спальне…

— Доброе утро, графиня, — поздоровался Андрей Дмитриевич.

Вид у Гайнанова был измятый и измученный, глаза красные от бессонных ночей.

— Оставьте церемонии, Андрей. Мы не на приеме. Вы плохо выглядите. Выпейте кофе, а я пока приведу себя в порядок.

Когда Бачурина вернулась из ванной комнаты, Гайнанов обрушил на нее целую лавину информации, требующей безотлагательного решения. После обсуждения составили предварительное расписание на день. Все это было знакомо и обыденно, как и при управлении Домом моды. Только круг проблем стал шире и суммы, о которых шла речь, больше. А еще — некоторая напряженность и ощущение неустойчивости.

— Куда вы отправляетесь дальше? — спросила Татьяна Николаевна.

— В «Цесарь». У нас заседание. Тема обычная: как выйти из кризиса с наименьшими потерями. А что намерены делать вы?

— Буду вникать в документы. Учиться бизнесу.

* * *

Четыре директора «Цесаря» — Казарин, Лебединский, Зотов и Гайнанов — собрались в кабинете, ранее принадлежавшем Великому. Подобные заседания созывлись тепрь едва не каждый день. Собственно, назначение этой четверки на должности директоров и учреждение Директората должны были состояться лишь на ближайшем собрании акционеров, так как уставом подобный орган управления не предусматривался. Был генеральный директор, были его замы, было наконец Правление. Но прежняя система рухнула вместе со смертью Петра Алексеевича. Теперь, в результате компромисса между сторонниками Бачуриной и «старой гвардией», возникла идея Директората. Все участники игры понимали, что это временный орган, и каждый видел себя Наполеоном, который сметет аморфное образование и установит единоличную власть. Исторически это было неизбежно. Но пока директора разговаривали между собой с подчеркнутой вежливостью и всячески демонстрировали заинтересованность в благополучном разрешении кризиса.

— Мы можем сбросить балласт, — предложил Гайнанов. — Продать несколько убыточных предприятий, а вырученные средства направить на завершение наиболее перспективных проектов.

— Проблема в том, что убыточные никто не хочет покупать, — заметил Казарин. — У меня есть несколько предложений. Но все они касаются фирм, положение которых ни у кого не вызывает сомнений. Например, нашу нефтяную компанию. Или завод по производству стекловолокна.

— Долю акций корпорации в алюминиевой промышленности готовы купить хоть сегодня, — вставил Лебединский. — Вырученных средств хватит, чтобы частично покрыть убытки и выправить положение. Все равно в ближайшее время мы не сможем активно участвовать в этой сфере бизнеса.

— Разумно, — согласился Казарин. — Но мне кажется, что не следует торопиться с продажей. По меньшей мере, до того времени, пока мы не убедимся, что нет иного выхода.

Председатель Правления как никто другой знал что ожидать значительных поступлений от предприятий корпорации, как и притока капиталов со стороны, не приходится. С другой стороны, акции, о которых упоминал Лебединский, в большинстве принадлежали Великому (а теперь Бачуриной) и корпорации были переданы лишь в доверительное управление. Сам Казарин не имел с этих акций почти никакого дохода, и их продажа не могла отразиться на его финансовом благополучии. Использовать же акции как средство давления при выработке политики российской алюминиевой промышленности, как это делал Петр Алексеевич, Казарин считал нереальным. Слишком крупные фигуры принимали участие в этой игре, чтобы чувствовать себя рядом в безопасности. Поэтому председатель Правления приветствовал бы продажу акций с тем, чтобы вырученные средства пустить на исправление положения дел в возглавляемой им корпорации. Да и Лебединский получил бы с этой сделки неплохие проценты: к нему давно подкатывались с предложением убедить Великого продать акции, суля за услугу огромные деньги, и знание Казариным подноготной этой сделки превращала банкира в преданного союзника председателя Правления. Лебединский и сейчас солидаризировался с Казариным практически по всем вопросам. Но хороший компромат привязал бы его еще крепче.

И все же Казарин посоветовал повременить с продажей акций. Ему не хотелось, чтобы его собственная заинтересованность в подобном исходе дела сразу же бросалась в глаза.

— До выплаты процентов по алюминиевым акциям осталось полтора месяца, — проговорил после долгого раздумья Зотов. — Мы подождем.

— Через полтора месяца цена может упасть так, что сумма полученных выплат не покроет разницы, — горячо возразил Лебединский. Его торопили с продажей.

— Все равно мы не можем решать этот вопрос без Бачуриной, — подвел черту Зотов.

— Тогда следует напомнить ей, — настаивал Лебединский, — что собрание акционеров не за горами. И от нас потребуют отчет о состоянии дел и план выхода из нынешнего кризиса. Перед акционерами мы должны предстать с реальными предложениями.

* * *

У Любы Ходосеевой неожиданно появилась новая подруга. В квартире двумя этажами ниже поселилась художница. Познакомились они случайно, в подъезде: художница выносила этюдник и задела им Ходосееву, испачкав пальто краской.

— Вот дьявольщина! Какая же я неловкая! Ну ничего, сейчас все исправим.

Женщина едва не силком затащила Любу в свою квартиру, сняла с нее пальто, усадила на диван и удалилась. Было слышно, как она чем-то гремит на кухне. Новая знакомая вернулась буквально через пару минут с чашкой чая и пирожными.

— Угощайтесь пока, а я отлучусь.

Ходосеева выпила чай, но к пирожному не притронулась. Не столько потому, что не хотела, сколько из глупой застенчивости. Хозяйка все не появлялась, и Люба принялась рассматривать квартиру. Книжные полки были заполнены книгами по искусству, биографиями великих художников и красочными альбомами. И повсюду — картины: на стене, стопками на полу, даже под диваном, откуда торчали уголки холстов.

— Любуетесь моей мазней? — в дверях комнаты стояла хозяйка с пальто в руках.

— Почему же мазней? — вежливо ответила Ходосеева. — Наверное, ваши картины хорошо покупают, раз приобрели квартиру в престижном доме.

Художница рассмеялась:

— Деньги мне достались от бывшего мужа. Откупился, подлец, при разводе. Кстати, мы так и не познакомились. Мария Свиридова — художник и феминистка.

Последние слова Свиридова произнесла с вызовом.

— Любовь Ходосеева, — представилась Люба, добавив: — Домохозяйка.

— Ходосеева? Так наш мэр, наверное, ваш муж? Сволочь редкая.

Люба уставилась на художницу, не зная как реагировать на ее слова: возмущаться или соглашаться. Свиридова, конечно, была права но ведь Женя — ее муж.

— Удивляюсь, как красивым женщинам не везет на мужей. А если она еще и как человек из себя что-то представляет, то вообще падлюка достается. Из четырех моих мужей — трое были негодяями чистой воды. Пробу негде ставить. И лишь один, предпоследний — так себе, вода на киселе. Мужики как вид вымерли. То, что мы имеем, — это прожорливый мерзавец с членом. Да и тем большинство похвастать не может. А амбиций! Я, бык с яйцами, всех забодаю! — Свиридова внезапно оборвала свою пламенную речь и произнесла уже более спокойно: — Не обращайте внимания. Я еще от развода не отошла. Через месяц-другой опять стану видеть в мужчинах достоинства. Хотя бы в роли самцов. А потом опять влюблюсь… Грустно, правда? Дуры, мы бабы, дуры. Ну, все, пойдемте на кухню пирожные есть. А для кого нам, скажите, фигуру беречь?

Люба задержалась у новой знакомой на целых два часа. Беседовали о мужиках, о последней передаче «Я сама», и больше всего — об искусстве. Говорила в основном Свиридова. Но и Ходосеевой удавалось время от времени вставить удачные замечания. Особенно в том, что касалось художников прошлого. Ведь Люба когда-то интересовалась живописью, и даже сама пыталась рисовать.

— Как приятно, что среди соседей оказался интеллигентный и образованный человек, — на прощание сказала художница. — Будет с кем пообщаться. Заходите почаще, но только без мужа.

Вернувшись домой, Люба, к удивлению застала в квартире супруга. Впрочем, он собирался уже уходить — стоял перед зеркалом и поправлял волосы.

— Где это ты шастаешь? — поинтересовался Ходосеев, не из любопытства, а просто, чтобы показать, что заметил появление жены. И не дожидаясь ответа: — К ужину не жди, у меня сегодня важная встреча. Так что задержусь.

* * *

Таня отложила в сторону последнюю из просмотренных папок и взглянула на часы. Скоро ужин.

— Извините за вторжение, Татьяна Николаевна… — на пороге кабинета появился руководитель службы безопасности.

— Вы что-то хотели сообщить, Ян Эдуардович? И, наверное, как всегда, неприятное.

— Угадали. Мы не могли бы пройти для разговора в ваш кабинет?

В доме имелось два кабинета: один, ранее принадлежавший Великому, в котором они сейчас находились, и второй, самой Бачуриной, которым она в последнее время не пользовалась.

— А почему бы нам не поговорить здесь? — поинтересовалась Татьяна, но поднялась с кресла, даже не ожидая ответа. Она уже знала, что Ян ничего не делает просто так. — Хорошо, пойдемте.

В приемной, смежной с кабинетом Бачуриной, кроме секретаря, находился знакомый Тане молодой человек из охраны.

— Добрый день, Саша, — приветливо поздоровалась Таня с одним из тех, от кого зависела ее безопасность.

— Здравствуйте, Татьяна Николаевна.

Бачурина удивилась, зачем Тормис выставил у ее кабинета пост. Но промолчала.

— Так что вы хотели мне сообщить? — спросила Таня, усаживаясь в кресло за рабочим столом.

— Посмотрите, пожалуйста, на это, — Тормис протянул на ладони несколько крошечных предметов, по виду напоминающих радиодетали.

Бачурина посмотрела на Яна, не понимая, к чему тот клонит.

— Это «жучки» — подслушивающие устройства. Мы обнаружили их во время проверки столовой и в вашей спальне.

— Здесь тоже могут быть подслушивающие устройства?

— Были, — поправил Тормис. — Взгляните на стену у себя за спиной.

Бачурина развернулась вместе с креслом и заметила в обоях, на уровне головы, небольшие разрезы.

— Что это?

