Наталья Серикова.
— Стреляй, — тихо сказала я, закрыв глаза не из-за страха. А из природной брезгливости. Не хотелось видеть, как все это произойдет. Не хотелось видеть его перекошенное яростью лицо. Такой красивый роман, и такое страшное кровавое окончание. Я слышала, как бешено, бьется мое сердце в ожидании того, что сейчас все будет кончено.
Но выстрела все не было, и не было, и я, наконец, открыла глаза. Муж явно не ждал от меня подобной покорности и растерялся. Неужели за годы брака я смогла хоть чем — то его удивить. Он всегда считал меня такой предсказуемой, и даже шутил, что ему нравится подобное постоянство, что от меня не нужно ждать непонятных капризов и странных идей. Правда, скорее всего мой супруг несколько в этом разуверился, когда выяснил, что я сбежала, и перед побегом поменяла замки в квартире. Без всякого предупреждения, без ссор и скандалов.
— Почему ты поступил со мной так Кирилл? — мой голос дрожал от не выплеснутой обиды, а вовсе не от испуга. Бояться было поздно я все равно отлично понимала, что гибели мне не избежать. И знала, что смерть не будет легкой. Но мне хотелось получить ответ на этот вопрос, который я так и не смогла раньше задать.
— Как? — На его лице на секунду промелькнуло удивление.
— Ты изменил мне. Тебя видели с твоей шлюшкой в ресторане.
— Какая интересная история, Наташ, — он покачал головой, да только верится мне в нее с трудом. Пока я вижу только одного изменника, долго уже со своим хахалем кувыркаешься?
Я поморщилась. Кирилл знал о Вадиме, и очевидно это его взбесило.
— Уж поменьше, чем ты со своей.
Почему-то вся это ситуация его забавляла:
— Своей? И кто же меня видел?
— Настя.
— Так, позвони ей, пусть расскажет кого и с кем она видела. — сказал он. И я решительно не могла понять, зачем ему это, зачем сейчас выяснять то, что итак известно, но но я все я же послушно полезла в сумку и набрала номер. Сейчас, как никогда нужно было тянуть время, так почему же не воспользоваться возможностью, которую заботливо решил предоставить сам супруг.
— Насть привет, ты не помнишь в каком ресторане ты видела Кирилла с его лохудрой?-
— Наташ, ты о чем? — сонно проронила подруга на другом конце связи. Похоже, я ее разбудила.
— Ты сама мне пару месяцев назад рассказывала, я потом тебе еще веще Кирилла оставляла, чтобы он смог у тебя их забрать.
Однако мои пояснения Насти ничем не помогли.
— Ты что-путаешь. Наташ у тебя все нормально?
— Да, сказала я подумав, если можно считать нормальным, что когда-то любимый муж собирается меня вскоре прикончить.
— Просто я тебе уже пару месяцев не могу дозвониться, а тут ты звонишь с таким вопросом… — начала подруга.
— Все хорошо, сказала я, совсем ничего не понимаю. Кирилл. Что с Настей сговорился что ли?
— И ты не помогала мне сдать квартиру? — все еще не оставляла попыток я докопаться до истины.
— Нет, а зачем тебе ее сдавать? — Настя продолжала прикидываться дурочкой.
Кирилл показал знаком, чтобы я положила трубку. Нечего подруге знать, что это, скорее всего мой последний с ней разговор.
— Слабая попытка Наташ, а ведь могла бы лучше подготовиться, ты же знала, что я тебя найду.
Мой неразумный совершенный на эмоциях звонок, именно он привел ко мне моего убийцу. Права была Марина, что это было глупостью, но я даже не предполагала, к чему это может привести.
— И это после всех сюрпризов, которые ты мне подготовила в Сочи, чтобы подставить.
— Каких сюрпризов? — Я непонимающе уставилась на него. — Я всего лишь поменяла замки в квартире. И сдала ее квартирантам.
Супруг лишь помотал головой. Кажется, он был ослеплен своей местью.
Я живу в этой квартире, Наташ. Ты даже ее не пожалела ради правдоподобности, как и всё свои вещи. Впрочем, если ты даже паспорт свой подкинула мне в гараж, то чего удивляться?
