Синклэр начал медленно, двигаясь так, словно у нас с ним в распоряжении все время мира. Каждый раз, когда он входил в меня, я готова была поклясться, что он входит все глубже.
Мы нашли темп, в котором каждая часть моего тела ожила. Он двигал бедрами. Пот капал с его затылка и падал мне на грудь. Простыни с кровати сползли на пол. Кровать громко скрипела, пока мы продолжали двигаться.
Без предупреждения, Синклэр закинул мою ногу себе на талию. Так он смог войти в меня еще глубже.
На секунду, Синклэр остановился. Он, как и я, тяжело дышал. Его руки сжимали мою грудь так сильно, что я изогнулась.
— Клянусь, твое тело было создано для меня.
Эти яркие зеленые глаза были сосредоточены на моем лице и ни на чем другом. Я не отводила взгляд.
— Попроси меня остановиться, — приказал он. Его губы были прижаты к моему уху.
Прошипев, я запустила руки ему в волосы.
— Давай, Виктория. Попроси меня остановиться.
— Я не могу.
Он улыбнулся краем губ.
— Именно.
Синклэр наклонился ко мне. Наши лбы соприкоснулись.
— То что между нами, невозможно контролировать.
Синклэр улыбнулся, его губы были влажными. Он медленно вышел из меня, и снова вошел, но не полностью, оставив внутри лишь головку. Пытка. Агония. Совершенство.
Из позы, в которой я лежала, мне были видны только ресницы, лежавшие веером на его щеках, его глаза были закрыты. При лунном освещении, волосы Синклэра казались угольно-черными. Его гладкая кожа в сумрачном свете, еще сильнее подчеркивала мускулы. Я видела, как на его руках напрягаются сухожилия.
Он мой. Весь мой, подумала я про себя.
Я застонала так громко, что он закрыл мне рот рукой.
— Ты знаешь, что этот звук делает со мной?
Я открыла глаза, чтобы посмотреть на него. Его глаза ярко сверкали.
— Мне хочется трахать тебя сильнее, входить еще глубже, чтобы ты выкрикивала мое имя, и его слышали все.
Внезапно, он убрал мои руки со своей шеи. Он схватил их и сцепил у меня над головой, сжимая запястья своими большими руками. Он вошел в меня так глубоко, что я забыла, как дышать.
Весь мой контроль был сломлен.
Я жадно хватала ртом воздух.
Мышцы напряглись, тело задрожало. Я кончила и это было блаженством. Ничего подобного я раньше не испытывала.
Мне хотелось закрыть глаза, но я не отрывала взгляд от Синклера. Я ощутила укол паники, потому что меня переполняли слишком сильные эмоции.
Это был секс душ. Не столько действие, сколько чувства, переполнявшие тебя. С каждым вздохом они усиливались.
Его имя сорвалось с моих губ.
Когда Синклэр завалился на меня, я осознала, что мое сердце выбрало его раньше, чем я это поняла.
Я бы умерла за него. Убила бы.
Я любила его сильнее жизни.
Я не могла отпустить его. Я нашла мужчину, способного раздеть меня всего лишь взглядом. Он говорил, и я была готова раздеться.
Его действия освободили меня.
ГЛАВА 30
Ноябрь 2015
С момента моей вспышки прошло два дня.
Все, включая остальных пациентов, стараются держаться от меня подальше, словно я ядовитая. Дольно фиговое положение, знаете ли, когда даже пациенты боятся тебя.
Во время завтрака и обеда я замечаю, что каждый мой шаг контролируется медсестрами. Я чувствую холодный взгляд Элис на своей спине, прожигающий дыры в моих вещах. Во время групповой терапии, я спокойно сижу, держа Эвелин. Она тихо сидит у меня на коленях. Кажется, она поняла, что я изменилась.
Наступает время арт-терапии. Все столики в комнате отдыха трансформируются в маленькую художественную студию. На каждом столе валяются ножницы с тупыми краями, мелки, маркеры, клей и цветные карандаши. Большинство пациентов погружены в искусство. Я никогда не была в восторге от раскрашивания и созидания. Но сегодня я делаю исключение. Я рисую радугу, которая похожа на творение человека, находящегося под воздействием наркотиков.
За столиком напротив меня, девушка крадет степлер у другого пациента. Она пытается «выбить» слова на своей коже. Медсестры немедленно окружают ее и вырывают у нее степлер. Девушку угомонили, но я замечаю, что она успела написать буквы «Х» и «И» на своей руке. Из ран сочится алая кровь.
Что она хотела написать? Я никогда не узнаю. Да и не хочу знать.
Ригэн сидит за другим столом. Она подмигнула мне, когда я вошла в комнату, но Сьюзан сразу же оградила меня от нее.
— Очень мило, Виктория. Очень мило, — хвалит меня преподаватель рисования. Больше чем уверена, что эта женщина, которая приходит каждый вторник, преподает рисование в местной старшей школе.
Я тупо киваю.
— И что это значит?
— Это радуга.
— Но что это значит для тебя? — она задумчиво постукивает пальцем по подбородку, — что внутри тебя нет ничего кроме света и цвета?
Ее слова настолько банальны, словно она подцепила их на курсах после школы. Хотя я пытаюсь воспринять ее слова сердцем. Я киваю головой и фокусируюсь на моем ненормальном рисунке. Но сколько бы я не смотрела на него, все равно у меня не получается увидеть там свет, о котором она упомянула.
Равновесие моего мира пошатнулось. Мысли и воспоминания смешались, и я не знаю, что думать и во что верить.