— «Жучки», которые мы обнаружили сегодня.

— И много таких насекомых может быть в доме? — поинтересовалась Бачурина.

— Может, какому-нибудь особо хитрому и удалось остаться незамеченным. Но я хочу обратить ваше внимание на то обстоятельство, что жучки в спальне и столовой давно бездействуют. А в этом кабинете, установлены не далее как вчера. Кто это сделал, я не знаю. Но во времени установки не сомневаюсь.

В дверь постучали:

— Извините, Татьяна Николаевна, — в кабинет заглянул телохранитель. — Приехал Гайнанов и направляется сюда. Я посчитал нужным предупредить вас.

— А откуда вы знаете, что он идет сюда? — удивилась Таня.

— Мы установили по дому дополнительные камеры. А в приемной у меня мониторы. И, кроме того, дежурные информируют друг друга о перемещениях внутри дома.

В голове Бачуриной вдруг мелькнула неожиданная мысль:

— Вы и о моих перемещениях извещаете друг друга? — спросила она Тормиса

— Само собой. В первую очередь. Вы ведь основной объект охраны.

— Надеюсь, хоть в спальне вы не натыкали своих микрофонов и телекамер? — с подозрением спросила Таня.

— Как можно?! — убедительно ответил Ян. — Ваши личные помещения неприкосновенны.

— А вот за дверьми и окнами наблюдаем, — вставил Саша. — Чтобы никто не пролез.

— Спасибо, успокоили, — не без сарказма произнесла Бачурина.

Лицо телохранителя внезапно приняло отрешенное выражение, будто он прислушивался к чему-то скрытому внутри самого себя.

— Гайнанов в приемной. Идет сюда, — предупредил он.

— Не могли бы вы принять меня после его ухода? — попросил Тормис.

— Если считаете нужным, — ответила Бачурина, добавив с улыбкой: — Я начинаю подумывать, не попросить ли и мне такой передатчик как у Саши? Чтобы знать все происходящее в доме.

— Это отвлекало бы вас от работы.

— Кстати, о работе. Распорядитесь оборудовать этот кабинет селекторной связью. Как это устроено в офисе «Контес» и кабинете Великого. Чтобы не приходилось секретарю по двадцать раз на дню заглядывать в приоткрытую дверь.

— Будет исполнено. И если разрешите, мы подготовим для вас кабинет Великого, — Тормис украдкой указал на зажатые в руке жучки, и Бачурина поняла намек. — Тот кабинет более приспособлен для работы и приема посетителей. Там уже установлено все необходимое оборудование. Думаю, во второй половине дня вы сможете перебраться.

— Хорошо, — согласилась Бачурина.

В кабинет вошел Гайнанов.

— Работаете?

— Вот, даю указания Яну Эдуардовичу о переустройстве кабинета.

— Разве вы дизайнер? Я думал, вы работаете в охране.

— Я — специалист по электронике. В кабинете Татьяны Николаевны отсутствует селекторная связь с секретарем, — пояснил Тормис.

— Если возникнут какие-то затруднения, сообщите мне, — Бачурина подала Яну знак, что он может быть свободен.

— Этот парень принял на себя обязанности завхоза? — поинтересовался Гайнанов, когда Тормис скрылся за дверью.

— Скорей электрика или телефониста, — ответила Таня, возвращаясь за стол. — А чему ты удивляешься? Как я выяснила, он раньше работал в техническом управлении КГБ. Линии связи — его специальность.

— Так будет хоть какая-то уверенность, что к телефонам не подключат какое-то устройство. Как ваше…

— Мы ведь договорились наедине обращаться друг к другу на «ты», — напомнила Татьяна.

— Трудно сразу перестроиться… Как себя чувствуешь, у тебя усталый вид.

— Вчера долго не удавалось уснуть, рано встала, много работы. Причин для усталости предостаточно. Как прошло совещание в «Цесаре»?

— Нужны кредиты, придется ехать в Москву.

— Надо, так надо. Ты уж распорядись насчет билетов.

* * *

Котя Фрумкин отложил в сторону книжку и, потянувшись, встал с кресла. Взглянув на часы, подошел к окну и стал наблюдать за небольшим зданием по другую сторону улицы. Этот особнячок занимала какая-то контора, непонятно чем занимающаяся. У служащих уже заканчивался рабочий день, одно за другим гасли окна кабинетов. Расстелив на подоконнике лист бумаги, Котя принялся заполнять расчерченную накануне таблицу, каждая клетка которой обозначала определенное окно: едва в кабинете выключали свет, в клеточку заносилось время ухода чиновника. Ниже, под графиком, отдельной строкой отмечались время прибытия и отъезда автомобилей от офиса, их номера или приметы. Занятие дурацкое, но хорошо оплачиваемое.

Когда к Коте подвалил незнакомый парень с предложением подзаработать, мальчик сразу же согласился. Хоть и подумал, что чужак немного не в себе, — такие деньги за ерундовое поручение. Парень, дескать, работает в отделе кадров какой-то там фирмы и у них месячник укрепления дисциплины. Но Фрумкин сообразил: скорее всего, собирается обчистить пару кабинетиков, а для этого надо знать, когда чинуши линяют домой и не совершает ли по вечерам охрана обход помещений.

Моральная сторона дела не слишком волновала Котю. Каждый добывает бабки как может.

В коридоре послышались шаги. Фрумкин-младший тотчас спрятал график в ящик стола и уткнулся в книгу. В комнату, предварительно постучав, вошла мама:

— Костик, может, пойдешь погуляешь? Все праздники дома просидел и теперь не выходишь на улицу.

— Я лучше почитаю.

— А что читаешь? Хоть что-то толковое?

— Толковое, мама, толковое.

Женщина взяла в руки книжку и прочитала:

— «Философские сказки или веселая книга о свободе и нравственности». В мое время мы Майн Рида и Жюль Верна читали.

— Нам рекомендовали эту книгу на факультативе.

— Ну читай, читай…

Когда мама вышла, Котя отметил сразу два кабинета, в которых за время разговора успели потушить свет. А затем вновь принялся за чтение, не забывая периодически поглядывать на соседнее здание. Большая часть окон была уже темна, но один этаж светился едва ли не полностью. Похоже, в этих кабинетах никто домой и не собирался. Котя уже знал, что здание занимает дочерние предприятие корпорации «Цесарь». Мальчик прикинул, не запросить ли ему с парня побольше. Ведь особнячок задним двором соприкасается с, выходящим на соседнюю улицу фасадом дома покойного Великого. Через контору можно ночью спокойно пробраться и во дворец Царя, смерть которого наделала немало шума в городе. Но, поразмыслив, Котя отказался от своего намерения.

Фрумкин-младший, как и остальные жители улицы, не догадывался что контора, за которой он следит, является офисом детективного агентства, ныне возглавляемого Тормисом. Не мог он знать и того, что его дублирует еще один наблюдатель. Еще двое, независимо друг от друга, следили непосредственно за дворцом Великого на Богоявленской.

Бачурину обложили основательно.

* * *

Парень зябко передернул плечами: следовало надеть теплую куртку. Но он ведь не знал, что придется проторчать на обдуваемом всеми ветрами углу целых тридцать минут. Ох уж эти девушки, никогда не придут вовремя. Ага, вот, кажется, и она. Парень подавил в себе нарастающее раздражение и, лучезарно улыбаясь, поспешил навстречу невесте.

— Что ты так долго, зайчик?

— Сегодня хозяйка неожиданно уехала в Москву. Пришлось собирать вещи, а после ее отъезда нас заставили убираться в доме.

— А разве нельзя было убраться перед возвращением хозяев? Кстати, она надолго уехала? — якобы невзначай поинтересовался парень

— Не знаю. Может, на день, а может — на неделю.

— За это время столько пыли еще сядет.

— Ничего ты не понимаешь. Когда хозяева в отъезде, мы укрываем большую часть мебели чехлами. Часть вещей убираем. Кое-что сдаем в химчистку. В общем, делаем то, что не можем сделать при ней. Завтра с утра опять иду на работу, а вот послезавтра — отгул.

— Отлично! Проведем вместе целый день.

— А на сегодня у тебя какие планы? — большими доверчивыми глазами девушка посмотрела на возлюбленного.

— Сперва зайдем в бар, кофейку попьем. Или шампанского, если хочешь. А дальше решим.

— Продрог, бедненький. Извини, я ведь и вправду не виновата, что меня задержали.

— Ничего страшного. Я не умею на тебя сердиться, ты ведь знаешь.

— Но у тебя такой обеспокоенный вид. Что-то случилось?

— Да ничего пока не случилось, — парень обнял девушку за талию и наклонился к ее ушку: — Но очень надеюсь, что сегодня вечером кое-что случится. Приятное.

— Бессовестный, — отстранилась девушка, смеясь.

Хотя парень и улыбался, но в душе действительно волновался. Это была его первая серьезная вербовка. Сегодня требовалось решить, какому из двух вариантов дальнейших действий отдать предпочтение. Попробовать, по рекомендации своей «невесты», устроиться на работу в интересующий дом, или решиться на использование в качестве агента самой девушки. Как первый, так и второй варианты имели свои минусы и плюсы. А шеф торопил. Приказывать всегда легко. Впрочем, сегодня начальство останется довольно. Нужно только улучить момент и передать сообщение об отъезде Бачуриной. И звонить осторожно, чтобы влюбленная дурочка ничего не заподозрила. Впрочем, не такая уж она и дурочка, к тому же довольно милая. Можно считать, с ней просто повезло. С такой приятно проводить время. Жаль только, что долго их счастье не продлится.

14

* * *

Прием, устроенный Бачуриной, отличался от прежних празднеств необыкновенной скромностью и чуть ли не аскетизмом. И главное небольшим числом гостей: всего-то двадцать приглашенных. Верхушка московского представительства корпорации «Цесарь», несколько близких друзей Великого, имеющих некоторый вес в мире бизнеса, двое политиков, способных помочь с получением кредитов — вот и все.

Для людей, привыкших к купеческому, а еще верней — княжескому размаху застолий Петра Великого с участием сотни и более приглашенных, нынешняя трапеза казалась едва ли не семейным ужином.

