— Это очень трудно. Может быть, я даже не смогу.
— Постарайся. Без этого ничего у нас не выйдет. Самое главное, не ври даже в мелочах. Тот, кто позволяет себе врать, тот никогда не овладеет языком Истины. Язык просто не дастся ему.
— Это можно. Наверное. А вот как быть всем довольным?
— Пойми, если ты недоволен, то ты уже проиграл битву. Ну, война есть война. Одна битва — это еще не вся война. Но в конце концов не должно остаться ни малейшего недовольства. Чтобы все было в твоих глазах хорошо, как в прошлом, так и в предполагаемом будущем.
— Я попробую.
— Давай. Действуй. Разговоры разговорами, а надо и делать кое-что. Ну, все на сегодня!..
Утром Митька случайно подслушал разговор родителей.
— В обычном театре сколько народу работает? И всем надо платить, — сказал Папа. — А этот Волшебник платит только за помещение. Он же все делает один. У него даже сторожа нет.
— Это все так, — возражала Мама. — И все-таки он очень много жертвует на храмы. Отец Глеб не стал бы так говорить, если бы речь шла о ерунде.
— Этот отец Глеб!.. Может ли вообще Церковь принимать пожертвования от волшебника?!
Вот так вот.
Целое утро потом, копаясь в огороде, Митька дулся на Папу. Даже пожертвования не принимать! Значит, что? Все, ложись и помирай! Если ты волшебник, то — не человек. Как можно быть этим довольным? Митька был недоволен. Значит, проиграл битву со злом.
А днем Митька узнал ужасную новость: Зорьку забили. У нее обнаружилась какая-то коровья болезнь, и зорькина жизнь завершилась.
Митька ушел в лес и плакал полдня. Он даже тайно помолился за упокой Зорькиной души, хотя она и некрещеная. Хотя и язычница.
Ночью Митька жаловался Волшебнику, стоя на носу катера, который шел по довольно бурному морю, обдавая их мелкими брызгами. Митьке приходилось говорить громко, собственно, орать, заглушая рев дизеля. Интересно, что Волшебник говорил вроде негромко, но его было отлично слышно.
— Не врать вроде получается! А вот без недовольства никак не выходит!
— Ну, чем ты, например, недоволен?
— Зорьку забили! На мясо! По-моему, это ужасно!
— Не верь, — сказал Волшебник. — Это не конец.
— Это?! Не конец?! А что тогда "конец"?!
— Будет воскресение мертвых.
— Она же корова! — проорал Митька. — Она ж некрещеная!
— Ну, и что же. Она же сказочная корова, говорящая. Ну и что, что некрещеная. Все, кто имеет разум, воскреснут.
— Все равно ужасно! — орал Митька. — Это еще когда будет!
— Ты просто травмирован, — сказал Волшебник. — Хочешь, мы с тобой воскресим эту корову?
— Хочу!
— Хочешь, чтобы я сделал ее бессмертной? Или пусть ее забьют еще раз?
— Пусть вообще не забивают!
— Тогда не будет мяса, — заметил Волшебник. — Хочешь, чтобы она сдохла и ее похоронили?
— Пусть будет бессмертной!
— Только она одна? Или все коровы?
— Пусть вообще не будет смерти! — крикнул Митька.
— Не сможем, — сказал Волшебник. — Не справимся. Это древнее проклятье: "Ты — земля, и пойдешь в землю," — сказал Бог. Это наказание за грех!
Митька замолчал.
— Не получается быть довольным! — закричал он. — Я боюсь смерти!
— Это приключение, — сказал Волшебник. — Страшное, захватывающее дух, самое опасное из всех приключений. Но это — не зло. Если ты будешь верить, что это — зло, то они тебя сожрут.
— Кто?!
— Бесы. Это они научили нас грешить, страдать за грехи, а потом обвинять Бога.
— Так ведь проклятье же!
— Бог проклинает не со зла. Это — во благо, поверь мне. Не мне, Богу поверь!
Митька попробовал. Не очень получалось, но стало чуть легче.
— Чем ты еще недоволен? — спросил Волшебник.
— Папа против Вас очень настроен! Он вообще против волшебников!
— Ну, что же. Большинство волшебников вольно или невольно служат злу. Как волшебники. По видимости борятся со злом, а по сути — укрепляют его тем, что верят в него. Ты ведь уже начал понимать это?
Митька неуверенно кивнул.
— Волшебник должен бороться со злом ВЕРОЙ. Верой в то, что это — никакое не зло, а просто приключение, которое непременно хорошо кончится.
Митька кивнул.
— Маг, который позволил себя втянуть в войну со злом, уже пленник зла… как маг. Хотя он, может быть, хороший воин, но он уже — не белый маг. Для белого — зла просто нет. Большинство из нас, увы, пленники.
— Но не Вы! — прокричал Митька.