- Ее отец ждет, - упрямо сказал Мартин. - Одна она у него. Что тебе, других мало?
Керин чуть побледнела, но повторила спокойно:
- Сама решит. Ну, в седло!
И пошла к Вишенке. Леська двинулась за ней, но Керин, обернувшись, тихо сказала ей:
- Останься. Поговори с ним.
- Да я... - начала Леська, но Керин, не слушая, вскочила в седло. За ней, выровняв ряды, двинулась дружина. Леська, надувшись, поймала повод рыжей Лисички и так стояла, опустив голову, изображая крайнюю обиду. И даже не дрогнула, когда приблизились робкие шаги.
- Леська, - неуверенно сказал Мартин.
Она молчала.
- Леська, - повторил он жалобнее.
- Поди с глаз, - утомленно сказала Леська.
- Я ж как лучше хотел...
- Лучше?! - Леська сверкнула глазами. - Телок безрогий! На весь город ославил! Здрасьте, явился - невеста ему занадобилась! А где ты был, когда меня дракон ел?!
Мартин хотел было сказать, что дракон ее и не коснулся, но счел за благо не перечить - долгий опыт помог.
- Морок! Пес желтоухий, некормленный! - кричала Леська. Потом запнулась, перевела дух и уже спокойней сказала:
- Ну вот что. Если ты Керин еще раз тронешь... не видать тебе меня, как с лягушки шерсти. А уйти я от нее - не уйду.
- Что же мне делать-то? - растерялся Мартин.
- Возвращайся. Кобыл паси. А я воевать буду.
- Леська! - взмолился он. - Я же за тебя... Я с тобой повсюду пойду!
- Ах, повсюду! А в войско - сбоишься. Да тебя и не возьмут-то...
- Возьмут, - Мартин стиснул кулаки. - Сегодня же проситься пойду!
- Теленочек ты мой глупый! - радостно изумилась Леська и, привстав на цыпочки, поцеловала его при всем честном народе...
Слово свидетеля. Святилище.
Узнав, что я уйду с дружиной Золотоглазой, отец заплакал. Я растерялась. За эти недели я не раз уже видела его слабым, не раз он падал на колени, пытаясь умолить меня отказаться от моих намерений, но сейчас он молчал, и безмолвные эти слезы были страшны. А мать закричала пронзительно, как по покойнику:
- Приданое!.. Ждали-ждали, не нарадовались...! Одним на старости лет...? Не пущу-у!!.
Этот крик вернул мне пошатнувшуюся было решимость, и, вклинившись между воплями, я повторила свое:
- Ухожу.
Мать закричала еще надрывней, и тогда отец, вскочив, вдруг ударил кулаком по лаве:
- Молчи, Куна!
Мать умолкла и расплакалась наконец.
- Ясонька моя, - всхлипывала она. - Зажила бы по-людски, в довольстве... Жениха мы тебе подыскали, уж такой славный...
- Молчи, - оборвал ее вновь отец. И добавил, не глядя на меня: - Думай, Наири. Решай. Твое право. Только помни, ты одна у нас...
Этим разговором все не кончилось, хватило слез, проклятий и уговоров, и другим дружинникам было не легче, а порой и тяжелее. Белобрысый Тума, с которым я сдружилась за время болезни Керин, жаловался мне:
- Ну ладно, сирота я, подвалило человеку такое счастье, так что б ты думала? Мастер Брезан не пускает. Все, мол, воевать пойдут, а кому оружье ковать? А я же вижу, он и сам бы ушел. Ну да я его уломаю...
Керин жила по-прежнему в нашем доме, но почти не появлялась. Может, сильно уставала, а может, не хотела встречаться с моими родными. Мать как-то бросилась ей в ноги, умоляла не отнимать единственную дочку. Случайно оказавшись при этом, я едва не сгорела от стыда, а Керин растерялась, побледнела - многие валились перед ней оземь, кто из преклонения, кто в ожидании чуда, а она все не могла к этому привыкнуть. Отстранив неловко мать, она убежала наверх, в свою горницу. Поднявшись следом, я увидела, что она лежит ничком на широкой, покрытой сунским ковром лаве.
- Керин! - вскрикнула я, испугавшись. Она вздрогнула, приподнялась на локтях, обратив ко мне бледное горестное лицо:
- Наири... Объясни мне, зачем это? Почему это так?
- О чем ты? - тихо спросила я, хотя и так понимала - о чем.
- На колени... Славят... Взвышают... Будто богам, будто... - она задохнулась, не договорив, упала ничком в ковер. Неловко я погладила ее по голове - только с ней я и училась нежности...
- Не надо, - пробормотала я. Керин лежала недвижно, потом вдруг села, глаза ее вспыхнули, словно поймав солнечный луч из оконца.
- Я собираю войско, - громко и ясно произнесла она. - А куда я поведу его? Куда? Мне доверились... А я не вижу пути. Знаю только, что будет страшное...
Оборвав себя, она обернулась ко мне и проговорила печально:
- Наири... Может, и вправду лучше тебе остаться? Здесь покойно... А я ни счастья, ни покоя дать тебе не смогу.
Мне показалось, что холод сжал сердце, хотя в горнице было натоплено.
- Ты... гонишь меня? - спросила я первое, что пришло в голову. Глаза Керин широко раскрылись, но она молчала.
- Что ж, - продолжала я, все сильнее ощущая ледяную боль в сердце, - гони. Ты имеешь право на все, ведь ты спасла мне жизнь. Только лучше бы тогда меня убил дракон.
- Наири... - прошептала Керин и вдруг закрыла лицо руками, глухо проговорила:
- Я же не хотела... обидеть...
Что-то оборвалось во мне. Невольно я обняла ее за плечи, ощутила, как они худы и тонки под грубой курткой, и с отчаяньем сказала:
- Керин, прости меня! Прости, сестра...