Гости по мере прибытия проходили в гостиную, где подавали апперитивы. Собравшись небольшими группками, они вполголоса разговаривали (главной темой, естественно, была трагическая гибель Великого). Все ждали приглашения в столовую. И все знали, что их пригласили, чтобы попросить денег.

Гайнанов, взявший на себя роль хозяина, переходил от одной группы к другой. Гости расспрашивали его, главным образом для поддержания беседы, о последних событиях в Ровске. На самом же деле никому не были интересны ни провинция, ни сам Гайнанов. Андрей Дмитриевич, считавшийся в Ровске значительным лицом, в окружении директоров банков и промышленных магнатов выглядел фигурой совершено незначительной. Было видно, что разговаривают с ним из вежливости. Кое-кто из приглашенных уже успел даже пожалеть о потерянном вечере.

* * *

Одна из дальних комнат дома была отведена под координационный и наблюдательный центр охраны. Отсюда при помощи системы телекамер, диспетчеры могли следить за происходящим в большинстве помещений здания и вокруг него, а также руководить действиями охранников, одетых в униформу, принявших облик официантов, швейцаров, слуг.

Гости Бачуриной, несомненно, были солидными и уважаемыми людьми.(убрать абзац)И никаких пакостей с их стороны не ожидалось. В прежние времена телохранители Великого старались не перегибать палку в своем усердии. Хотя бы потому, что детективные мании обходятся очень недешево, а предпринятые меры не дают видимых результатов. Так — игра в Джеймсов Бондов. Но после гибели Петра Алексеевича новый начальник охраны настоял не только на наблюдении за приглашенными, но и проведении некоторых специальных мероприятий, основной целью которых явилось снижение угрозы покушения до минимума. «Предают всегда друзья» — таким был основной довод Тормиса.

Кроме гостиной, диспетчеры следили также и за столовой, в которой в этот момент накрывали столы. Работа поваров и официантов не только контролировалась шеф-поваром и детективами, но и записывалась на видео.

Убранство зала отличалось великолепием. Интерьер был оформлен в стиле Золотого века Екатерины Великой. Впечатление усиливали ливреи и парики лакеев, одетых в соответствии с модой XYIII столетия, и даже манера официантов кланяться и подавать приборы. Но многие из гостей уже привыкли к роскоши подмосковного дома Великого, обставленного баснословно дорогой мебелью и увещанного картинами известных мастеров. А вот стол заслуживал особого внимания. Он тоже был произведением искусства. На скатерти из тяжелой золотой парчи красовались яркие пышные букеты в вазах золотистого цвета. Стены и мебель украшали гирлянды из живых цветов, так что создавалось впечатление, будто это не столовая, а оранжерея. Яства, выставленные на стол, тоже больше напоминали украшения, чем пищу.

* * *

Кроме операторов-охранников, за гостями из своего кабинета следила и сама хозяйка дома.

Готовясь к вечеру, Бачурина решила использовать то обстоятельство, что будучи Рюриковной по крови, она состояла в родстве с императорской фамилией. Раз нельзя похвастать мошной и связями, приходится выпячивать родовитость.

Сейчас она стояла у экрана, на котором была видна гостиная. Некоторые гости уже явно начинали скучать.

— Пора! — обернулась Татьяна к Зотову.

— Еще минутку, — старый адвокат с удовольствием смотрел на картинку. Казалось, ему нравится смешное и глупое положение, в котором оказался Гайнанов. Гости уже теребили его, спрашивая о хозяйке. — Еще минутка и они будут в надлежащей кондиции.

Аркадий Константинович знал толк в театральных эффектах.

* * *

Дверь отворилась, пропуская мажордома с церемониальным жезлом в руке. Трижды гулко ударил посох о пол, и в помещении воцарилась тишина.

— Их сиятельство графиня Бачурина, — бас колокольным гулом наполнил комнату, заставив всех обернуться к глашатаю.

Мажордом сделал шаг в сторону. В белом бальном платье в комнату вплыла Бачурина. Одеяние, обильно украшенное узорами из алмазной крошки, вполне подошло бы и императрице. Впечатление усиливалось бриллиантовой диадемой на голове женщины.

Вместо одетой в траур вдовы, просящей не забыть ее в несчастии, гости увидели Царицу, законную наследницу империи Петра Великого. Король умер, да здравствует королева! Все как-то забыли о тяжелом положении корпорации «Цесарь», которое минуту назад обсуждали.

— Добрый вечер, господа, — мелодично проговорила Татьяна, обводя зал ласковым взглядом. Никого не выделяя, но при этом каждого одаривая лучезарной улыбкой. — Прошу к столу. Василий Федорович, будьте добры, проводите меня.

Татьяна Николаевна подала руку Самойлову, старейшему и наиболее уважаемому гостю. Среди собравшихся он выделялся богатством и влиянием, поэтому большинство приглашенных крутилось вокруг него, стараясь вовлечь в беседу или каким-то иным образом привлечь внимание.

Василий Федорович, к которому обратилась Бачурина, в ответ поклонился и взял графиню за кончики пальцев, держа на весу, как бесценное сокровище. Все расступились, и Бачурина, сопровождаемая Самойловым, направилась в столовую. Стало ясно — это подлинная хозяйка. Василий Федорович, государственный человек, владелец многомиллиардного состояния, к слову которого прислушивались и в Думе, и в правительстве, вдруг добровольно, по собственной воле уступил первенство Бачуриной и отступил на второй план. Пусть даже на сегодняшний ужин. Это совершенно не походило на того Самойлова, которого знали присутствующие.

— Черт побери, — наклонившись к соседу, шепотом проговорил один из приглашенных, когда все разместились за столом. — Когда она вошла в зал, моя поясница едва сама не сложилась в поклоне. Как она это проделала?

— Порода.

— Какая еще к черту порода? У меня референтом работает один бывший аристократ. Специально взял для представительских целей.

— Кто-то сказал, не помню, кто, но очень умный человек: не бывает бывших князей, как не бывает бывших сенбернаров. Возможно, твой аристократ из потомственных придворных графьев, получивших титул за примерное исполнение обязанностей постельничего. А эта… совсем из другого теста.

— Тебе-то откуда знать?

— А ты сам взгляни — как держится! Это не игра. Ни у одного актера так не получится. Черт! Как я раньше ее не разглядел.

— Будто мало красивых баб. Да у тебя самого супружница не хуже — красавица.

— А эта — царица.

— Отхватил Великий себе «сиятельство». Знал покойник толк в женщинах.

На последнюю реплику собеседник не ответил, а только скосил глаза на скатерть, под которой могли быть скрыты микрофоны. Сосед понял этот безмолвный намек.

* * *

— Все в порядке? — к Тормису, вышагивающему по автомобильной стоянке рядом с домом, подошел Макс.

— Здесь надо бы добавить телекамеру и датчик, — Тормис указал на стоянку, где ожидали хозяев десятка три машин.

— Зачем? И без того вся площадка просматривается двумя камерами. Вполне достаточно, — пожал плечами Кузнецов.

— Они установлены слишком высоко и не способны следить за тем, что происходит под машинами. Гости могут привезти на днище машин нежелательные сюрпризы сами не подозревая того.

— А датчик?

— Газовый анализатор взрывчатки. И такой же у въезда во двор, — добавил Тормис и сразу же пояснил: — Я обратил внимание, что Гайнанов выходит встречать некоторых гостей к самой машине. Может возникнуть ситуация, когда выйдет и сама Бачурина. Вы поручитесь за то, что кому-нибудь из приехавших не подложили взрывчатку? — Мы долго здесь не задержимся, а когда в следующий раз приедем — неизвестно.

— Но ты все же учти. И не расслабляйся. Предчувствия у меня какие-то… А предчувствие для телохранителя — все равно, что нюх для собаки. Не улыбайся. Отправляйся за гостями приглядывать. — Из «технаря» Тормис вновь превратился в руководителя всей службы безопасности.

Застолье было богатым. Перемены следовали одна за другой. Каждый мог выбрать блюдо по душе. За дичью, убитой в принадлежащих Великому охотничьих угодьях, следовала свежая рыба, выловленная в прудах Великого. Гарниры и салаты, включая самые экзотические, были приготовлены из овощей и фруктов, выращенных в оранжереях Великого. Одним словом — «а ля рус»: то ли ужин по-деревенски, то ли барская трапеза по-русски. А уж барином Великий всегда был щедрым и хлебосольным.

Пользуясь благодушием насытившихся гостей, за них взялись доверенные лица Бачуриной из числа руководителей московского офиса «Цесаря». Москвичи, недолюбливавшие Казарина, целиком встали на сторону Татьяны Николаевны. И теперь они занялись обработкой потенциальных союзников, способных предотвратить крах корпорации. Прием, устроенный графиней, ее эффектное появление и уверенность, с которой женщина держалась, как нельзя лучше помогали расположить собеседников к Бачуриной и договориться о новых, уже чисто деловых встречах. Зотов довольно улыбался.

Самой же Татьяне с трудом удавалось сохранять маску радушной хозяйки. На лице то и дело появлялась черная тень печали. Гости, возможно, этого и не замечали, а вот Тормис, успевший хорошо изучить Бачурину, ясно видел, что ей с трудом удается сохранять беззаботный вид.

* * *

Воспользовавшись тем, что после обильной трапезы гости разошлись по разным комнатам, Бачурина поднялась в кабинет, где ее дожидался Самойлов.

— Что скажете, Василий Федорович?

— Вам удалось произвести на собравшихся впечатление!

— А на вас?

— Меня вы давно покорили. Но мы говорили о других… Конечно, среди них нет, способных оказать действительно реальную помощь, но и несколько миллионов займа, которыми могут рискнуть эти банкиры, «Цесарю» не помешают. Кое-что и я подброшу. Но вам сперва следует укрепиться в Правлении корпорации.

— Вы мне что-то посоветуете?

— Я уже передал рекомендации Зотову. Жалко, что не смогу лично присутствовать на собрании… Улетаю на неделю в Монреаль. Может, перенести? Хотя — нет. Тянуть с проведением собрания тоже не стоит.

— Во время последнего телефонного разговора вы обещали узнать, какими делами в последнее время занимался Петя, — напомнила Бачурина.

— Кое-что мне удалось раздобыть. Не знаю, насколько вам это пригодится, — Самойлов протянул женщине конверт.