Вывод напрашивался только один, у Кирилла явно поехала крыша, и вот сейчас мне стало по настоящему страшно, передо мною безумец способный на все.
Мой паспорт у меня в сумке, — возразила я ему и достала в документ из сумки, пальцы слегка задели электрошокер, но я не решилась его доставать. Кирилл внимательно следил за мной. Более того, он сам когда-то подарил мне его в те времена, когда еще дорожил мной. Скользнуло понимание, что даже в случае успеха я бы все равно не успела скрыться, на шпильках, в длинном вечернем обтягивающем платье не особо побегаешь. Словом, не самый удачный день в моей жизни. Впрочем, каким еще может быть день встречи с мужем, который явно спятил?!
Кирилл внимательно просмотрел документ.
— Номер серии немного другой, — заявил он обычно хваставшийся своей маниакальной памятью на цифры. Я вырвала у него паспорт из рук и открыла сама.
Цифры действительно не сходились, и это было странно. Совсем странно.
Серию и номер паспорта я знала наизусть, или все-таки не знала? Не успела я собраться с мыслями, и придумать более менее нормальное объяснение подобному, как Кирилл, достал из внутреннего кармана, маленькую прямоугольную книжечку, оказавшуюся паспортом, и открыл мне прямо перед носом. Это был мой паспорт, абсолютно такой же, с той же самой фотографией. Единственная разница была в цифрах
— Даже паспортом поддельным обзавелась. Все для начала новой красивой жизни. — сказал он, смотря на меня таким взглядом, как будто падать мне в его глазах больше некуда. Я хотела, что-то сказать, как-то выразить свое удивление, но Кирилл не дал мне этого сделать.
— У меня к тебе только один вопрос, — вещи дочери выкидывать было не жалко? Или все для пущей правдоподобности? Собиралась ли потом ей рассказать об отце, которого собственноручно пыталась упечь за решетку.
— Какие вещи? Какой дочери? — Я решительно не понимала, о чем он говорил. Ведь он отлично знал о произошедшем.
— Моей дочери, Наташ. Я пришел за ней, и ты отдашь мне ребенка по-хорошему или по-плохому.
Его уверенность меня пугала.
— Кого отдать, Кирилл? Ты сам похоронил ее, — глаза тут же наполнились слезами. Я не была на этих похоронах не смогла, мне хватило того, что вместо торжественной выписки и кучи поздравляющих меня друзей, меня ждали лишь два документа свидетельство о рождении и о смерти. И я бы многое отдала, чтобы второго свидетельства никогда не было. Как я молилась в родзале, как отчаянно надеялась, что врачи ошибаются, и Аленка живая, но вместо криков новорожденной в зале звенела леденящая тишина, подтверждающая лишь одно, моим надеждам было не суждено сбыться. Обессиленной, мне даже не позволили взглянуть на только что произведенного ребенка, сказав, что это ни к чему. Я помню ощущение еще тепло маленького тельца, которое тут же забрали от меня. Врачи торопились зафиксировать смерть, пока я так хотела верить в обратное.
— Тридцатого мая, Кирилл, это было тридцатого мая, — тихо произнесла я, дышать было тяжело, я так долго пыталась забыть об этом дне. — И все потому что ты среагировал сразу, — из моих уст вырвалось обвинение, которое я столько времени пыталась держать в себе — Мы бы успели, Кирилл, мы бы успели…
Ни измена разрушила наши некогда прекрасные отношения, измену, быть может, я бы и смогла простить, а одна несостоявшаяся жизнь, с которой мы связывали столько надежд. Смерть дочери я не смогла простить ни ему, ни себе.
Кирилл изумленно уставился на меня:
— Тридцатого мая мы как раз успели, Наташ. Правда, пришлось обоим понервничать. А в августе с новорождённой дочерью на руках ты решила от меня сбежать.
— Я непонимающе посмотрела на него.
— Этого не может быть, — совсем тихо прошептали мои губы
— Я даже свидетельство о рождении сделал после твоего побега — сказал он, вложив мне листок в руки, внимательно разглядывая меня, будто Картину в Третьяковской галерее. То самое свидетельство о рождении. Пальцы дрожали, сердце бешено стучало о ребра. В неверии строчкой за строчкой я перечитывала документ несколько раз, ища какую-то в нем ошибку или уловку.
