— Потому что мне никто не верит. Ты всегда говоришь мне, что хочешь, чтобы я отсюда ушла. Так вот это твой шанс помочь мне.
Мама откидывается на стуле, словно я попросила ее пожертвовать мне почку. Могу видеть, как быстро мечутся ее мысли. Она хочет помочь мне. Это легко заметить. Но согласится ли она? Вот в чем вопрос.
— Виктория, — медленно начинает она, — не знаю, смогу ли я это сделать.
Я смотрю на Эвелин и нежно поглаживаю ее по голове. Мое сердце бешено стучит.
— Почему нет?
— Потому что он мертв.
Единственная мысль в голове: «Ну вот опять». Почему я решила, что в этот раз все будет по-другому? Я быстро моргаю, пытаясь сдержать слезы.
Я поднимаю голову и смотрю ей в глаза.
— Нет, он жив, — яростно шепчу я.
— Нет, он мертв. Милая… — она облизывает губы и смотрит на стол, — я опознала тело.
Она не в первый раз это говорит. Я не поверила ей тогда, и не верю сейчас.
— Нет, не опознала.
Ее рука тянется к моей. Я отдергиваю ее. Она громко вздыхает.
— Ты даже не хочешь меня слушать.
— Потому что ты лжешь, — я наклоняюсь вперед, — я вижу его все время.
— Давай остановимся и подумаем о том, что ты предлагаешь, ладно?
— Ты имеешь в виду мою просьбу о помощи?
Моя мать намеренно игнорирует меня и продолжает.
— Если я поддамся и скажу докторам, что Уэс жив, хотя это не так, тогда получится, что я поощряю тебя.
Я хлопаю ладонями по столу. Эвелин на моих коленях начинает ерзать.
— Я буду продолжать верить, хочешь ты этого, или нет.
Моя мать сочувствующе на меня смотрит, от чего я только сильнее злюсь. Я повышаю голос.
— Он приходит каждый вечер в одиннадцать. Он говорит мне…
Моя мать оглядывается, словно мы под наблюдением, затем перебивает меня и тихо говорит:
— Тебе нужно успокоиться, хорошо? Я не пытаюсь расстроить тебя.
Вас когда-нибудь пытались убедить в том, что по вашему мнению не может быть правдой? Ужасное ощущение. Сердце яростно подпрыгивает в груди. Я прикусываю щеку и мысленно повторяю: Я права, я права, я права, я права, я права…
Мы обе замолкаем. Мне нечего сказать, и она ничего не может сделать, чтобы смягчить ситуацию. Наконец она говорит.
— Ты хочешь чтобы я ушла?
Часть меня хочет этого. Но сильнее мне хочется, чтобы она осталась: если она останется дольше, чем на час, на целый день, тогда, может быть, просто может быть, она увидит Уэса.
— Не надо, если ты сама этого не хочешь.
— Очень хорошо, — она кивает, — я останусь.
Эвелин продолжает извиваться, поэтому я сильнее прижимаю ее к груди, зная, что она забирает мою злость и отчаяние. Я делаю глубокие вдохи, и медленно, но она успокаивается.
— У меня есть другой вопрос.
— Виктория, если это снова про Синклэра…
— Конечно про него. Этот мужчина объявился и поклялся, что знает меня. Затем я узнаю, что вы держали его от меня подальше…
Я глубоко вдыхаю и осторожно смотрю на мою мать.
— Что ты знаешь, о чем не знаю я?
— Я знаю, что этот мужчина не принесет ничего, кроме плохих новостей.
— Но…
— Нет, ты должна выслушать меня.
Мама наклоняется вперед, в ее глазах плещется страх и отчаяние.
— Весь прогресс, которого ты достигла в Фэйрфаксе, исчезнет, если ты продолжишь с ним видеться. Ты понимаешь?
— Кем он мне приходится? — шепчу я.
Моя мать сопротивляется.
— Он был и есть твоя точка отсчета. Корень твоих проблем.
— Хватит говорить загадками. Просто скажи правду, — умоляю я.
— Виктория, я не собираюсь делать это прямо сейчас.
Она встает и я иду за ней, разочарованная тем, что она не хочет мне помочь.
— Я выдержу все, что ты мне скажешь. Это не сломает меня.