Татьяна Николаевна села за письменный стол, вскрыла пакет и углубилась в чтение. Документы были отпечатаны на английском и немецком языках. Бачурина пробежала глазами английский вариант.

— В архиве мужа этого договора нет. А почему перевод средств осуществляется за рубежом?

— Это я не знаю. Могу лишь допустить, что таким образом Петя хотел уйти от налогов. В остальном — договор абсолютно легален. Если в нем и есть какой-то тайный смысл, он мне неизвестен. Можете оставить документы себе. А вот это, — Самойлов протянул еще один листок, — следует уничтожить сразу по прочтении. Человек, который передал мне сию бумагу, настаивал, чтобы это произошло в моем присутствии.

Бачурина взяла бумагу, как бомбу. И, едва прочитав ее, поняла: это и есть настоящая бомба.

— Кто это?..

— Не надо имен, — предостерегающе поднял руку Самойлов. — Все, что необходимо, мои люди уже передали главе вашей охраны.

Бачурина встала с кресла, намереваясь включить измельчитель бумаг в углу кабинета. Предугадывая ее намерения, Василий Федорович произнес:

— Лучше сжечь. Только будьте осторожны. Это специальная бумага.

— У меня нет спичек, — ответила Татьяна, положив, однако, листок в пепельницу.

Мужчина достал зажигалку. Документ вспыхнул, едва лишь он приблизил к нему язычок пламени. Бумага сгорела за доли секунды, будто была изготовлена из пороха, но при этом выделила на удивление мало света и тепла. Для верности Самойлов перемешал пепел карандашом, отчего в пепельнице осталась лишь серая пыль непонятного происхождения.

— Кстати, хочу поздравить: вам удалось заполучить отличного специалиста.

Бачурина поняла, что речь идет о Тормисе. Она не могла судить о степени компетентности Яна, но слова Самойлова немало для нее значили, и акции телохранителя резко поднялись вверх.

— Вас проводить? — предложила хозяйка.

— Благодарю. Я найду дорогу.

Самойлов ушел. Бачурина спрятала конверт в сейф и последовала за ним. Внизу ждали гости, и ей не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил слишком долгое отсутствие хозяйки и самого почетного из приглашенных.

Уже у дверей зала она невольно услышала разговор двух мужчин.

— А Артур Христофорович, дружок Великого, не приехал… Обещался, а не приехал…

— Я звонил ему. Сказался больным. Зато Самойлов здесь и секретничает с вдовой.

— Может, из-за Самойлова Артур и не приехал? Недолюбливают они друг друга.

Заметив Бачурину, мужчины заговорили о другом.

Подойдя к Гайнанову, Татьяна Николаевна громко, чтобы услышали стоящие рядом, произнесла:

— Андрей Дмитриевич, перед отъездом нам еще следует навестить Оганесова. Свяжитесь с Артуром Христофоровичем и уточните время. И спросите, как его самочувствие.

Минут через двадцать после ухода Бачуриной дверь кабинета вновь открылась. Вошедший не стал включать свет. Пройдя в темноте к письменному столу, он опустился на колени и принялся шарить под сидением одного из кресел. Нащупав крохотную пластмассовую таблетку, приклеенную к дереву, человек оторвал ее и положил себе в карман. После чего так же тихо вышел, заперев за собой дверь.

* * *

Охотник в мощный бинокль, снабженный усилителем яркости, наблюдал за трассой. До появления кортежа оставалось минут двадцать. Но Охотник предпочел прибыть на место заранее, чтобы успеть подготовиться и держать дорогу под контролем. На случай, если «клиент» проследует с опережением графика.

Нынешняя акция была ему не по душе. Моральные соображения к этому не имели никакого отношения. Просто предстоящая операция была грубой и не продуманной в мелочах, а значит, опасной, как всякая срочная работа. Но предложенная сумма, вполне компенсировала риск. К тому же заказчик предоставил исчерпывающую информацию, что значительно облегчало задачу.

На дороге появилась черная «Волга», несшая на себе сразу три антенны: на капоте, багажнике и на крыше. Это обилие приемо-передающих устройств не понравилось Охотнику. Нехорошие предчувствия тут же получили подтверждение: «Волга» снизила скорость и остановилась на обочине.

Почти одновременно с этим завибрировал пейджер, прикрепленный к запястью Охотника: помощник засек активные радиопереговоры. Ликвидатор не нуждался в подобном предупреждении, он и сам догадался, что тщательно спланированная операция провалилась по какой-то глупой случайности. К тому моменту, когда на пейджере появилось кодовое слово, Охотник уже спускался в балочку, где был спрятал мотоцикл.

* * *

По окончании приема, когда все гости уже разъехались, Татьяна переоделась и спустилась во двор к поджидавшему ее «Мерседесу».

Этим вечером Бачурина и Гайнанов собирались навестить давнего приятеля и компаньона Великого, Артура Оганесова. Еще в Ровске, созвонившись с Оганесовым, они узнали, что банкир занемог и просит его извинить. Но если Татьяна Николаевна сочтет возможным посетить больного — он будет безмерно рад. При этом Артур Христофорович заверял Бачурину в своих симпатиях и полной ее поддержке.

По дороге на дачу Оганесова обсуждали прошедший ужин и возможное поведение его участников в будущем.

Беседу прервал Максим, сидевший рядом с водителем. После обмена по радиотелефону отрывистыми фразами с одним из коллег телохранитель обернулся к Бачуриной:

— Прошу прощения. У нас изменение маршрута.

— Что такое?

— По пути нас встретит Ян Эдуардович и все объяснит.

Темно-синий «BMW» начальника службы безопасности они увидели при выезде из города. «Мерседес» притормозил, и Кузнецова на переднем сидении сменил Тормис. Машины тут же сорвались с места.

— На трассе, по пути на дачу Оганесова, обнаружено взрывное устройство. Сейчас там работает следственная группа.

— Кто обнаружил мину? — нахмурилась Таня.

— В направлении дачного поселка двигался эскорт «членовозов». Датчики на передовой машине среагировали на посторонний предмет у дороги. Кто именно из министров или политических деятелей направлялся по этой трассе, пока держат в секрете. Известно также, что поездка была незапланированной.

— Так, может, покушение готовилось и не на министра? — вмешался в разговор Гайнанов.

— Поэтому я и настоял на встрече.

— Намекаете, что метили в Татьяну Николаевну? — бросил Андрей Дмитриевич, по-прежнему считавший Тормиса обычным специалиста по электронике.

— Не исключаю такой возможности.

* * *

Оганесов, увидев из окна дачи подъезжающий «Мерседес», выскочил встречать Бачурину на крыльцо. Он явно был испуган. И вовсе не походил на больного.

— Видели возню на трассе? Представляете, перед самым поворотом к моей даче была установлена мина! — возбужденно говорил Артур Христофорович.

Новости распространялись с удивительной быстротой.

— Мы ехали в объезд, по другой дороге, — ответила Татьяна. — Поэтому ничего на трассе не заметили.

— Да? А я успел проехать до того, как выставили пост и всех стали поворачивать в объезд. В сумерках различил несколько машин и людей в лесопосадке, но не придал этому значения. О мине мне только на даче рассказали. Что творится, а, что творится?! А если это на меня охотились? Как вы думаете? — энергично жестикулируя, Оганесов скороговоркой выстреливал фразы, затем запнулся… и продолжил еще более оживленно. — О! Приношу извинения! Татьяна Николаевна, прошу ручку. Надеюсь, вы простите меня, что не поздоровался сразу. Просто я слишком поражен случившимся. Вы только подумайте: почти у забора моей дачи кто-то установил мину! Представляете!? А я как раз должен был проезжать мимо этого места!

Бачурина и Гайнанов не стали задерживаться у Оганесова. Да и разговор получился какой-то скомканный. Возбужденный случившимся, Артур Христофорович никак не мог настроиться на деловой лад. Гости поспешили откланяться.

* * *

Поезд на Ровск отправлялся глубокой ночью. Домой Бачурина возвращалась без Зотова и Гайнанова, которые должны были остаться еще на некоторое время в Москве. Тормис, пропадавший неизвестно где, объявился лишь перед тем, как Татьяна Николаевна усаживалась в машину. Вид у него был значительно повеселевший.

— Появились новые сведения о вчерашнем инциденте на трассе, — доложил Тормис, когда автомобиль отъехал от дома. — Дело ведет ФСБ.

— И что вам удалось разузнать?

— Я встретился с одним из бывших сослуживцев. В лесополосе у трассы была обнаружена усовершенствованная радиоуправляемая мина. Точнее, две мины, установленных на расстоянии в несколько метров.

— Значит, там должен был прятаться и человек. Удалось кого-то задержать?

— Оператор-наводчик мог находиться на значительном удалении от закладки.

— Управляемая мина… Но почему не снайперская винтовка или, скажем, гранатомет? — удивленно спросила Бачурина.

— Посчитали более надежным.

— А почему мина оказалась в лесополосе, а не у дороги?

— Использовались усовершенствованные мины направленного действия. Аналог нашей МОС-50, хотя конструктивно и ближе к американской «Клеймор». Кстати, в комплект «Клеймора» также входят две мины с дистанционным управлением. Но в нашем случае это были более серьезные игрушки.

— Я не разбираюсь в оружии, — несколько раздражено ответила Бачурина, уставшая от переездов и встреч.

— При взрыве подобной мины десятки, а то и сотни тысяч осколков не рассеиваются вокруг, а выстреливаются в одном направлении. Такой взрыв способен уничтожить все живое в полосе тридцати метров. Эксперты утверждают, что начальная скорость осколков достаточно велика, чтобы пробить корпус небронированного автомобиля. Использование двух мин гарантирует, что при взрыве машина не успеет проскочить опасный участок.

— Серьезно подготовились. Вы уверены, что покушение направлено против меня?

— Нет. Но то, что мины были предназначены не министру, охрана которого их обнаружила, — совершенно точно.

— Не знаю… Не такая уж я большая шишка, чтобы использовать столь сложное оружие. Будто на Троцкого охотились. Это все равно, что стрелять по воробьям из пушки.

— Вы не воробей. А Троцкого, между прочим, — заметил Ян, — убили обыкновенным ледорубом.