— Это подделка, — тут же сказала я. Это не могло быть правдой, ибо если на мгновение допустить, что документ настоящий, моя дочь родилась 4 августа в городе Сочи. Что я делала в этот день? Кажется, смотрела здесь квартиру. Но почему же так хочется верить в эту абсурдную правду. Чудес не бывает Наташ, ты знаешь это лучше многих. Но даже понимая, что это ложь, я никак не могла выпустить из рук свидетельство из рук.
— Это тоже подделка? спросил, Кирилл, практически бросив мне какие-то снимки в лицо, я ухватилась за один из них, ошарашенно застыла. Потому что на фотографии была я, в любимой клетчатой рубашке, волосы немного взъерошены, взгляд уставший, но самое главное я прижимала к себе ребенка. Это была она, я бы узнала ее из тысячи младенцев. Малышка из моих снов, с темными волосиками и пронзительными синими глазами. Маленькие ручка сжимала мой пальчик, и в этом простом жесте, было что-то нежное и доверительное.
— Но так не бывает, — прошептали мои губы, а глаза не могли оторваться от изображения, пальцы проводили по глянцевой поверхности фотобумаги.
— Ты ее не помнишь? — пораженно спросил Кирилл. Глаза широко открыты от удивления. В голосе нет прежней жесткости, исчез обвиняющий тон.
— Я помню, что мы приехали слишком поздно в больницу, что не хватило каких о полчаса, чтобы ее спасти..-Меня опять волной накрывали рыдания. Говорить было тяжело. Я не могла оторвать глаз от фотографии. — Мне даже ее не показали. — От слез меня трясло.
— Тихо, — Кирилл взял меня за руку и посмотрел прямо в глаза. Ничего этого не было, — он гладил меня по волосам, будто успокаивал маленького ребенка. — Я был с тобой при родах, тебе сразу отдали ребенка, ты еще никак не хотела выпускать ее из рук. Да и дома, даже ночью просыпалась на нее посмотреть, никак налюбоваться не могла. — его голос потеплел сейчас он напоминал голос того человека, которого я когда — то любила. Меня всю колотило, и он прижал меня к себе, чтобы хоть как — то успокоить. Такой родной и знакомый.
— Но где она? Кто ее забрал?
— А вот это, Наташ, самый главный вопрос.
Кирилл Сериков:
Я ждал многого от нашей встречи: ждал обвинений, каких-то вялых оправданий, но я никак не мог предположить, что ребенка у Наташи нет. Более того, она не помнила дочь. Для нее все закончилось тридцатого мая, в тот самый день, когда мы чуть не потеряли нашу малышку.
Был уверен, Наташа не лгала. Она не могла оторвать взгляд от дочери, как дрожали ее губы, а в глазах застыли слезы. Такое не сыграешь.
— Она мне снилась, — тихим голосом произнесла моя жена, прижавшись ко мне. — Я думала, что это какое-то наказание, все пыталась забыть, вычеркнуть из жизни. А она была настоящей.
— Что тебе еще снилось, Наташ?
Она побледнела, и покачала головой. Все еще не в силах оторваться от фотографий. Как будто стоит ей прикрыть глаза на мгновение, и они растают, исчезнут как дым.
— Нужно ехать. Нам надо поговорить. Интуиция мне подсказывала, что нам пора убираться отсюда. Кто-то не очень хотел, чтобы я встретился с женой, и кажется, для этого есть причина.
Наташа тихо всхлипнула, прижимая к груди фотографию, и спокойно села во взятую мною аренду «девятку», как будто не я только что направлял на нее пистолет, как будто мы как и прежде были семьей.
— Какой она была, Кирилл? Как это было? — из Наташи так сыпались вопросы, она словно пыталась вытянуть из меня каждое мгновение, которое я видел ее с дочерью. Хмурила лоб, поджимала губы, я чувствовал, она мучительно пытается вспомнить дочь, но находит лишь пустоту. Только какие-то смутные образы из снов.
