Уэс расхаживает по комнате, глядя на меня отсутствующим взглядом.
Все это уже слишком. Синклэр рядом со мной. Я нахожусь в таком шоке, что даже не могу пошевелиться.
Думаю, меня парализовало.
— Прекрати кричать, прекрати кричать, черт, да прекрати ты уже кричать! — Уэс несется ко мне, и я отшатываюсь назад, пока моя спина не врезается в стену.
Синклэр поднимает руку.
— Уэс, давай поговорим спокойно.
— Я спокоен, — говорит он и улыбается, словно мы все собрались на небольшую вечеринку.
— Я абсолютно спокоен. Но она… — он обвиняюще тычет в меня пальцем, — …она нет. Из-за нее я не могу теперь мыслить здраво.
Думала, что хуже уже быть не может. Потеря ребенка итак отправила меня вниз по наклонной. Даже сейчас я борюсь с желанием не отступать от воспоминаний и полностью игнорировать их.
— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я, задыхаясь от слов.
Синклэр делает шаг вперед.
— Виктория, послушай меня…
Уэс перестает ходить и переключает свое внимание на Синклэра. Он упирает острие ножа ему прямо в грудь. У меня кровь стынет в жилах.
— Почему небо голубое? Почему для жизни нам нужен кислород? Ты можешь свести себя с ума, пытаясь найти ответы, просто знай: это должно было случиться. Но ты, кажется, не можешь этого понять. Все, что ты хочешь видеть, — это то, что я злодей. Каждый должен иметь в своей жизни злодея, не так ли? Человека, которого можно винить во всех проблемах. И ты… — Уэс качает головой, словно разочаровался во мне. — А ты выглядишь жертвой. Ты решила играть жертву потому что, чем дольше у тебя будет тот, кого ты сможешь винить, тем дольше тебе не придется взглянуть на себя и на то, что ты сделала.
В его глазах читается предвкушение, как будто он приберег лучшее напоследок.
— Позволь мне рассказать тебе правду.
ГЛАВА 43
Май 2015
К окружающему миру можно относиться по-разному: как к другу или как к врагу.
Если пойти по первому пути, человек обречены. Вы скажете что-то вроде: «Такова жизнь». Или мое любимое: «Выше нос, приятель. В следующий раз будет лучше».
Но следующего раза не будет, и к тому времени, как человек это осознает, он уже исчезнет.
Я выбрал путь, по которому многие предпочитают не идти. Но жизнь — это долгая игра в шахматы, а мир — мой соперник. Каждый ход и выбор мотивирует быть осторожным. Моя оборона всегда на месте..
Человек учится многому, пока идет по этому пути. И, вскоре, жизнь начинает уважать его. Дает подсказки тут и там, а задача человека — правильно выбрать и собрать их в единую коллекцию.
Я многому научился от жизни: когда улыбаться. Как приковывать внимание и что говорить в нужное время. Это также показало мне, что не стоит наносить ответный удар, когда тебе больно.
Ты ждешь.
Благодаря этому ожиданию семя терпения растет, пускает корни. Успокаивает тебя, говорит, наблюдать и ждать, когда все, чего тебе хочется — действовать. Желание ухватиться за боль противника и выплеснуть свою силу. Но терпение приказывает ждать, потому что ты не хочешь, чтобы твой соперник стал подозрительным.
Ты позволяешь им жить своей жизнью, совершенно не осознавая, что все это время ты отслеживаешь все, что они делают. Ты узнаешь о них все, что только можно.
Скоро…скоро наступит время действовать.
А как же твоя злость? О, она на месте. Но ты пока ее не используешь. Поэтому ты формируешь ее, крутишь так и этак, зная, что чем дольше ты ее сдерживаешь, тем больше она приходит в ярость.
Не волнуйся, в конце все сработает как надо.
Когда все будет сказано и сделано, когда ты освободишь свою боль, она ударит твоего противника с такой силой, что его жизнь утечет, как кровь из раны.
И вся жизнь Виктории крутилась вокруг меня.
Она покрывала мои руки, испещряла пол и пачкала столешницы. На одном из белых шкафчиков виднелся след ее пальцев, тянущийся вниз, вниз, вниз. Но я планировал все не так. План А — мой самым продуманный план. Тот, который я создавал годами, был выброшен на помойку, и теперь мне нужно было следовать плану Б.
Очень медленно я встал и напомнил себе, что у нас с Викторией будет прекрасная совместная жизнь. В ту же секунду, как увидел ее, идущую по улице, такую милую и рассеянную, понял, что ничто на свете не удержит меня от нее. В том числе и в такой момент, как этот. В том числе и в такой момент, как этот.
Я любил ее. Она была прекрасной куклой, такой открытой и сдержанной, но в тоже время в ней таилось столь многое.
Это было восхитительно.
Моя прекрасная кукла оказалась гораздо хитрее, чем я думал. Как будто она оказалась на высоте положения и показала мне, насколько она идеальна для меня.
Я поднял нож. Ни секунды не раздумывая, я быстро резанул по предплечью, с довольной улыбкой наблюдая, как темно красная жидкость быстро стекает по руке и капает на пол.
Я резанул по другому предплечью. Начала собираться лужа крови, и я встал на колени, чтобы убедиться, что ее кровь смешалась с моей.
Как я и предсказывал, копы были близко. Я слышал слабый, постепенно нарастающий звук сирен.
Я встал и уронил нож на пол. Кровь была разбрызгана по кухонным шкафам, дверце духовки. Несколько капель все же попали на стойку. На бумагах о разводе не было ни капли.
Это было восхитительное зрелище. Я мог бы целый день смотреть на это.
Я неохотно поспешил к двери и провел кончиками пальцев по стене. Хлопнул ладонью по другой стене, наблюдая, как багрянец окрашивает белые стены. Затем я побежал в прихожую, к задней двери. Убедился в том, что она открыта. Не целиком, а лишь слегка. Затем я схватил туфли Виктории и снял свои.
Ее кровь текла по крыльцу и стекала по ступенькам. Под проливным дождем она медленно исчезала, превращаясь в мягкий красный цвет и стекая по краю крыльца.
Я надеялся, что она жива; мы ведь только начали.
Я побежал по лужайке и перепрыгнул через забор, очутившись среди деревьев и высокой травы. Звук сирен становился громче, и я продолжал бежать. Они не будут искать меня, по крайней мере, не сейчас, а когда начнут, буду прятаться прямо у них под носом.
Во мне бушевал такой сильный прилив адреналина, что я чувствовал себя непобедимым. Едва ощущал землю под ногами, или ветки и мокрую траву.
Холодный дождь хлестал в лицо. Я улыбнулся и прибавил шагу. Впереди виднелось очертание заброшенной фабрики. Ноги начали болеть, но я решительно двигался вперед. Чем ближе подходил, тем отчетливее видел граффити на красном кирпиче. Несколько окон были заколочены досками, но большинство из них были разбиты, а на оконных стеклах висели осколки стекла. Завод был огорожен забором с замком на воротах.