Я прошла мимо, дежурящего у входа охранника, сегодня на посту Алексей, он коротко кивнул мне, уставившись в мониторы. Никакого досмотра, никаких формальностей, я была частым гостем этого дома, слишком частым на мой теперешний взгляд. Я знала всех, кто здесь работал, легко могла заглянуть в детскую, поболтать с няней, полюбоваться малышом, и Вадим был не против.
Я поднималась по лестнице, как будто по осколкам собственных разбитых надежд, медленно преодолевая каждую ступеньку, перед глазами всплывали воспоминания, те самые о которых лучше не думать, все его слова, оказавшиеся ложью. Но все это так не важно, это лишь мои личные обиды, важна только Аленка, главное, заставить Вадима вернуть ее. Оказавшись в коридоре, у двери в комнату, где меня ждал Вадим, сделала глубокий вдох. Он всегда ждал меня в этой комнате, в которой мы так любили коротать вместе вечера за просмотром какого-либо фильма или за разговором. Это комната, не смотря на огромный дом, в котором легко потеряться была нашим маленьким миром. И по какой-то иронии судьбы здесь все должно и закончиться. Я открыла дверь.
Вадим сидел на диване в расслабленной позе и смотрел местные новости. Камин, как всегда, жарко растоплен. На журнальном столикепредусмотрительно два бокала и бутылка вина. Он поворачивается ко мне. Его губы расплылись в улыбке, которая тут же исчезла с лица, стоило мне только достать пистолет и направить на него.
В его глазах не было испуга, лишь легкое недоумение и непонимание происходящего.
— Где моя дочь, Вадим? — Несмотря на мои старания, голос предательски дрожал. Сердце бешено билось, пульс отдал в виски. — Здесь. Этажом ниже. Пятая дверь направо, — просто ответил Вадим, как будто я спросила нечто само разумеющее. Я думала, он солжет, начнет говорить, что я ошиблась, что это какой-то бред, будет спорить. Я была готова ко всему, только не к этому честному ответу.
— Значит, ты догадалась, — коротко произнес он спокойным голосом, будто не на него сейчас было направлено дуло пистолета. — Если бы ты вспомнила, то и так знала бы, где дочь. А Кравченко говорил, что все предусмотрел.
Самое правильное сейчас это повернуться к нему спиной, не вступать в разговор, поскорее отправиться за дочерью, забрать малышку, и поскорее покинуть этот проклятый город. Это самое правильное решение, вот только я в силах поступить так.
Вадим внимательно смотрел на меня, он отлично знает, что я получила необходимую информацию от него, что даже сейчас я не в силах просто так уйти, я все еще хочу услышать достойное объяснение.
— Как ты мог Вадим? Зачем нужно было играть в любовь? — Слова сорвались с губ помимо воли, под шквалом копившейся во мне злости и обиды. Сердце требовало ответов, прежде чем я покину этот дом навсегда.
Я могла понять мотивы Марины, ее игру в самую лучшую и замечательную подругу, но никак не в силах осознать причины подобного поступка Вадима. Зачем? Зачем такая жестокость?
Он на мгновение прикрыл глаза, будто бы собираясь с мыслями.
— Это и не было игрой Наташ. Никогда не было. Помнишь, я говорил тебе, что многое отдал, чтобы мы встретились при других обстоятельствах? Ты тогда даже не поинтересовалась, почему я это сказал. Я собирался встретиться с тобой пару раз, чтобы быть уверенным в результате, знать за что я плачу деньги. Но, даже убедившись, я никак не мог отказаться от встречи с тобой и завершить эксперимент. Я влюбился Наташ, и я же разрушил твою жизнь, — он горько усмехнулся. И в его глазах застыла невысказанная боль, и я с удивлением поняла, что не только одной мне больно.
Лучше бы он сказал, что просто использовал меня, это было бы проще и понятнее. Ненависть всегда проще и понятнее. К чему сейчас эти слова о любви? Тот, кто любит, никогда так не поступит.
— Почему именно я, Вадим? Почему для вашего эксперимента нельзя было взять никому не нужную бомжиху? Человека, которого никто не будет искать. — Этот вопрос будоражил меня давно с того самого момента, когда я узнало о происходящем от Марины.
— Плохую жизнь наоборот хочется забыть, а ты была счастлива Наташ. Вся светилась от радости, катая перед собой коляску.
И только в этот момент я поняла, что он видел меня до моей амнезии. Он сам когда-то сказал, что бывал в Сочи.
