Третий министр предложил остричь всех женщин. Его жена была лысой.
А четвертый министр предложил вдруг запретить вопросительный знак.
Все предложения были приняты. И король особо подчеркнул, что все это делается для счастья подданных. Что и предписывалось в указе о запретах.
"Выполняется ли наш указ? Счастливы ли мои подданные?" - хотел спросить король министра. Но, вспомнив, что вопросительный знак отменен, сказал все это с утвердительной интонацией.
Но тут опять возникла незадача.
Король, как известно, должен прежде всего сам выполнять свои указы. И потому он выкрасил свои волосы, брови, бороду и глаза в коричневый цвет. Указ о букве "С", ну, той самой запретной... Так вот, указ тот соблюдался королем неукоснительно. Слов с этой буквы он не произносил. Хотя это было не так просто, ибо слов с этой буквой в их языке было великое множество. Но самым сложным оказался вопросительный знак. У короля было два камердинера, и он обычно справлялся у них, который час. Теперь, понятное дело, он не мог спрашивать. С одним все обстояло просто. Человек он был смышленный. "Сейчас девять часов". На что камердинер отвечал: "Прошу прощения, ваше величество, сейчас половина второго". И никаких хлопот. А другой ужасно был глуп, к тому же трус и льстец. Какое бы время король ни назвал, он отвечал: так точно, ваше величество. И когда он дежурил, король нипочем не мог узнать, который час...
Король снова стал думать.
Он лежал бессонными ночами и думал о том, как несправедливо устроен мир. Его запреты осчастливили страну, а что ему с того? Одни хлопоты.
Запомнить все, что запрещено - это ли не проблема для короля?!
А для министров?!
Однажды первый министр поставил перед королем туго набитый саквояж с разоблачающей документацией. Тут было все - и магнитофонная лента с голосом министра, который ночью, в разговоре с женой, дважды произнес слово с запрещенной буквой, и фотографии длинноволосой дочери другого министра, и ветка с зелеными, вместо коричневых, листьями с дерева, растущего во дворе второго министра, и, наконец, записанный особым устройством ночной бред и бормоток второго министра, из чего явствовало, что он видит сны, причем, - о ужас! - в среду.
Министры сами нарушали законы своей страны.
У короля дрожали губы. Это был очень впечатлительный король.
- Что же делать? С нарушителями? - спросил король, не заметив от волнения, что нарушает собственный указ о запрете вопросительного знака.
Первый министр, отметив про себя оплошность короля, спокойно отозвался:
- Ну для начала посадить!
- Куда? - еще раз нарушил закон король.
- В тюрьму, - тихо и нежно ответил министр.
- Но у нас нет тюрем! - воскликнул в волнении король.
- Построить бы надо, - еще тише и нежнее сказал министр. Король призадумался, а потом сказал:
- Так тому и быть. Но поручите это лучшим архитекторам. Чтобы было современно, уютно и удобно.
- Мы объявим конкурс на лучший проект, - пообещал министр;
- В архитектуре здания должна ощущаться монументальность, торжественность, вечность - повелел король. - Такие здания должны строиться на века. Для нынешнего и будущих поколений.
Первый министр молча поклонился.
И очень скоро было сооружено такое фешенебельное коричневое роскошное высотное здание тюрьмы, что многие подданные стали с умыслом нарушать законы, только бы переселиться туда. Дело в том, что в королевстве жилищные условия были неважными.
Вскоре тюрьма оказалась перенаселенной, и никакие нарушения, ни действительные, ни фиктивные, не могли помочь попасть туда. Редким везунам удавалось устроиться недельки на две где-нибудь на девяносто девятом этаже - и то за большую взятку.
Тысячный арестант - очаровательная невестка первого министра, схваченная из-за своих длинных, к тому же золотистых волос, была объявлена мисс Тюрьмой, и король самолично защелкнул на ее запястье позолоченный браслет-наручник.
К слову сказать, первый министр и сам отхватил себе в этом здании семь камер с видом не то на Красное, не то на Желтое море...
Королю очень нравилось тюремное здание, он бы и сам не прочь был переселиться туда из своего хрустально-железобетонного бункера, и если он не делал этого, то лишь из опасения, что это могут превратно истолковать в соседних королевствах.
А короля мучила бессонница. И ох как скучно жилось ему на этом свете. Все, что можно было отменить, запретить, искоренить, было отменено, запрещено, искоренено. Все думано-передумано, сделано-переделано. Все прочитано, все забыто.
Ночью во дворце ему было не только одиноко, но и безумно холодно. Король топил большую печь книгами из своей библиотеки. В четные дни - книгами современных авторов, в нечетные - книгами классиков. Королевская библиотека на глазах вылетала в печную трубу. И подданные, заботясь о добром здравии короля, приносили во дворец книги из своих библиотек.
Когда все книги в королевстве сожгли, начали топить печь дровами.
По ночам король обыкновенно думал. Однажды ночью он обнаружил, что думает сразу о двух вещах и что обе мысли рифмуются. Он удивился и пририфмовал к двум первым еще и третью мысль. Это так его увлекло, что он решил выражать отныне свои мысли в стихах. И король написал длинное-предлинное стихотворение. Когда он закончил его, то понял, что мысли - это совсем не главное, а главное рифмы. И еще король понял, что главное в его жизни - поэзия, а королевство, трон, корона - сущая ерунда! Король написал еще пятьдесят пять стихотворений и окончательно понял, что прежде всего он - поэт, а потом король. Он решил объявить об этом подданным. Но под утро спохватился, что всем, а тем более первому министру, знать это не обязательно, более того, не надо, и более того, попросту опасно. "Мои поэтические обязанности не должны мешать королевским, а королевские поэтическим", - твердо решил король. Это был трезвый король. Очень, очень трезвый.
Поэту, как и королю, нужна публика. Королю не хотелось читать стихи своим придворным поэтам. Он не забыл еще, как однажды чихнул, и все поэты хором сказали, что это к добру, а наутро сбежала королева.
- Приведите ко мне поэта, - велел король первому министру.
- Из какой камеры? - спросил министр. Теперь, когда он сам поселился в тюрьме, он мог сколько угодно нарушать законы.
- Приведите ко мне настоящего поэта, - распорядился король.
- В королевстве есть один настоящий поэт, - сказал первый министр, -он обитает не то в лесу, не то в пустыне.
- Разыщите его, - повелел король.
Поэта разыскали и привели. Это был красивый, статный и гордый молодой человек.
Король прочитал ему свои стихи.
- Ну как? - спросил он, нарушив от волнения закон.
- Что как? - спросил поэт, который слыхом не слыхал об этом законе. Первый министр тотчас хотел его арестовать, но король жестом остановил его.
- Стихи как?
- Какие стихи?
- Те, что я прочел.
- А разве это были стихи? - в третий раз нарушил закон поэт.
- Да, - ответил король.
- Но это были не стихи.