Мишка нахмурился. До него только сейчас дошло, что братец его вышучивает.
— А если промажет?
— Будет бегать по комнате, стараясь, чтобы противник налетел на стену.
— Все. Хватит, — сказал Мишка и ушел. Почуяв возможность конфликта, сбежал, по обыкновению.
— А если все-таки догонят? — продолжал Митька уже из простого любопытства.
— Вывихнет пальцы, выбьет глаза, откусит ухо, оторвет все, что висит, и задушит, — сказал Сашка серьезно. — И на этом кончатся его занятия боксом. Мишке нельзя заниматься боксом.
— А если противник все-таки окажется ловчее?
— Тогда он смирится и станет послушным, — сказал Саня чуть брезгливо. — Впрочем, все равно будет ждать удобного момента.
— Саша, — сказал Митька осторожно. — У меня такое ощущение, что ты не согласен со своим папой. Насчет реального боя.
Саня глянул Митьке в глаза. Подумал, что-то взвесил и сказал вполголоса:
— Не согласен. Не только насчет боя. А вообще…
Помолчал и добавил:
— У него жизнь выходит простой, как лапша. Он не поэт. И хочет, чтобы я тоже всю жизнь питался лапшой.
Бог дает по вере, думал Митька. Если поверить, что даст, то и даст. Но как поверить?
— А как мне поверить, что Бог дает всякому просяшему? — спросил Митька у Монаха.
— Проси — и даст.
— Даже если не буду верить? — уточнил Митька.
— Будешь просить — и получишь.
— Если нет веры — все равно даст? — настаивал Митька.
— Проси неотступно — и получишь, — повторил Монах терепеливо. — Не бросай просить.
— Ладно. Допустим. Но чтобы я не бросил просить, мне все-таки надо верить, что это не бесполезно.
— Ты веришь Евангелию?
— Верю.
— Ну, и все. Там же сказано. "Просите во имя Мое — и приимете."
— Объясните. Своими словами.
— Своими? Ты мне больше веришь, чем евангелистам?
— Нет. Просто хочу понять.
— Что понять?
Митька сказал решительно:
— Да я главного не могу понять: почему Бог ДОЛЖЕН давать просящему? Он же — Бог. Не хочет — не даст. Почему Он должен давать? Он же никому ничего не должен.
— Ничего не должен. Никому. Но когда человек молится — это Сам Бог дает молитву молящемуся. Когда человек молится Богу — это действие Бога. Без Бога, без Его содействия, никто не может молиться Богу.
— Дает молитву молящемуся?… — растерянно повторил Митька.
— Именно так. Если Бог не хочет чего-то дать, то ты и не сможешь просить об этом. Бросишь.
— Не пойму. Почему? Возьму, и попрошу. Скажу: "Господи, дай мне…"
— Если скажешь — значит, Ему угодно что-то дать тебе. Молитва — это признак милости Божией.
— Что-то дать? Что-то? То, что я прошу или что-то другое?
— Не знаю. У слова много разных смыслов. Какие-то следствия твоя молитва непременно вызовет. Даже если человек поминает Бога просто так, всуе — это имеет последствия. Потому что если бы Бог вовсе уклонился от действия — мы бы про Него и не вспомнили. Пойми это: без помощи Самого Бога невозможно помянуть Бога.
— Невозможно?
— Невозможно. Бог же за пределами всего. Откуда возьмется мысль о Боге? Только от Него Самого. Тем более — мысль, обращенная к Богу.
Ладно. Митька не совсем это понял, но поверил. Без помощи Бога не помолишься Богу — это вполне вероятно, думал Митька. Только вот…
Что-то даст — это хорошо. Но Волшебник не про «что-то» говорил, а как раз про то, что надо. Опять нестыковочка.
Что поразило Митьку до глубины души — это что Мишка оказался человеком совершенно девственным в отношении волшебства. То есть он не только не умел колдовать — это бывает — он притом даже и не знал, что это так просто. Показав Мишке несколько простых вещей, Митька с удовольствием убедился, что это происходит не от тупости или неспособности. Глаза у Мишки загорелись, и он явно хотел узнать еще и еще. Его поразило, что можно так легко передавать другому мысли.
— Ого! — сказал Мишка. — Это оружие.
— Тебе все лишь бы оружие, — проворчал Митька.
Обычно неспособными к волшебству становятся дети, рано возлюбившими идею крутизны. Но Мишке-то, Мишке было явно наплевать, кто что про него подумает. Он аболютно не был крутым. Он должен, просто обязан быть способным к волшебству. Да он и был способным! Как же это — никогда не пробовал?! Это не укладывалось в голове.
— Ты что, никогда такого не видел?
— Ни разу, — твердо сказал Мишка. — Только слыхал.
— И никто из пацанов никогда ничего такого при тебе не делал?
— Каких пацанов? Я встречаюсь с ребятами только в школе… когда экзамены.