По пути она рассказала то, что помнила. С ее слов я был мудаком и тряпкой, бросившим жену в самый тяжелый момент. Это конечно лучше, чем убийца жены и ребенка, как считали наши соседи, и ее лучшая подруга, но неприятно в том числе. Она верила, что я мог с ней поступить, она в самом деле поверила, что я могу так поступить, деле после того, как ради нее я пошел против семьи.
Мы поднялись, в квартиру, где я теперь жил, точнее приходил переночевать, после слежки за собственной женой. Маленькая крошечная однушка, в которой ремонт последний раз делался наверно еще до моего рождения. Едва не разваливающая мебель, перекошенные отклеивающиеся обои. старенький телевизор, наверно ровесник моей супруги. Зато у квартиры было огромный плюс: ее хозяева сдали мне жилплощадь даже толком не поинтересовавшись, моей фамилией, правда взяв перед этим залог. Наташа удивленно приподняла брови, когда увидела окружающую обстановку, которая никак не вязалась с образом человека, привыкшему к достатку и комфорту. Что ж поделаешь, слишком не хотел я, чтобы меня нашли.
Наташа присела на металлическую кровать, скрипящую от малейшего движения. Я предложил жене чаю, разговор у нас будет явно длинный.
Через пять минут я вернулся в комнату с двумя кружками чая, я торопился. Буд то боялся, что моя супруга куда то сбежит, но она продолжала сидеть на кровати. Подол длинного платья задран, руки обхватили колени, волосы распущены, она все еще дрожит. Взяла чашку обоими руками, вдохнула, улыбнулась. На секунду ее лицо просветлело. В какой бы месте я не жил, и чтобы в жизни не случалось, чай я предпочитал хороший, и похоже супругу позабило что хоть в этой мелочи я не изменил себе.
Коротко кивнула, сделала первый глоток. Такие знакомые жесты, поворот головы, улыбка, такая знакомая Наташа. Вот только моя супруга не любила длинных платьев в пол, и никогда не думала, что я могу хотеть ее убить, и уж точно никогда бы мне не изменила. Мы словно два незнакомца, объединенных одной целью, понять, что происходит и найти дочь.
— Какие у тебя идеи? — спросила она, наконец-то собравшись, она как никто знал, что слезы горю не помогут.
— Послеродовая депрессия? Травма, что-то что вызвала амнезию? — начал я, то, именно потеря памяти супруги выбивала меня из колеи.
— Не похоже это на послеродовую депрессию, — покачала головой супруга, неприятно поморщившись от только что выданной мной версии. — Это ничего не объясняет, не где ребенок. Не то что, у тебя произошло.
— Гипотетически, ты могла выкинуть вещи.
Наташа невесело усмехнулась:
— Спасибо за доверие.
А потом нахмурилась.
— Все выглядело так, как будто ты хотел от меня избавится: кровь, выброшенные вещи, найденный тобой паспорт, слова соседки, которая ничего на самом деле не могла услышать, просто угадала. Но взлом из этой картины выпадает, я так понимаю, он и был настоящий. Именно поэтому оперу угрожали. Получается, кто-то влез в нашу квартиру, и похитил меня с малышкой.
Я послушно кивнул, именно так я думал, в начале, но после звонка передумал.
— Однако ты почему-то здесь, а малышка непонятно где.
— Но зачем Кирилл? Если была нужна малышка, то зачем возиться со мной, стирать память куда-то везти, устраивать на работу, не проще или убить? И почему именно наша дочь? В доме малютки полно других младенцев.
— Это не мои родители., - ответил я, предугадав первую возникшую у супруги идею. — Я спрашивал?
— Ты с ними общаешься? — удивилась она.
— Ты тоже, кстати, вы с мамой чуть ли не кадочные подруги.
Наташа усмехнулась:
— Не поверила бы.
Зачем ты приехала в этот город? — Что-то должно быть не так в ее истории, что-то что должнао нам дать, подсказку, куда копать.
— Хотелось все бросить, уехать подальше от всего, что причиняло мне боль, — сказала супруга задумчиво прикусывая губу. — Тогда мне казалось это таким логичным. Просто взять билет неведома, куда сесть на самолет и улететь от всех проблем.
Я в который раз за этот вечер покачал головой,
Ты не покупала билет в конце августа, я проверял. Дальше что?