— Тем более… Для того, чтобы ликвидировать меня, тоже не станут прибегать к слишком хитроумным штучкам. И, кроме того, я не понимаю: кто может столь сильно желать моей смерти?

— Хотел бы я знать ответ, — задумчиво проговорил Тормис.

— Ян Эдуардович, я не вижу вашего багажа, — удивленно проговорила Бачурина уже у самого вокзала. — Разве вы не едете с нами?

— Придется задержаться, но я встречу вас в Ровске. Воспользуюсь услугами Аэрофлота.

* * *

Километрах в сорока от пункта назначения поезд «Москва-Ровск», к удивлению пассажиров, сделал незапланированную остановку на маленьком полустанке. Пользуясь минутной задержкой, из спального вагона торопливо выпрыгнуло несколько мужчин, один из которых помог спуститься женщине в брючном костюме. Тотчас тепловоз дал гудок и поезд тронулся, торопливо набирая скорость. А странная группа, не имевшая с собой багажа, поспешно погрузилась в поджидавшие у перрона джипы. Свидетелями странной сцены стали лишь несколько пассажиров соседних со спальным вагонов, которые в момент остановки выглянули в окно.

15

* * *

На Богоявленской машины встречал Тормис, прилетевший утренним рейсом.

— Меня уже тошнит от поездок, — призналась Татьяна Николаевна, высаживаясь из джипа. — Не дождусь, когда наконец смогу принять ванну. Или я сперва должна выслушать ваш доклад?

— Доклад подождет, — заверил Ян Эдуардович. Несмотря на бессонную ночь, он выглядел все же куда лучше Бачуриной.

* * *

Когда Татьяна после завтрака и непродолжительного отдыха прошла в кабинет, ее уже дожидался Тормис.

— У меня к вам просьба. — Ян Эдуардович уселся в предложенное кресло, так как разговор предстоял долгий. — Хочу попросить вас ограничить свои выезды из дома.

Татьяна Николаевна некоторое время молча смотрела на Яна, будто пытаясь вникнуть в его слова. Наконец, произнесла:

— Для такой просьбы у вас должны быть серьезные основания.

— У нас имеются сведения, что на вас готовится покушение.

Женщина не выразила никаких эмоций и даже не удивилась. И опять, лишь через долгую минуту молчания, Бачурина спросила:

— Откуда поступили эти сведения? Есть какие-то доказательства? Или вы сделали вывод на основании московского случая с миной?

Вместо ответа Тормис достал из кармана небольшой диктофон и нажал кнопку. Из динамика раздался мужской голос: «Великий сыграл в ящик. Неплохо бы вслед за ним отправить и бабу.»

— И это все?

— Мы располагаем записью всего разговора. Но разве не достаточно этого фрагмента, чтобы понять серьезность ситуаций?

— Я хотела бы услышать и остальное. — Бачурина не смогла скрыть раздражения. Ее покладистый характер за последние дни изменился не в лучшую сторону.

— Это будет нарушением правил оперативной работы, — спокойно объяснил Тормис.

— Секретность? Вы забываете, что находитесь не на государственной службе.

— Татьяна Николаевна, — примирительным тоном произнес Тормис, — я ни на секунду не забываю, кто мой работодатель. Но и вы должны доверять своей службе безопасности. Иначе наша работа лишится смысла. Позвольте, я вам кое-что объясню, а вы примете решение: стоит ли настаивать на своем. Хорошо?

— Что ж, попробуйте.

— Уже то, что я дал вам послушать отрывок, неосторожно с моей стороны. В разговоре со своими доверенными людьми вы можете сослаться на факт существования такой записи, а через этих людей ваши слова могут долететь до ушей заинтересованных лиц, которые проверят, не могли ли их подслушать. И в следующий раз они примут все меры, чтобы не допустить этого.

— Но если я уже знаю о существовании записи, почему не могу прослушать остальное?

— Вместо объяснений мне пришлось бы прочитать вам целый цикл лекций по оперативно-розыскной деятельности.

— Похоже, мне стоит ознакомиться с этой наукой. Хотя бы с ее азами.

— Вы это серьезно? — удивленно произнес Ян Эдуардович.

— Вполне.

— Что ж, я подготовлю вам пару брошюр для начала.

— Спасибо. Так что насчет записи? Вы говорили о доверии. Почему бы и вам не довериться мне?

Тормис замешкался, размышляя, и в конце концов махнул рукой:

— Бог с вами. Вечером я принесу полный вариант записи. Но предупреждаю: вы взваливаете на себя страшный груз.

Он поднялся с кресла, но Бачурина жестом остановила его:

— Раз уж мы заговорили о покушениях, Есть новости по поводу смерти Петра Алексеевича?

— Расшифровка «черного ящика» показала, что причиной катастрофы стал отказ двигателей. В ближайшие дни ждем окончательный результат анализа деталей моторов.

— У Великого в руководстве «Роллс-Ройса» имелись знакомые. Если вы достанете несколько образцов деталей, мы сможем переправить их в Англию. Пусть над ними поработают британские эксперты.

— Независимая экспертиза? Неплохая мысль, — Тормис с уважением посмотрел на собеседницу: хоть и капризная стерва, но котелок у нее варит.

— Не такая уж независимая, — заметила Татьяна. — На самолете были установлены двигатели именно этой фирмы.

— Тем более, англичане предпримут все возможное, чтобы выяснить истинную причину катастрофы и вернуть себе доброе имя.

* * *

Днем из Москвы прилетели Зотов и Гайнанов. После совещания с союзниками в руководстве ровской штаб-квартиры «Цесаря» они приехали на Богоявленскую и надолго заперлись с Бачуриной в ее кабинете, обсуждая детали предстоящего сражения за голоса акционеров.

Шансы Татьяны Николаевны занять пост председателя Правления можно было оценить как «пятьдесят на пятьдесят». И троица, подобно заговорщикам, просчитывала возможные ходы и интриги, с помощью которых можно было бы перевесить чашу весов на свою сторону. Из кабинета они обзванивали потенциальных союзников и колеблющихся противников. Разошлись глубокой ночью.

Тормис, учитывая занятость Бачуриной, посчитал, что сегодня им уже не придется встречаться, и свой рабочий вечер спланировал соответствующим образом. Тем больше он удивился, когда Татьяна Николаевна позвонила и напомнила, что они договорились продолжить утренний разговор.

— И не забудьте кассету.

— Кофе хотите? — предложила Бачурина, когда Ян появился в кабинете. — Нет? А я, наверное, выпью.

Таня прошла в угол, где стоял столик с различными мудреными приспособлениями, включая кофеварку. Пока кофе заваривался, Бачурина молчала, что-то обдумывая. И лишь налив в чашку ароматный напиток, попросила Тормиса включить магнитофон с интересующей ее записью.

Дослушав кассету до конца, она спросила до странности спокойным голосом:

— Я могу попросить вас назвать их имена? Или это тоже является нарушением ваших правил?

— Это зависит от того, как хорошо вы играете в покер.

— Вообще не играю, — уголком рта улыбнулась женщина.

— Мы знаем лишь одного, — после некоторого колебания ответил Ян. Он знал, что, откровенно отвечая Бачуриной, идет ва-банк. И все же решился, рискнуть. — Это ровский уголовный авторитет Боксер. Кто второй — выясняем.

— И что вы думаете о предложении неизвестного Боксеру? Я правильно поняла: хрипловатый голос принадлежит ему? Ему предлагали меня убить?

— Вы правы: неизвестный выступает посредником.

— А заказчик?

— Могу сказать только то, что обычно говорят сыщики в оправдание своих неудач: ищем.

— Насколько серьезно сделанное Боксеру предложение? Тот действительно может пойти на подобное преступление?

— Вполне. Если устроит цена и опасность будет невелика. За ним числятся два или три нераскрытых убийства. Но доказательств у следствия никаких. Осторожный, черт. У нас есть досье на Боксера. Как-нибудь ознакомьтесь с ним.

— Я не собираюсь покидать дом в ближайшие дни, — после небольшого размышления проговорила Бачурина. — Но обязана присутствовать на собрании акционеров. Может, существует какой-то выход? Например — опередить Боксера?

— Убрать? — хмыкнул Тормис.

— Просто сообщить, что мы знаем о его замыслах.

— Вряд ли это даст какой-то результат. Боюсь, что покушение на вас готовят фигуры покрупней Боксера. Уголовником просто хотят заслониться, отвлечь. Чтобы, когда мы сосредоточим внимание на авторитете, ударить наверняка. У меня нет никаких доказательств, но предчувствия говорят мне, что киллер уже в Ровске или прибудет сюда в ближайшие дни.

— А вы мнительны, — не удержалась от укола Татьяна.

Тормис никак не отреагировал на ее слова.

— Давайте исходить из худшего. В Москве убийца знал, что вы собираетесь навестить Оганесова, значит, обладал исчерпывающей информацией о вашем распорядке и маршрутах. Покушение провалилось из-за случайности, — о мине мы узнали лишь из перехвата переговоров охраны министра. — Ян ударил кулаком о ладонь: — Нет гарантии, что он не получит необходимой информации и в этот раз. Мы не можем оцепить весь путь следования вашей машины к офису «Цесаря» — не хватит людей. Да и вряд ли подобная мера сможет остановить киллера.

Бачурина, откинувшись в кресле, погрузилась в размышления. Ситуация выглядела фантастической: глубокой ночью, буквально через две недели после похорон мужа, она обсуждает возможность собственной насильственной и скорой смерти. И при этом не убивается от горя, не холодеет от ужаса. Все чувства будто атрофировались.

— Мне следует определить каким-то образом свое место в корпорации. Если я не сделаю этого, меня даже Зотов с Гайнановым перестанут воспринимать всерьез, — объяснила Бачурина свое желание присутствовать на собрании акционеров.

Таня взяла со стола список, пробежала его взглядом.

— Есть предложение: пусть в госбезопасность позвонит аноним и предупредит о покушении, готовящемся на видного политического деятеля. Например, N — Бачурина назвала фамилию скандально известного депутата парламента. — Эту же информацию следует скормить журналистам.

— А почему не выбрать фигуру посолидней? Ведь будут присутствовать и другие депутаты, представитель Госкомимущества. Или вот министр Панкратов.

