— Я знаю, что ты не веришь мне.
— Вы правы, — признаю я, — не верю. Я живу тут три года. Нет ни малейшей возможности, что мы познакомились.
Синклэр хмурится. Его глаза быстро оглядывают комнату и возвращаются ко мне.
— Три года? Ты здесь не три года.
Я открываю рот. Я готова отстаивать свою правду. Мне лучше чем кому-либо другому знать, как долго я здесь. Но, копаясь в воспоминаниях о Фэйрфаксе, я возвращаюсь к самому началу и ничего не нахожу. Все это случилось в… 2011?
Меня охватывает отчаяние. Какой смысл иметь память, если она не работает на тебя? Я закрываю глаза и потираю висок. Когда я наконец-то снова смотрю на Синклэра, выражение его лица несколько смягчилось, словно он понимает, как тяжело мне это все дается.
— Ты здесь всего шесть месяцев.
Мне так хочется оспорить его слова. Хочется привести факты, но я не могу. Три года. Я провела тут три года и, если мы такие хорошие друзья, то почему он не пришел раньше? Озвучиваю ему свой вопрос.
— С тех пор как ты здесь, я пытался навестить тебя каждый день. Каждый раз меня не пускали.
— С чего вы решили, что я вам поверю?
— Спроси у любой из медсестер. Проверь списки посетителей за вчера, позавчера, за день до этого. Ты увидишь что в них ежедневно появляется мое имя.
Я громко сглатываю.
Никто не говорил мне о его визитах. Чувствую, как ярость растет в груди. Разве не мне решать, с кем мне видеться, а с кем нет?
— Я клянусь тебе, что не обманываю.
Прежде чем я успеваю хоть что-то ответить, он говорит.
— Ты помнишь хоть что-нибудь из случившегося?
Я хмурюсь.
— О чем вы говорите?
— Твое прошлое. — резко говорит он, — Ты помнишь?
Он терпеливо ждет моего ответа. Мой пульс начинает частить.
— Нет.
— А я помню, — его голос становится угрюмым, — И я могу помочь тебе… если ты позволишь.
Его предложение опасно, но такое пленительно. У меня нет доказательств, но я верю, что он знает мое прошлое. Он — его часть.
Я смотрю вниз на стол. Толстый слой пыли покрывает столешницу. Я пишу свое имя большими буквами.
ВИКТОРИЯ.
ВИКТОРИЯ.
ВИКТОРИЯ.
Я ничего не вижу. Просто выстроенные в ряд буквы. Этот мужчина утверждает, что знает меня, и мне нечем ему возразить.
— С чего вы взяли, что я поверю вам?
— Ты и моя сестра были лучшими подругами.
— Были?
Он кивает и мнется.
— До того, как все произошло.
Когда эти слова слетают с его губ, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не перегнуться через стол и не схватить его за воротник рубашки, требуя все мне рассказать.
Вместо этого я просто говорю:
— Почему она не навещает меня?
— Она приходила поначалу, но ее, как и меня, не пускали.
Сколько именно людей не пустили ко мне? Есть список? Его составил Уэс или моя мать? Или может это дело рук докторов?
— Почему ее не пускали ко мне?
Он одаривает меня утомленной улыбкой.
— Потому что это она тебя сюда поместила.
О дне прибытия в Фэйрфакс, я помню лишь то, как захлопнула дверцу машины, и, как заслонила глаза рукой от солнца, глядя на здание. Помню, как вытащила Эвелин с детского кресла в машине. Помню, как подписывала бумаги на стойке у администратора и думала про себя, что в отличии от остальных здесь находящихся, я прибыла сюда не лечиться, а просто отдохнуть.
Ни разу я не вспоминала с кем я сюда приехала.
Синклэр выглядит так, словно хочет что-то сказать. Он открывает и закрывает рот. В его глазах я вижу воспоминания. Эти воспоминания я?
— Виктория! Что ты здесь делаешь?
Элис. Звук ее голоса для меня как скрежет гвоздя по железу. Как долго я тут сижу? Я вскакиваю со своего места, когда она входит. Элис смотрит на нас, потом задерживает взгляд на мне.
— Я сказала тебе ждать в своей комнате.
Она не ждет ответа и смотрит на Синклэра.
— Мистер Монтгомери, вам нельзя здесь находиться. Кто вас впустил?