— Увидимся позже, — говорит Уэс.
Я зажмуриваюсь, снова затыкаю уши пальцами. В голове крутится фраза: Выбирайте первое или второе, иметь и то, и другое одновременно нельзя.
Прижав колени к груди, сползаю по стене. За моей спиной в своей кроватке непрестанно плачет Эвелин.
Я не могу это прекратить и плачу от отчаяния, закрыв уши ладонями. Вскоре мой плач перерастает в рыдание.
Медленно, но уверенно, я чувствую, как распадаюсь на части. Я не могу так больше. Жить здесь. Слушать Уэса. Слушать страдания дочери.
Все это слишком.
Сомнения начинают проникать в мой мозг. Они хотят там обосноваться. Хотят построить маленький городок и пригласить друзей: страх, паранойю, отчаяние, боль. Я начинаю громко бормотать.
Вот как начинается безумие. Оно очень медленно к тебе подкрадывается, хватает за плечо. Ты оборачиваешься в страхе. Затем, когда тебе кажется, что уже ничего нет, оно атакует. Хватает тебя и затягивает все глубже и глубже…
ГЛАВА 25
— Тук, тук.
Я поднимаю голову, как только доктор Кэллоуэй входит в комнату. Она несет поднос с едой. Ужин. На краю подноса стоит белый бумажный стаканчик с моими лекарствами.
Она неуверенно мне улыбается, пока ставит поднос на столик рядом с моей кроватью. Я перевожу взгляд с нее на еду, ожидая ее слов, но она ничего не произносит. Просто садится на край моей кровати.
Это молчание сведет меня с ума. Мне хочется встряхнуть ее и спросить: ЗАЧЕМ ВЫ ПРИШЛИ?
Я должна сказать ей, что Уэс был здесь, но боюсь, что только все усложню. Знаю, что последует наказание, которое может оказаться, чем угодно: от лишения очков, запрета покидать свою палату до отмены посещений. Но я готова бороться. Я ничего плохого не сделала. Я отреагировала так, как отреагировал бы любой другой человек.
Наконец-то Эвелин заснула. Ее плач все еще звенит у меня в ушах. Мои нервы на пределе.
Но все, о чем я могу сейчас думать, так это о том, где сейчас Ригэн. Мне кажется несправедливым то, что я страдаю в тишине, пока она сидит безнаказанная. Поэтому я спрашиваю доктора Кэллоуэй.
— Ригэн тоже в своей комнате. Драка не была односторонней, но…
— Но я была той, кто ее начал, — перебиваю ее я.
Доктор Кэллоуэй кивает и с беспокойством смотрит на меня.
— Именно.
— Значит у меня неприятности?
Пожалуйста, скажи «нет». Пожалуйста, скажи «нет». Пожалуйста, скажи «нет».
— Ну, я не в восторге от того, что ты сделала. Судя по выражению на твоем лице, тебе это тоже не по душе. Поэтому ты потеряешь несколько очков.
Я поднимаю голову, и поскольку больше она ничего не говорит, мои брови от удивления ползут вверх.
— На неделю будут аннулированы часы в библиотеке и комнате отдыха.
Мы обе понимаем, что она практически спускает мне все с рук. Не помню, когда в последний раз добровольно посещала библиотеку.
— Тебя смогут навещать.
Я быстро моргаю, жду, когда она произнесет еще одну фразу, но это все. Думаю, что недоверие написано на моем лице, поэтому доктор быстро добавляет.
— Если бы я думала, что ты можешь быть опасна для себя или окружающих, я бы не была так лояльна.
— Моя жизнь беспокойна, — признаю я, — воспоминания разорваны на кусочки. Я так боюсь, что у вас не получится помочь мне.
— Ты должна остерегаться того момента, когда позволишь боли стать твоей личностью. Та ты, которую я видела в комнате отдыха, не была сломленным человеком, но, может быть, ты права. Может быть, я не могу помочь тебе, но это не значит, что я перестану стараться. Виктория, я не знаю ни одного человека на этом свете, который не был бы подавлен всей тяжестью этого мира. Все с тобой будет в порядке. Я это знаю.
В этом месте невероятно легко почувствовать себя одинокой, но, наконец-то, я понимаю, что есть кто-то на моей стороне. Я сглатываю слезы.
— Спасибо, — шепотом благодарю ее я.
Она улыбается, пожимает плечами и указывает на поднос.
— Ты должна поесть. Время ужина заканчивается через пятнадцать минут.
Я сметаю все, что стоит на подносе, и даже не смотрю, что именно ем. Просто совершаю действие. Такое обычное и постоянное. Все это время доктор Кэллоуэй сидит. Я не принимаю таблетки, и надеюсь, что доктор Кэллоуэй этого не заметит.
Я знаю, что она сидит здесь не потому что ей так этого хочется. Нет. Ей нужно мне что-то сказать. Я кладу ложку на пустой поднос и выжидающе смотрю на нее.
— Прежде чем уйти, мне хотелось бы знать, хочешь ли ты еще посмотреть фотографии.
Я открываю рот, но доктор Кэллоуэй быстро продолжает:
— Не надо соглашаться, если тебе не совсем удобно, после всего произошедшего… я пойму.
Я отвечаю, не раздумывая.
— Да.
После того, что только что произошло, это может быть плохой идеей. Мой разум разрывается на части. Эмоции зашкаливают. Кажется, что отношения с дочерью становятся хуже день ото дня. Вероятно, мне надо остановиться.
Прекратить все это.
Но для меня это словно наркотик — видеть свое прошлое. Очень медленно, я чувствую, как крепнет связь между молодой Викторией и настоящей Викторией, сильнее связывая их вместе.
Доктор Кэллоуэй достает еще стопку фотографий, и мой пульс подскакивает. Отчасти от страха, отчасти от возбуждения. Я не ожидала, что это случится сейчас. У меня не осталось времени подбодрить себя и настроиться.
ГЛАВА 26
Август 2014
Нет никакого руководства или настольной книги о том, как уйти от мужа. Никаких советов. Никаких «Пять легких шагов». Я ощущала себя, как рыба на суше — задыхающаяся и потерянная — но не могла сдаться. Если я собираюсь оставить этот брак позади, то сделаю это с широко открытыми глазами, готовая ко всему, что встанет у меня на пути.