— Серьезный человек и к безопасности своей относится серьезно. Они предпочтут действовать тихо, а шут, которого я назвала, поднимет шумиху. Ему ведь любой скандал только на руку. А тем более покушение на его драгоценную особу! МВД и госбезопасность будут просто вынуждены принять меры по его охране.

— Неплохо придумано. — С каждым мгновением эта женщина нравилась Тормису все больше. — Только следует поработать над дезой. Чтобы выглядела правдоподобной и не привела к нам.

— А каким образом этот демагог стал нашим акционером? — поинтересовалась Татьяна.

— Знаете, увидев его фамилию в списке, я тоже задал себе тот же вопрос. И навел некоторые справки. Ничего не могу сказать определенно, но, кажется, этот человек оказал Великому какую-то услугу при приватизации «Химволокна». А в благодарность получил акции «Цесаря».

— Вот еще что… Установите наблюдение за Зотовым. Только очень осторожно. У вас есть на него досье? Я хочу знать, чем вызвано желание Аркадия Константиновича помочь мне. И постарайтесь узнать, какие источники в органах имеет Зотов. Он как-то обмолвился об этом.

— К утру подберу необходимые материалы. Честно говоря, я уже подготовил краткие справки на тех, кого вы приблизили к себе после гибели Петра Алексеевича.

Тормис положил на стол папку, которую до этого держал в руках. Бачурина быстро пролистала страницы:

— Я вижу, тут и ваша краткая автобиография.

— Это распечатка из компьютера Петра Алексеевича. Я ее не редактировал, но должен сказать, что данная справка дает только самые общие сведения. Советовал бы собрать обо мне более подробные сведения.

— Спасибо за совет. — Бачурина не стала говорить, что уже осведомлялась о прошлом Тормиса у различных людей. — Досье, пожалуйста, оставьте мне, для ознакомления.

— Постарайтесь только, чтобы оно не попало на глаза посторонним.

— А кто, по вашему, посторонний?

— В данном случае — все, кроме меня и вас.

— Да у вас просто мания на почве конспирации! Что ж, придется с ней мириться.

16

* * *

Прошло время. Другие события стали вытеснять из памяти жителей Ровска авиакатастрофу, в которой погиб Великий, и похороны банкира. Не слишком долго вспоминали и о молодой вдове. Если и упоминали, то главным образом в связи с доставшимся ей огромным наследством. Но постепенно со страниц газет исчезли публикации о красавице-графине, телевидение уже не спешило показывать Татьяну Николаевну в новостях, да и в частных разговорах ее имя всплывало все реже.

Что касается корпорации «Цесарь», после смерти хозяина стремительно сдающей свои позиции, то о ней почти и не вспоминали. Все были убеждены, что «Цесарь» доживает последние дни. Незначительные кадровые перестановки, никого, кроме сотрудников, не интересовали. И лишь накануне собрания акционеров «Цесаря» в обществе вновь возрос искусственно подогреваемый интерес к компании и ее делам.

* * *

Проснувшись, Бачурина долго лежала, уставившись взглядом в потолок. Затем, не вставая с постели, повернулась вполоборота, рассматривая стеганое одеяло, кружевные наволочки на подушках, будто видела их в первый раз. Кровать была слишком огромной для одного человека. Как и спальня, как весь особняк, который Великий мечтал превратить в родовое гнездо. Он все надеялся, что Таня родит ему наследника. Но за четыре года совместной жизни Бачурина ни разу не забеременела. Врачи утверждали, что она вполне способна родить ребенка. С Великим тоже — все в порядке. У него от первого брака даже была дочь Лиза.

Может, передать этот особняк дочери Петра? Лизе сейчас двадцать пять. Всего на четыре года младше Тани. Великий оставил ей лишь небольшую сумму и ежегодный пенсион. Девочка чувствует себя обделенной. Все-таки родная кровь. А на долю Бачуриной хватит и домов, и денег. Но Лиза, как и ее мать, ненавидит отца. Даже не пожелала носить его фамилию. Какая из нее наследница?

И все же Бачурина ощущала неясное чувство вины — будто присвоила чужое. И еще она чувствовала недомогание. От накопившейся усталости даже подташнивало.

Преодолев себя, Татьяна вскочила с кровати, взмахнув, по пути в ванную, несколько раз руками для очистки совести. Затем занялась наведением «марафета», отметив, что за последнее время она растеряла свой естественный румянец. Здоровый цвет кожи теперь приходилось создавать с помощью макияжа. Одновременно Бачурина размышляла над составлением речи, которую предстояло произнести на собрании. После завтрака встретилась с портной.

Накануне Гайнанов высказался в том духе, что первое впечатление о человеке более чем на половину складывается от его внешнего вида, несколько меньше — от манеры говорить, и совсем мало — от содержания речи. Это не означает, что можно нести с трибуны полную ахинею. Но все же разумные слова лучше воспринимаются, когда их слышишь от оратора, который выглядит по-деловому. С учетом этого Бачурина соорудила соответствующую прическу, подобрала костюм и, взглянув на себя в зеркало, удовлетворенно хмыкнула.

Сам советчик подъехал на Богоявленскую ближе к полудню. Устроив перед Андреем Дмитриевичем небольшую репетицию, Татьяна поинтересовалась впечатлением. Гайнанов высказался в превосходных степенях. И, кажется, в своих комплиментах был искренен.

— Я уверен в успехе, — убежденно произнес Андрей Дмитриевич, предпочитая помалкивать о своих волнениях и сомнениях.

— Цыплят по осени считают. Давайте подождем до конца собрания.

Гайнанов посмотрел на часы и стал собираться:

— Позвоните мне перед выездом из дома. Я выйду встретить вас и по пути в зал проинформирую о настроениях акционеров.

— Договорились.

Бачурина не сказала, что анализом настроений акционеров и членов Правления занимается также информационная служба Сироты. Пусть Гайнанов и дальше пребывает в уверенности, что он является единственным человеком, способным оказать ей необходимую помощь.

После его ухода Татьяна в очередной раз, стоя перед зеркалом, принялась зачитывать свою речь, время от времени поглядывая на отражение.

В кабинет вошел Тормис и встал в углу, явно смущаясь ситуацией.

Таня услышала за спиной какие-то звуки, обернулась и вздрогнула:

— Что за манера появляться без стука!

— Вы сами меня вызвали и велели зайти в кабинет сразу же после Гайнанова.

— Все равно следовало постучать… Ну ладно. — Как я выгляжу?

— Как Шарон Стоун…

От неожиданности Татьяна даже захлопала в ладоши:

— Браво, Ян! Я и не знала, что вы способны на комплименты. Но должна заметить, что я куда моложе этой актрисы.

— Именно ее профессию, а не молодость и красоту, я имел виду. Я просто не успел закончить предложение. Вы выглядите, как кинозвезда, которой поручили сыграть Маргарет Тетчер. — Ян был невозмутим.

Татьяна с удовольствием слушала Тормиса, но когда тот завершил предложение, улыбка сошла с ее лица.

— Значит, вы считаете образ неудачным?

— Мне больше понравился образ, в котором вы явились перед гостями в своем подмосковном доме. Он отражает вашу сущность. А строгий деловой стиль, который вы выбрали сегодня… В нем чувствуется некоторая фальшь.

Бачуриной захотелось указать наглецу на дверь. Но он был нужен и Татьяна спросила вполне миролюбиво:

— Бальное платье не совсем подходит для делового собрания.

— Понимаю, — кивнул Тормис. — Если вы хотите получить профессиональный совет, следует нанять опытного имиджмейкера.

— Вы неисправимы. На вас трудно не обижаться. Но я постараюсь. И объясните: к чему вся эта лекция?

— Мужчины и женщины при знакомстве оценивают друг друга с эротической стороны. А вас ожидает практически мужская аудитория. Почему бы не воспользоваться этим для привлечения симпатий?

— А почему бы и вам не воспользоваться знаниями психологии и не попробовать высказывать свои мысли в более приемлемой форме и в более подходящий момент?

— Вы правы, — неожиданно охотно согласился Тормис. — Виноват.

— Впрочем, я вызывала вас не для того, чтобы пикироваться. Меня интересует последний анализ настроений акционеров.

Когда Тормис ушел, Бачурина посмотрела на себя в зеркало. Более критично, чем прежде. А ведь Ян Эдуардович прав. Холодная деловитость мужиков действительно отпугнет. Кроме того, мешает ощущение, будто она надела чужое платье. Но, увы, менять что-либо уже поздно. Почему этого не заметил Гайнанов? Ему следовало бы предупредить ее заранее.

Бачурина взглянула на часы и решила, что у нее все же есть время несколько оживить свой образ, чуточку подправив детали и изменив макияж.

* * *

Второй раз за этот год Кумов приехал в Ровск. Как и в предыдущий приезд, он поселился на «запасной» квартире Шаховского. Расположение дома оказалось весьма удобным — практически в центре, но несколько в стороне от оживленных центральных улиц. Кроме того, в этот раз в Ровск Алексей приехал на машине, скромной, видавшей виды «семерке». И поселившись на «хате» Барина, Кумов решал и вопрос о стоянке для автомобиля. Один из сборных гаражей во дворе принадлежал Ленчику.

Днем Алексей решил прокатиться по городу, осмотреться.

Мимо проплыла реклама «Цесаря». К удивлению многих, со смертью основателя корпорация не развалилась. Город гадал: сколько времени понадобится красотке, чтобы промотать унаследованные миллионы.

Кумов посмотрел в зеркало и улыбнулся: за ним следовала знакомая «Лада», впервые замеченная им во дворе у Шаховского. Леша уже знал, что машина принадлежит тестю одного из сотрудников городского угро капитану Задорожному. Любопытствуют менты. Интересно им узнать: что вновь понадобилось Шанхаю в Ровске. Ну что ж, нам скрывать нечего. На отдых приехал. Водочки с друзьями детства попить, с девочками повеселиться. Какие уж тут тайные замыслы. Пока идет вживание в образ, слежка даже полезна. «Топтуны» — как зрители, перед которыми следует играть свою роль с полной отдачей. Однако следовало признать — менты сработали оперативно, сели на хвост практически сразу, как Кумов появился в Ровске.

