— Похоже.
— Но я одного не пойму, — продолжал Митька. — А как тогда в Царстве Небесном? Там же нет неприятностей. Значит, нет и приключений. Скучно же тогда.
Волшебник улыбнулся.
— Вы не смейтесь. Вы ответьте по правде. Нужно нам тогда Царство Небесное? Получается, нам и тут хорошо.
— Я не смеюсь. Я радуюсь. Вот, ты боялся неприятностей, а теперь полюбил. Не хочешь без них обходиться. А на твой вопрос я не могу ответить. Наверное, там будет еще лучше. Поживем — увидим.
— А куда лучше-то? — сказал Митька.
— Бог знает. Я тебе отвечу первое, что мне приходит в голову. Наверное, встреча с Богом — это Приключение. Недаром говорят: "Страх Божий во век пребывает". Он же старшный — Бог. И желанный, и страшный. Антиномия.
— Ага, — сказал Митька. — Понял. Это здорово. Встреча с Богом — это приключение, которое не кончается.
Волшебник глянул ему в глаза, и Митька будто провалился в небесную лазурь — от глаз Волшебника невозможного было отвести взгляд.
— Но ты не спеши, — сказал Волшебник. — Ты еще ничего не понял. Все только началось. Только начало открываться. И приключения у нас впереди.
Вдруг стала ненадежной шапка-невидимка.
Это произошло в самый неподходящий момент, когда Митька спокойно шел к себе домой мимо команды Серого. Он настолько привык к невидимости, что даже не обратил внимания на окрик:
— Эй, стой!
Митька продолжал идти, повторяя слова молитвы. Послышался топот, Митька обернулся. Его догоняли.
Митька автоматически ухватился рукой за бесполезный чепчик; не просто бесполезный, а вредный — теперь придется объясняться, почему он гуляет в чепчике. Митька быстро сорвал шапочку и скомкал ее в кулаке. Молитву он забыл.
— Ты что, крутой?! — спросили его. — Тебе команда была стоять.
Митьку окружили трое. Серый подходил не торопясь, как хозяин положения.
И тут появился Волшебник. Он просто вышел из ближайшего подъезда.
Он был почти неузнаваемым: теперь ему было на вид лет сорок; черные как смоль волосы, рост под два метра, косая сажень в плечах. Сверх того, он был одет казаком и имел шашку.
Добро-добро улыбнувшись, Волшебник сказал:
— Мальчики, мне нужно поговорить с Митькой.
Разбойники смутились.
— Вы тоже хотели поговорить с Митькой, или мне показалось? — спросил Волшебник.
— Показалось, — сказал Серый. — Мы потом поговорим.
— Приглашайте меня на разговор, — предложил Волшебник.
— А Вы кто? — спросили разбойники.
— Митькин покровитель.
Разбойники обалдело молчали.
— Не пугайся, — сказал Волшебник. — Я всегда рядом.
— А что с шапочкой?
— Сказка капризничает, — сказал Волшебник. — К сожалению, когда приходится прибегать к молитве, уже ни на что нельзя полагаться. Кроме самой молитвы.
— Ни на что?
Волшебник молча кивнул.
— В этом недостаток молитвы. Она сильнее всего, но она ревнива. Она постепенно забирает тебя всего. А все остальное от молитвы слабеет, сохнет, как трава от огня.
— Я напрочь забыл молитву, — признался Митька.
— Это неудивительно. Невидимые разбойники всегда помогают видимым. А видимые — невидимым. НЕ забыть молитву в такой ситуации ужасно трудно. Зато если это удастся, может быть настоящее чудо. От Бога, а не от людей.
— А Ваши чудеса — от людей?
— Ну, да. Я же человек. Изначально-то любое чудо — от Бога. Но потом я усваиваю чудо, и оно уже — мое. По вере.
— А чем отличается?
— От Бога? Новизной. Бог не повторяется.
— А как же с шапочкой? Она еще будет работать?
— Будет. А если вздумает капризничать, я тебя защищу. Не бойся.
Мама приехала из деревни почему-то расстроенная и отвела Митьку к своему духовнику, отцу Глебу, который разъяснил, что молитве нельзя обучаться у кого ни попадя, а не то впадешь в прелесть. Волшебник не годится на роль Учителя.
— А как надо? — спросил Митька.
— Утренние молитвы утром, вечерние — вечером. В начале всякого дела скажи: "Господи, благослови", в конце: "Слава тебе, Господи!"
— И все?
— Хватит с тебя. Подвига сверх силы не бери. Соблюдай посты, ходи в храм. Все прочее постепенно приложится.
Митька не поверил. Постоянно твердить слова молитвы вовсе не казалось ему чем-то непосильным. А что Иисусова молитва сама собой «приложится» к утренним и вечерним, казалось сомнительным.
— Мама, а ты давно ходишь в храм?