— Сняла квартиру. Удивительно на невыгодных условиях. Меня могли выселить, предупредив только за несколько дней, и я как то умудрилась подписать подобный договор подписать. — Супруга явно задевала профессиональная гордость. Она всегда внимательно относилась к документам.
— Ты скорее всего и не подписывала его вовсе, — утешил я ее.
Супруга выразительно посмотрела, на меня, но ничего не сказала. Нелегко, когда не знаешь, что на самом деле было или нет
— Хозяину кварты она потом внезапно понадобилась, сразу понадобилась, звонил на следующий день, после нашего с тобой разговора. Повезло, что подруга согласилась вместе снимать квартиру.
— На работе были какие-то странности?
Наташа задумалась:
— Ну разве только, что обычно туда опытных берут, но начальница согласилась взять меня лишь бы от нее отстали с просьбами родственницу устроить. Правда, потом жалела сильно. Увольнением грозилась.
А вот и зацепка.
Подожди. Ты думаешь, это как то связано? — Наташа явно угадала мои мысли.
— Вполне возможно. Кто-то заставил ее взять тебя Наташа.
— И что ты предлагаешь, ворваться в кабинет к начальнице, прижать ее к стенке и спросить из каких соображений она меня взяла- В глазах Наташи плясала холодная ярость. Руки словно сжимались в воображаемом захвате на чьей-то шее. А ведь ей тяжелее, если я считал, что жена сбежала, прихватив собой ребенка, то она считала, нашу дочь мертвой. Более того ее заставили так считать, кто то стер ей память. На что способна женщина, с которой сотворили подобное?
Я покачал головой.
— Нельзя делать слишком резких движений. За мной следили там в Сочи, Наташ. Кто-то явно не хотел, чтобы мы с тобой встретились. Тот кто послал своих людей ждать меня у квартиры.
— Аня… — Наташа вздрогнула как будто ее ударили.
— Аня, кстати тоже думала, что я тебя убил и закопал под кусточкам, приходила ко мне поговорить. Убедиться такое я сущее зло прикончившее ее лучшую подругу.
Но Наташа, словно не замечала моих слов.
— Аня умерла, Кирилл у меня на глазах. Ее сбила машина. И кажется, я теперь понимаю почему.
Я пораженно уставился на супругу. Значит, лучшая подруга Наташи все-таки смогла ее найти, и добралась, гораздо быстрее меня.
— Она должна была тебе рассказать. Она знала, что тебя ищут, ее даже в полицию вызывали.
Мне казалось, Наташа сейчас вновь расплачется. Самообладание опять вновь покинула ее.
Я не хотела слушать. Не хотела с ней разговаривать, считала, что она предала меня, бросила в самый трудный момент. Я ненавидела ее за это Кирилл. А, сейчас понимаю, что все это не правда, — Наташа тяжело вздохнула, смахнула рукой не упавшие слезы. — Мы договорились встретиться попозже, после тренировки. Я хотела все ей высказать, все что накипело за это время, а она оказывается, хотела мне все рассказать.
Положил руку на плечо Наташи, хоть как-то пытаясь ее утешить, слов не было. Мысли бешено мчались по совсем другому направлению, далекому от сожаления от чувств моей супруги. Один человек, который мог рассказать Наташе об Аленке, умер, и мне бы не хотелось стать следующим.
— Кто был с тобой, когда ты пересеклась с Аней? — холодно спросил я.
— Коллеги Маша с Мариной, — сказала Наташа, поглощенная своей скорбью по погибшей подруге. Но мне было ни до этого, кажется, я почти понял.
— А когда я тебе звонил? — Я помнил какой-то недовольный женский голос, заставивший Наташу прервать разговор.
— Марина. Мы как раз собирались домой. «Меня немного накрыло» после твоей фразы где моя дочь. Я думала, ты все еще обвиняешь меня, и положила трубку.
— Нет не положила, — покачал головой, я уцепившись за неожиданную зацепку. — Ты переспросила, какая еще дочь, и я ответил, что та самая которую мы из роддома забирали, на что ты заявила, и тебя прервали.
Наташа покачала головой:
— Я помню иначе. — возразила жена, еще не осознав, что только сейчас мы выяснили.
— Кажется, мы с тобой, наконец, то нашли ответ, на вопрос, кто за этим стоит. Марина давно работает в вашей фирме?