Кумов включил приемник, и из динамиков полилось что-то приторно-слащавое, чему он не знал названия, но что живо напомнило давно минувшие школьные годы, когда все девчонки с ума сходили от Руссоса. Голос неизвестного певца так же обволакивал, напоминая грека, которого Леша и недолюбливал. Кумав прервал соловьиные трели, настроив радио на другую волну.

Дорога впереди сужалась. Появились знаки ограничения скорости и «Обгон запрещен».

Сзади, завывая сиреной, приближался черный джип. Менее родовитые автомобили сворачивали в сторону, притормаживали, пропуская его вперед. Даже «Лада» сыскарей посторонилась. Кое-кто из водил из-за излишней услужливости подался слишком вправо и застрял в непролазной грязи. Кумов посмотрел в зеркальце: кому это оказывают такое почтение? Номера частные.

Джип-торопыга уже завывал за спиной, рычал от нетерпения, вовсю сигналил, требуя посторониться. Но Леша и не думал сворачивать в грязь. Оно ему надо, потом по холоду мыть машину? К тому же он действует в соответствии с правилами дорожного движения и скорость превышать не намерен. Как приятно иногда соблюдать законы.

К счастью, дорога вновь превратилась в нормальную трассу и Кумов с чистой совестью подался вправо, пропуская джип.

Поравнявшись с семеркой, торопыга посигналил. Плавно опустилось тонированное стекло, и пассажир, сидящий рядом с водителем, что-то прокричал. Леша уменьшил звук магнитофона и тоже опустил стекло.

— Дебил, ты что, спишь за рулем?

Парень в кожаной куртке, прическа ежиком, весь из себя крутой, скорчив презрительную мину сообщил, что он думает о сексуальных наклонностях владельца «семерки». Выслушав тираду, Кумов вытащил из кобуры пистолет и молча направил на матерщинника. Водитель джипа, вильнув, резко затормозил, стараясь уйти из-под прицела. Удар. Скрежет металла о металл. В зеркало Леша увидел, как в джип врезалась мусороуборочная машина.

— Мафиози, — пробурчал Алексей и вновь бросил взгляд в зеркальце: видели ли сцену сыскари? Все в порядке: видели. Имидж не пострадал.

— Видал?! А?! — закричал с нескрываемым восторгом Кунин. — Как он его? Интересно, пистолет настоящий или газовый? Есть повод остановить и проверить. Давай нашим сообщим, вдруг «пушка» действительно настоящая.

— Настоящая, настоящая, — заверил Задорожный. — Но рацию не трогай — у него есть разрешение на ношение.

— Как же так?

— А вот так. Мужик со связями, вот и выбил себе документ. Что касается ДТП, — Задорожный оглянулся, — то мусоровоз не пострадал. А крутые из джипа пусть сами с Шанхаем разбираются. Я им в этом не подмога.

Кунин еще немного поерзал на сидении и успокоился.

— Как же такой, как Кумов, мог получить лицензию на «пушку»?

— Мог. Еще как мог. Кстати, за последние два года, если верить досье, Кумов не замечен ни в чем хоть сколько-нибудь сомнительном. А по старым грехам получил полное прощение. Одно я хотел бы знать: как ему это удалось? Впрочем, против него никогда не имелось достаточно улик.

— Чего ж мы за ним следим?

— Оттого и следим, что — личность, — не без уважения сказал Задороожный.

— Так пусть за ним госбезопасность наблюдает. У них и специальная служба есть.

— Может, чекисты и присматривают, только я их пока не приметил. На других надейся, а сам не плошай. Не знаю, как по их линии, но раньше Кумов был нашим клиентом. Хотя ни разу и не попался.

— Я смотрю, ты о нем много знаешь.

— Главным образом от полковника Савченко и майора Гайденко. Шанхай — тогда у него было это прозвище — в девяносто втором немного погастролировал в Ровске. Впрочем, претензий мы к нему не имели. Шорох, который он поднял в городе, был нам на руку. Зато получили возможность понаблюдать, как он работает. И потом, когда в прошлый раз из Москвы сообщили Савченко, что Кумов вновь собирается в наши края, полковник решил подстраховаться.

— Это когда Великий гробанулся? Когда мы Шаховского пасли?

— У тебя память, как решето. Что ты вообще в сыске делаешь? Ты ж присутствовал, когда Гайденко

— Помню, помню я. Тогда Шанхай так быстро смылся из Ровска, что я уж грешным делом подумал будто это он устранил Великого.

— Просто суета, которая поднялась тогда в городе, стала помехой в осуществлении каких-то планов Шанхая. Именно поэтому он и приехал сюда повторно.

— Зачастил в Ровск. Хотелось бы мне знать, что ему понадобилось.

— Не только тебе интересно. Нашему начальству тоже. Вот и приставили нас к «старому знакомцу».

* * *

Впервые за много дней Татьяна покинула стены своего дома. Выйдя на крыльцо, она остановилась и вдохнула полной грудью свежий уличный воздух. Телохранители нетерпеливо переминались с ноги на ногу, обеспокоенно оглядываясь вокруг, но Бачурина не торопилась садиться в машину. Кузнецов, державшийся, как обычно, рядом с графиней, посмотрел на часы и выразительно кашлянул.

— Поехали! — Татьяна уселась на заднее сидение лимузина, и Макс захлопнул за ней дверцу.

Знакомые улицы, по которым мчалась машина, сегодня почему-то казались особенно неприветливыми. Может, из-за пасмурной погоды, может, из-за тонированных стекол, окрашивающих мир в серое, а может, потому, что с утра Бачурина чувствовала себя разбитой. Весь день она боролась с подступающей тошнотой, теряясь в догадках, чем она вызвана. Возможно, это была реакция на волнение перед ответственным выступлением. Вот и сейчас, чем ближе подъезжали к зданию корпорации, тем хуже себя чувствовала Татьяна.

— Останови машину, — попросила она водителя.

Шофер удивленно посмотрел на Кузнецова. Тот обернулся к хозяйке и, увидев, что лицо женщины приобрело мертвенно-белый цвет, распорядился:

— Останавливай.

Татьяна нашла в себе силы открыть дверцу и выйти из лимузина. На свежем воздухе стало немного лучше.

— Что случилось? — рядом уже стоял обеспокоенный Макс.

— Все в порядке. Немного укачало, — слабым голосом проговорила Бачурина.

Подняв голову, она заметила, что и остальные телохранители успели покинуть автомобили сопровождения и занять позиции вокруг.

— Давно не пользовалась машиной, — оправдываясь, проговорила Татьяна. — Наверное, отвыкла от запахов бензина и выхлопных газов.

Она попыталась отойти от лимузина, но пошатнулась и ухватилась за дверцу. Мир вокруг вдруг стал белоснежно-сияющим и в нем двигались неправдоподобно черные силуэты. Ее вырвало.

Случайные прохожие с удивлением смотрели на богато одетую молодую женщину, стоящую рядом с сияющим «Линкольном» в окружении своры телохранителей. Красотка явно перебрала и сейчас ее выворачивало наизнанку.

Проезжавшая мимо черная «Волга» притормозила, пассажир на заднем сидении наклонился к стеклу, чтобы лучше видеть происходящее, и зло прошипел:

— Так тебе и надо, стерва!

* * *

Гайнанов, стоя на ступеньках у центрального офиса корпорации, то и дело поглядывал на часы. По всем подсчетам Бачуриной давно уже следовало приехать. До начала собрания оставалась какая-то пара минут. Неужели она не понимает, что это не свидание и опаздывать даже такой хорошенькой женщине, нельзя? Точность — вежливость не только королей, но и королев.

Холодный пронзительный ветер рвал полы плаща, и мужчина проклинал себя за то, что не догадался надеть шарф и шляпу. Сотовый телефон, с которым он обычно не расставался, как нарочно забыт в кабинете. А часы показывают, что собрание должно начаться еще десять минут назад. Андрей взглянул вдоль проспекта и зашел в вестибюль. От дежурного он позвонил Зотову и попросил немного задержать начало. Затем стал набирать номер телефона Бачуриной. Послышались гудки, но никто не спешил поднимать трубку. Гайнанов в сердцах выругался и подошел к огромному стеклу, сквозь которое мог следить за всем происходящим на улице.

— Андрей Дмитриевич, — подбежал один из сотрудников корпорации. — Меня прислал Зотов. Ему звонили от Бачуриной. Татьяна Николаевна не приедет.

— Что?! Как это не приедет?

— Я не знаю, что произошло. Но Бачурина не сможет присутствовать на собрании.

Чертыхаясь, Гайнанов поднялся в зал заседаний. Казарин с трибуны уже произносил речь. То, что собрание открывал Михаил Петрович, уже само по себе явилось огромным поражением Бачуриной и ее союзников. Этим как бы признавалась главенствующая роль нынешнего председателя Правления. Зотов сидел с весьма кислым видом, который ему никак не удавалось скрыть. Под неодобрительными взглядами опоздавший прошел к своему месту в президиуме. Пользуясь отсутствием Гайнанова, Лебединский занял его стул и теперь Андрей был лишен возможности спросить у Зотова, что же произошло.

* * *

Когда Бачурина вдруг стала медленно оседать на землю, Макс успел подхватить ее. Татьяна Николаевна безвольно повисла на его руках с закрытыми глазами, и Кузнецов испугался, не подстрелил ли хозяйку снайпер. То, что он не слышал звука выстрела, ничего не значило, — винтовка могла быть снабжена глушителем. Но, слава Богу, крови не было.

Вместе с подоспевшим телохранителем Макс уложил потерявшую сознание женщину на заднее сидение лимузина и устроился рядом.

По пути домой Кузнецов успел связаться с Рейном и вызвать его на Богоявленскую. Затем позвонил Тормису.

* * *

Ходосеев выслушивал доклад руководителя планово-экономического отдела, когда ему позвонил зять. Мэр прижал трубку рукой и попросил подчиненного подождать в приемной — разговор не был предназначен для чужих ушей. Мазур жаловался на начальника управления, окрысившегося на него в последние дни с подачи губернатора, и просил в связи с этим переговорить с Мостовым. В конце беседы зять упомянул, что, когда ехал на работу, видел Бачурину. Стояла у своего лимузина и травила. Где-то, видно, перебрала.

— В натуре, — смеялся Мазур, — обрыгала весь багажник, как пьяная проститутка!

