— Невидимые разбойники. Они любят контролировать наши мысли. Когда человек решает делать, что взбредет в голову, он, как правило, действует по их подсказке. Они любят исподтишка учить.
— Ну, давайте, я буду слушать шелест птичьих крыльев, — предложил Митька. — Или начну стоять на пятках… То, что Вы сказали.
— Не нужно. В ту сторону ходить сейчас необязательно. Всему свое время. Я уже предложил тебе упражнение. Ты должен уделять внимание словам молитвы.
— А разве молитва — это неважное? — удивился Митька. — Я всегда думал, что важное.
— Потому-то у тебя еще сравнительно неплохой мир, — заметил Волшебник. — Но на самом деле молитва имеет гораздо большее значение, чем тебе сейчас кажется. Уделяй ей как можно больше внимания… гораздо больше, чем это, на твой взгляд, оправдано… и твой мир начнет меняться. Имя Божие будет иметь все большее и большее значение. А все остальное, что для тебя сейчас важно, начнет съеживаться… Это же понятно — чем больше внимания ты уделяешь одному, тем меньше другому.
Это-то Митька как раз понимал. По опыту. Так и делается переход.
— Все, — сказал он. — Дошло.
— Дошло? Вот и отлично. Теперь ты поймешь и то, почему тебе вредно общаться с людьми твоего старого мира. Даже если ты считаешь неважными ихние важности, эти важности все равно становятся важнее — просто оттого, что ты уделяешь им время. Внимание.
Митька постепенно понял, что к молитве привыкнуть нельзя. Удивительным образом Митька снова и снова обнаруживал, что не только забыл повторять слова молитвы, но даже и свое собственное намерение непрестанно молиться Богу. Как ни в чем не бывало занимаясь своими делами, он вспоминал о молитве, но как-то отстраненно, и молиться не начинал. Потом, опомнившись, начинал. Потом опять забывал.
— Я к этому неспособен, — сказал Митька, отчаявшись. — Давайте как-нибудь по-другому. Давайте возьмем за основу что-нибудь такое, что не вызывает сопротивления.
Волшебник покачал головой.
— Нет, нет, дружок. Именно так и только так. Вот эта самая мысль — "давайте по-другому" — это у тебя от врага. Ты их уже измучил своей молитвой. Это не ты отчаялся, а враг начал отчаиваться.
— Вряд ли, — сказал Митька, подумав. — Я же все время забываю.
— Зато ты все время снова начинаешь, вот что страшно-то. Вот это и есть война. Не сдавайся! Они порядочно попортили тебе жизнь; теперь твоя очередь.
Волшебник сказал это с каким-то азартом; с азартом охотника или снайпера.
— Терпи, терпи, выжидай!.. Молитва сильнее их. Они обречены.
Митька сокрушенно вздохнул.
— Что-то тяжело, — пожаловался он.
— А что ж тяжелого-то?! Повторяй себе и повторяй. Что тут трудного?
— Трудно то, что врага не видно. Вот Вы говорите — "они мешают". А мне кажется — просто я сам олух, ни к чему неспособный.
Волшебник поразмыслил.
— Во-он оно что… Ну, давай тогда обострим дело, хочешь? Заставим их показать рожки.
Митька опасливо поежился.
— Ну, дружок, решай. Или хочешь, чтобы было повеселей… и пострашней. Или терпи так.
— Давайте, повеселей, — выбрал Митька.
— Давай. Значит, будешь делать так. Когда тебя одолевают мысли о бесполезности молитвы, произносишь молитву один раз, ни о чем не думая. Ни о чем не думая — понимаешь, что это значит?
— Вроде, да.
— Потом постарайся сказать два раза подряд, ни о чем не думая, потом три… и так далее. Сколько получится. Делай так каждый раз, когда тебе начнет казаться, что пора бросать молитву.
Митька повеселел. Задача казалась нетрудной.
— Но имей в виду: это упражнение — как удар ниже пояса. Они этого очень боятся и сразу начинают злеть.
Митька попробовал, и дело вроде пошло. Молитва по прежнему не хотела становиться привычкой, зато и мысли против молитвы ослабели. Действительно, кто-то невидимый явно предпочитал не провоцировать удары ниже пояса.
Тем временем отпуска заканчивались. Папа перебрался в город, а Мама пока осталась помогать Бабушке на огороде. Митька жил то там, то сям, стараясь и урвать как можно больше лета, и Волшебника не упустить.
Странно, что Юрка с юга не слал депеши. И Митька почему-то не слал ему депеши.
— Вот теперь, с молитвой, я понял, как это можно — не делать ничего, кроме необходимого, — заметил Митька.
— Вот как? — Волшебник пристально глядел на него. — Ты это быстро понял, если ты действительно понял.
— Надо просто вообще ничего не выбирать, — сказал Митька. — Спокойно молиться и ничего не делать. Просто смотреть со стороны, как ты что-то делаешь… ешь… пьешь… в туалете сидишь… по лесу идешь… Смотреть, что происходит — и молиться.
— Точно! — Волшебник кивнул. — Ты это понял. Именно со стороны. Именно не выбирать, а наблюдать, как оно само выбирается.
— Но тяжеловато, — признался Митька. — Меня будто лишко.
Волшебник засмеялся.
— Именно лишко. Тебя — лишко. Ты сотворен с избытком. Для того тебе дана молитва. Стоит забыть молитву — начинаешь вовлекаться в происходящее. Не созерцать, что с тобой происходит, а правда действовать. Выбирать.
Митька кивнул.
— Именно выбирать. Это хуже всего. Я уж изо всех сил стараюсь не выбирать.
— Именно, не выбирай. Наблюдай со стороны, созерцай, как происходит выбор, а сам — не выбирай. Молись.
— Меня лишко, — опять пожаловался Митька. — Мне слишком много дано, приходится выбирать. Слишком много возможностей.
— Выбирай молитву, — сказал Волшебник. — На то тебе и дана молитва. Чтобы поглотить избыток. Этот избыток дан Богом для того, чтобы ты вернул его обратно Богу.
Митька кивнул. С ним в эти дни происходило что-то необыкновенное. Необыкновенная ясность ума.
— Еще я понял, как можно быть всем довольным, — сказал Митька. — Не почувствовал, а просто понял. Умом, не сердцем. Просто головой понял, как это может быть.
— Ну, и? — сказал Волшебник.
— Надо заново осмыслить все прошлые непрятности как приключение. Чтобы вышло, будто у тебя никогда не было никаких серьезных неприятностей. Никогда. Например, Серый мне был нужен, чтобы встретить Вас. Может, еще для чего-то, но для этого — точно.