— На несколько дней раньше меня. Мы пришли почти в одно время, — сказала Наташа, все еще по-прежнему не понимая, что ее коллега устроилась в эту фирму только из-за нее.
— И вы снимаете вместе квартиру? — спросил я, хотя был уверен в положительном ответе
Наташа кивнула.
Идеальная позиция.
— Ей это зачем? — тихо, почти шепотом почти шепотом произнесла моя жена, руки прижаты в груди. Ей так не хочется верить в причастность своей новой подруги, так не хочется верить в то, кто-то воспользовался ее доверчивостью. Но мне некогда проявлять сочувствие, я смакую свою разгадку, и судорожно пытаюсь решить, что делать. Когда женщина растеряна, мужчина должен думать, что делать.
— А вот это уже нужно у нее спросить. И спросить аккуратно. Нельзя выдать раньше времени, что ты знаешь, что на самом деле происходит, нужно вести себя как обычно, иначе я могу оказаться на месте твоей подруги, а тебе вновь сотрут память, и ты даже не вспомнишь, что мы с тобой разговаривали.
Что ж пора разрабатывать план. Но телефон издал сигнал, и моя супруга отвлеклась на мобильник, ей пришло сообщение, на которое она спешит ответить.
— Хахаль твой? — в положительном ответе, я не сомневался, просто хотелось показать свое недовольство, в конце концов, она моя жена.
— Вадим спрашивает все ли нормально, — жена подняла на меня свои голубые глаза. — Я не ответила на сообщение. Аккуратненькие наманикюреные пальчики тут же начали набирать ответ.
— Пора это прекратить, — категорично заявил я.
Наташа повернулась ко мне.
— Ты же сам сказал вести себя как обычно. Марина удивится, если я с ним резко порву с ним.
Я смотрел на жену, какая слабая отмазка.
— Я не потерплю ваших встреч.
— Больше их и не будет, — мне показалось, в голосе жены скользнуло сожаление.
Повисло молчание, неприятное, вязкое, которое так хотелось разрушить:
— Ах да совсем забыл. — Моя рука нырнула в карман. — И я протянул Наташе телефон идентичный том, который был у нее в руках с одной маленькой разницей царапиной на корпусе.
— Твой мобильник.
Наталья Серикова:
Получается, это Марина, тот самый человек, который с самого начала мне помогал, который столько поддерживал. Мне не хочется верить, но в тоже время мы нуждаемся в какой-то зацепке. Хоть каком-то следе, чтобы найти Аленку, Мы найдем тебя дочь, и тогда все будет как прежде. Еще бы мне вспомнить, что было прежде.
Кирилл смотрит на меня с нежностью, но я не могу ответить тем же. Слишком хорошо помню, как эти самые губы произносили, что он меня ненавидит, что никогда не любил, слишком свежо в памяти как эти глаза смотрели на меня с отвращением. Слишком долго, я думала над тем, что случится, если он меня найдет. Даже зная, что все ложь, я никак не могу внушить, что этого никогда не было. И смотря на него меня все не покидает мысль, если сны о ребенке, правда, то как мне быть со сном, в котором Кирилл меня убивал? Было ли это только воспаленной фантазией измученного мозга, или чем то большим?
Но если я хочу найти дочь, мне нужно стараться научить вновь, доверять собственному мужу. Но меня не покидают мысли, что же будет, когда это случится? Сможем ли мы стать семьей? Я видела сердитый взгляд мужа, когда писала ответ Вадиму. Сможет ли Кирилл простить мне эту мимолетную интрижку? Ведь я действительно была уверена, что между нами все кончено, не будет ли он меня попрекать ею?
И что собственно мне делать с Вадимом? Как забыть все эти дни проведенные вместе ночи. Как сказать, что все кончено? Я верная жена, и мой долг быть рядом с мужем. Вот только долг, не любовь. Быть может у нас все будет снова хорошо с ним, и когда-нибудь я вычеркну из памяти другого мужчину, и смогу вновь полюбить супруга, и тогда все будет хорошо, по крайней мере, мне хочется в это верить, даже когда сердце так предательски щемит в груди. Так правильно, а я всегда поступала правильно.