Ходосеев сразу вспомнил о собрании акционеров «Цесаря», которое шло в эти минуты, и сообразил, какую пользу он может извлечь из сообщения зятя.

— Перезвоню тебе позже — перебил мэр Мазура и, ударив пальцем по рычагу телефона, тут же стал набирать номер своего пресс-секретаря. — Быстро ко мне, одна нога там, другая здесь.

* * *

Все пошло наперекосяк. Не удивительно, что результаты собрания акционеров оказались совсем иными, чем этого ожидали в доме на Богоявленской. Казарин, Зотов и Лебединский заняли посты директоров корпорации, образовав своеобразный триумвират. Таким образом, сторонник Бачуриной остался в меньшинстве. К тому же Казарин был назначен временно исполняющим обязанности генерального директора. Зотову с трудом удалось добиться, чтобы в решение собрания включили пункт об обязательной подотчетности директората перед Бачуриной. Казарин легко с этим согласился. Отчитываться — еще не означает принимать во внимание мнение и тем более выполнять указания взбалмошной девчонки, даже не соизволившей явиться на собрание.

Что касается Гайнанова, то он был оставлен на прежней должности — заместителя генерального директора. Для Андрея это означало полный крах его надежд.

* * *

Пока Рейн осматривал Бачурину, Тормис распекал в соседней комнате Кузнецова:

— Зачем понадобилось делать остановку?! А если бы вас действительно ожидал снайпер? Ведь ты знаешь о предупреждении агентуры.

— Татьяне Николаевне стало плохо, — оправдывался Макс.

— Ну и что? Стало плохо — поворачивайте домой. Испачканный салон можно вымыть. А если потеряем Бачурину, ты ее оживишь?

Кузнецов посмотрел на Тормиса и увидел, что тот обеспокоен куда больше его самого. Возможно, Ян знал нечто, остававшееся неизвестным самому Максу.

— Когда вы уехали, мне сообщили о появлении в городе одной весьма подозрительной личности. Из досье этого человека явствует, что он имел отношение к проведению или подготовке нескольких силовых акций. Доказательств нет, но это лишь свидетельствует о мастерстве исполнения. Поэтому нам следует соблюдать предельную осторожность. Возможно, он прибыл лишь для того, чтобы встретиться с друзьями. Может, у него в Ровске дела. А может, что-то затевает. Кстати, прибыл он еще несколько дней назад, а узнал я об этом только сегодня. Вот тебе уровень нашей системы противодействия.

Из спальни Бачуриной вышел Рейн. Телохранители тотчас прервали беседу.

— Ничего серьезного, — успокаивающе проговорил доктор. — Здоровью графини ничто не угрожает. По меньшей мере, по вашей части. Если это отравление, то, скорей всего не преднамеренное. Но вы правильно сделали, что сразу поставили меня в известность. Позвольте мне телефон. Я хочу вызвать лаборанта, необходимо сделать анализы.

— Может, требуется транспорт? — предложил Кузнецов.

— Сделайте любезность. Сейчас я расскажу, куда нужно подъехать.

* * *

Перед началом собрания у здания «Цесаря» не было видно ни одного журналиста. Но вечером выходящих участников заседания встречало сразу несколько корреспондентов, фотографов и операторов.

— Скажите, как вы объясняете отсутствие на заседании Татьяны Бачуриной? — сунул под нос Гайнанову микрофон невесть откуда взявшийся юркий паренек.

— Без комментариев, — отрезал Андрей. Он был не в том расположении духа, чтобы общаться с журналистами. Да и что он мог сказать?

Неподалеку в окружении репортеров спускался по лестнице сияющий Зотов. Можно было подумать, что он одержал одну из значительнейших побед в своей жизни. Адвокат шутил и отвечал на вопросы, ухитряясь при этом давать журналистам практически нулевую информацию. Увидев Гайнанова, Аркадий Константинович сделал знак, приглашая союзника в поджидавшую машину.

— Не расстраивайтесь, Андрей, — успокаивающе говорил Зотов по пути к дому Бачуриной. — Мы проиграли авангардные бои, но генеральное сражение еще впереди. Не забывайте, что это было экстренное заседание. А через месяц-полтора предстоит годовое отчетное собрание акционеров. Есть возможность подготовиться и улучшить свои позиции.

Адвокат был куда более осторожным в прогнозах, чем даже сегодняшним утром. Он не мог ни понимать, что поражение, это всегда поражение. И оно не может повысить шансы на победу в грядущем сражении.

Разговор с Бачуриной не улучшил настроение Гайнанова. Татьяна Николаевна казалась ослабленной внезапным недугом и, видимо, поэтому не смогла реально оценить итоги сегодняшнего заседания. Она рассеяно выслушала Зотова, извинилась и покинула кабинет.

Посетители не стали задерживаться. В приемной столкнулись с доктором Рейном.

— Что с Татьяной Николаевной? — сразу же поинтересовался Зотов.

— Не могу сказать. Очень похоже на отравление, однако клиническая картина не совсем ясна. В иной ситуации я предположил бы обычный токсикоз. Но, во-первых, нам всем известны нынешние обстоятельства, которые вынуждают отказаться от подобной версии. А во-вторых, совсем недавно в этом доме мне уже пришлось пользовать пациента с подобными симптомами. Внезапные приступы слабости с потерей сознания, тошнота, рвота. Этот больной был мужчиной, что, естественно, отмело подозрения в токсикозе. Но давайте подождем результатов анализов.

Выйдя на улицу, Зотов поинтересовался у Гайнанова:

— Что вы думаете обо всем этом?

— Если доктор сомневается в диагнозе, то я — тем более. Что же касается отравления, о котором упоминал Рейн, то я помню, что на последнем приеме, который давали Великий и Бачурина, действительно стало плохо некоему Тормису.

— Я помню его. Из службы безопасности. И что это за человек?

Гайнанов пожал плечами:

— Консультант по электронным системам или что-то в этом роде.

— А как насчет токсикоза?

— Вы думаете, Татьяна могла забеременеть? Когда? От кого? После смерти Великого прошло всего-то чуть больше двадцати дней. — Андрей непонимающе уставился на адвоката.

— Она никогда не упоминала при вас о своей беременности? — осведомился Зотов.

— Я не настолько близкий друг семьи, чтобы можно было говорить со мной на подобные темы. Но, тем не менее, слышал стороной, что у Бачуриной с Великим были в этом отношении проблемы.

— Ты хочешь сказать, что она бесплодна? Ведь у Пети есть дочь от первого брака.

— Я никогда не обращал особого внимания на эту сторону жизни Великого и Бачуриной.

— И напрасно. Если она забеременела, у нас могут возникнуть некоторые проблемы. Они уже возникли.

— Я больше склоняюсь к мысли, что это отравление, — возразил Гайнанов.

— И все равно: я обратил внимание на симпатичного молодого человека, который везде сопровождает Бачурину. Следует приглядеть за ним.

— Вы имеете в виду Макса? Я не думаю, что с ним у Татьяны возможен роман, — Андрей даже улыбнулся.

— Дай-то Бог.

Адвокат так посмотрел на Гайнанова, будто заподозрил и его в любовных шашнях с графиней.

«А неплохо было бы», — мелькнула у Андрея шальная мыслишка. Он и раньше задумывался о подобной возможности. Но так и не рискнул перейти от планов к действиям.

— Тебя подбросить к дому? — предложил Зотов.

— Да что тут идти? — три минуты. Прогуляюсь, проветрюсь.

— Ну, как хочешь. Встретимся завтра в моем кабинете. Нужно прикинуть, что можно предпринять.

Адвокат открыл дверцу «Мерседеса» и уселся на заднее сидение:

— До завтра.

Мягко шурша шинами, автомобиль покатил по улице. А Гайнанов медленно зашагал к своему дому. Ему было о чем поразмыслить.

* * *

Тормис смотрел из окна особняка на разговаривающих у подъезда Зотова и Гайнанова, когда к нему подошел Рейн. По суетливым движениям врача и его озабоченному виду Ян понял, что Рейн получил результаты анализов и, похоже, обнаружил в них нечто необычное.

— Присаживайтесь, доктор, — предложил Ян Эдуардович и сам уселся напротив.

— Следует произвести повторные, более тщательные анализы, — поблескивая линзами очков, проговорил врач. — Но и на основании полученных общих анализов я могу сделать предварительный вывод…

Несмотря на свою хваленую невозмутимость, Тормис даже подскочил в кресле:

— Вы уверены, что правильно… э, поставили диагноз?

То, что сообщил доктор, оказалось куда более важным, чем крах надежд сторонников Бачуриной в «Цесаре».

Рейн достал из внутреннего кармана специальный чехольчик с бархоткой и принялся протирать очки. Выждав продолжительную паузу, достаточную, чтобы собеседник осознал глупость своего вопроса, доктор наконец ответил:

— Я, конечно, не специалист в данной области. Но моих скромных знаний вполне достаточно, чтобы поставить, как вы выразились, диагноз. Подождите результатов повторных анализов и убедитесь в верности моего предположения.

Ян Эдуардович успел оправиться от поразившей его информации и принять решение. Его голос прозвучал необычайно жестко:

— Вне зависимости от того, правилен ваш диагноз или нет, никаких разговоров на эту тему вести не следует. Кандидатуры врачей, которых собираетесь пригласить для консультаций, согласуете со мной. Все, что касается обследования Бачуриной, должно быть засекречено.

— В этом есть надобность? — Рейн удивленно моргал за стекляшками очков.

— Это не только медицинская проблема, — грустно улыбнулся Тормис. — С Бачуриной я переговорю сам.

* * *

— Андрей Дмитриевич! — из темноты перед Гайнановым неожиданно вырос парень в кожаной куртке.

Гайнанов удивился: кому он мог понадобиться? Кроме того, он никак не мог припомнить этого человека. Но разве упомнишь всех в корпорации…

— С вами хочет поговорить старый знакомый, — сообщил незнакомец, загораживая путь.

— Какой знакомый? У меня сейчас нет времени на разговоры.

— Вам придется найти это время.

Гайнанов обратил внимание на руку, которую тот держал в кармане, и правильно истолковал сказанное. Тем более, что к ним подъехала машина, в которой, несомненно, сидели сообщники настырного молодца.

• «
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• »