Работает телевизор. Показывают какой-то сериальчик. Его смотрят только медсестры. Я же пялюсь на экран только от скуки. Там мужчина ведет оживленную беседу с женщиной, которая выглядит смущенной.
Со скрежетом отодвигаю стул и встаю. Во мне пробуждается энергия, которая не хочет угасать. Я начинаю ходить по комнате. Чувствую себя бесполезной. Я должна что-то делать. Если никто мне не поможет, я помогу себе сама.
Голова пульсирует. Вероятно, мне надо прилечь. Больше часа назад я попросила у медсестры обезболивающее. Быстро выпила. Таблетки не помогли. Боль усилилась.
Эвелин у меня на руках. Она не кричит. Только ерзает, потому что ей некомфортно.
И тут в комнату входит Ригэн и подлетает ко мне. Я напрягаюсь. Мы не разговаривали с момента моей атаки на нее. Она кивает мне головой, с хитрой ухмылкой на лице.
— Привет, Виктория.
Я смотрю на нее. Из-за нее меня заперли в комнате. Она последняя, кого мне сейчас хочется видеть.
Ригэн барабанит пальцами по столу и оглядывается. Все очень быстро перерастает из состояния напряжения в состояние неловкости. Я знаю, что должна извиниться перед ней за нападение, но не могу заставить себя произнести ни звука.
— Смотри, я решила простить тебя за все эти… — она хватает себя руками за шею и закатывает глаза, — за все эти удушения.
— Я не хотела…
Она поднимает руку вверх.
— Пожалуйста. Я знаю, что ты хотела. И знаю, что заслужила это. К тому же, ты мне нравишься, так что давай оставим это в прошлом, ладно?
Ригэн протягивает мне руку.
Перемирие с Ригэн напоминает перемирие с Сатаной. Возможно, произошедшее несколько дней назад, притянет меня ближе к аду за то, что я тянусь и пожимаю ее руку.
— Великолепно, — она наклоняется вперед и произносит так, словно берет у меня интервью. — Ну, разве теперь ты не чувствуешь себя лучше?
— Зачем ты вообще разговариваешь со мной?
— Ты мне нравишься, Виктория. Ты как лилия среди черных роз. Очевидно, что у тебя есть свои заскоки, но это место не для тебя. К тому же у нас обеих есть персона нон грата, которой запрещено появляться здесь. Мы можем стать ближе благодаря нашему сумасшествию. Ты попыталась убить меня, и, если даже это не разрушило нашу дружбу, тогда я вообще не знаю, что сможет ее разрушить
Это одна из самых честных, если не сказать самых добрых вещей, которые Ригэн когда-либо говорила мне. С секунду я просто смотрю на нее.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, входит медсестра.
— Эй, — медленно произносит она, — разве вам можно находиться рядом друг с другом?
— Расслабься. Теперь мы лучшие друзья. — отвечает Ригэн с милейшей улыбкой, — На самом деле я только что закончила расчесывать волосы Виктории, и мы обсудили последнюю серию «Скандала» (Примеч. ред. Скандал — американский драматический телесериал).
Медсестра закатывает глаза и двигается дальше.
Ригэн смотрит через мое плечо и встает.
— Похоже, мои часы посещения закончены.
Я оборачиваюсь и вижу, что ко мне направляется Синклэр. Меня наполняет чувство облегчения, когда я вижу его. Думала, он больше не придет. Если бы он не пришел, я бы не стала его винить. Это унизительно, что Синклэр видел меня в тот момент, когда я так пала столь низко. Если бы я могла вернуться назад и отмотать момент, я бы так и сделала.
Он идет прямо ко мне. Улыбается, но улыбка вымученная, словно произошедшее испытывает его и высасывает энергию. На мгновение я начинаю бояться, что он пришел сюда только для того, чтобы сказать, что он сдается и никогда больше не придет ко мне. Это не должно произойти.
Прежде чем он подходит к моему столу, я встаю и иду к нему. Не хочу разговаривать с ним, когда на нас смотрит так много людей. Я указываю направо в сторону стойки с журналами.
— Пойдем туда.
Он идет так близко ко мне, что от этого у меня буквально начинает покалывать кожу. Когда мы доходим до угла, я прислоняюсь к стене. Приходится заглушить в себе порыв обнять его руками за шею и никогда не отпускать.
Банальные «привет» или «как ты» кажутся жалкими и неубедительными. И бессмысленными. Чем больше я вспоминаю прошлое и наши взаимоотношения с Синклэром, тем отчаяннее я нуждаюсь в его присутствии.
Синклэр прочищает горло. Он переминается с ноги на ногу, словно мысль о том, что он собирается сказать, заставляет его чувствовать себе неуютно.
— Думаю, нам стоит поговорить о том, что произошло в той комнате несколько дней назад.
— Думаю, нам не стоит этого делать.
— Виктория…
— Я не могу говорить об этом.
— Но я должен знать, что произошло. Я вошел, а ты прижала ее к полу и душила.
Я хватаюсь за прядь собственных волос и начинаю накручивать на палец. Иногда эмоции так сильно переполняют меня, что я не знаю, как с ними бороться. Вот как сейчас. Я просто хочу распределить их на правильные места. Может быть тогда мне станет легче дышать.
Синклэр обхватывает мои запястья. Очень нежно, он отводит мои руки от головы. Я поднимаю голову, и вижу на его лице озадаченность.
— Я всего лишь хочу помочь тебе. Это все, чего я хочу последние полгода, понимаешь? — Его голос переходит в шепот. — Поговори со мной и скажи, что ты чувствуешь. Я люблю тебя, и чувствую твою боль.
От услышанных от него слов, я испытываю облегчение. Хочу быть значимой для него. Для Синклэра Монтгомери.
Я делаю глубокий вдох.
— О…она сказала, что я плохая мать.
После произнесенных слов, ярость начинает угасать, ее сменяет грусть. Это так нелепо. Мы с Ригэн все уладили. Но этот момент просто великолепная возможность показать, что ты можешь простить человека, но никогда не забудешь сказанных им слов.
— Виктория, — нежно говорит Синклэр, — это неправда. Ты же знаешь это, верно?
Я ничего не отвечаю.
— Она пыталась вывести тебя из себя.
Я начинаю смеяться и вытираю слезы с лица.
— Да, ну, у нее это получилось.
Внезапно я чувствую себя такой глупой.