— Ты могла оторвать взгляда от малышки. Красивая приветливая девушка, которая не отказалась подсказать двум мужчинам дорогу до парка, даже не догадывающаяся, что стала предметом их спора, сможет ли она забыть дочь. А последствия можно легко исправить, повторно стереть девушке память, ничего сложного. А через несколько месяцев испытуемая получит щедрое вознаграждение на карточку, так и не поняв за какие труды. Все звучало, так заманчиво и сулило большие перспективы, кто бы из людей отказался от возможности менять воспоминания? Андрей слишком хорошо меня знал, знал какие у меня были проблемы, в том числе и с супругой. Ведь в Сочи я приехал за сбежавшей вместе с ребенком от меня Ольгой.
Я смотрела на него, как будто видела впервые, в моей голове не укладывалось, как можно было на такое спорить. Как я могла вообще влюбиться в подобного человека?
— Я оказалась внешне на нее похоже. Ведь именно ей ты готовишь подобную участь? Она тоже забудет своего ребенка? В этом и есть твоя любовь, Вадим? Ты внушишь ей, что то же самое что и мне.
— Ты оказалась похожа на женщину, которую я ненавидел, Наташ. Женщину, которая изменила мне и манипулировала мной с помощью ребенка. Ты казалась мне такой же, именно поэтому в тот солнечный погожий денек я посчитал себя вправе так поступить, и сделал ту роковую ошибку.
А Ольга же предпочла щедрые отступные, а ее слова, что она ни на что не променяет сына, оказались банальной ложью и бравадой.
Он сказал это так, как будто его это действительно расстраивало. Хотя скорее это задевало его самолюбие.
— Тогда к чему это все? Ради чего умерла моя подруга? Ради чего ты отдал приказ Марине убрать любого, кто может рассказать мне правду? — Мой голос звенел от эмоций, а рука, держащая пистолет, дрожала. Такой соблазн нажать на курок, вот только после подобного финта я вряд ли выйду живой из этого дома, а если подобное и случится, я никогда не увижу дочь.
— Марина никогда не работала на меня, Наташ. Она работала на Кравченко, поэтому я не могу здесь ничего сказать. Но, как я понимаю, смерть самой Марины не случайна?
Я промолчала.
Что ж понимаю, — он на мгновение опустил глаза, — Не мне тебя судить. Убери, пистолет, Наташ. — Если ты не выстрелила раньше, то не выстрелишь и сейчас.
— Почему? Потому что люблю? — я невесело усмехнулась.
Вадим лишь покачал головой.
— Потому, что хочешь вернуть дочь, — тихо произнес он, отрекаясь от всякой идеи, что после такого еще можно любить. И своим ответом, он попал в цель, он отлично понимал, ради дочери я могу пойти на все что угодно.
Он торопливо посмотрел в монитор, сжал губы, будто бы на что-то решаясь.
— Но мы еще можем быть вместе.
На секунду мне показалось, что я ослышалась. Именно эту фразу после всего произошедшего я меньше всего предполагала услышать.
— Неужели ты веришь, что это можно простить?
— Не простить, а забыть, мы перепишем нашу историю, и будем счастливы. Я могу удочерить Аленку, буду воспитывать ее как родную дочь. У нее будет все самое лучшее, ей ни в чем не будет отказа. — Он говорил уверенно, будто действительно верил в это. — Что может дать ей такого Кирилл, чего не могу дать я Наташ?
— Он хотя бы мне никогда не лгал, — ответила я. — Кирилл гораздо лучше тебя.
На губах Вадима возникла непонятная мне улыбка:
— В отличие от него я хотя бы никогда не убивал людей, — заявил он.
— Нам пришлось. Иначе бы не выяснили, где дочь.
Вадим удивленно посмотрел на меня:
— Ему это не впервой Наташ. У Кирилла богатый опыт в области убийств. И должен признаться, с Кравченко это была ювелирная работа, — Вадим внимательно посмотрел на меня. — Подожди ты, действительно, этого не знала? И никогда не задумывалась, откуда у него деньги на бизнес?
Этого точно не могло быть. Кирилл, мой милый любимый Кирилл, он не способен на подобное. Но в памяти тут же всплыло, как он быстро без колебаний согласился помочь мне избавиться от Марины, как тщательно он планировал операцию, чтобы устранить Кравченко и выведать у него сведения, где наша дочь. У него не было никаких сомнений никаких колебаний, будто происходящее действительно было для него привычным делом.
— Ты лжешь, — прорычала я, больше от злости, чем оттого, что была уверена, в том, что это неправда.
Вадим помотал головой.
— Нет, я не лгу. Или у тебя есть другое объяснение, что он делает у меня на крыше со снайперской винтовкой в руках? — Вадим вновь уткнулся в монитор. — Мои охранники были предупреждены о его возможном визите.
К моему большому сожалению, супруг явно не воспользовался советом подождать до завтра. Возможно, он тоже догадался о каком Белецком идет речь, а возможно все еще проще, он просто отправился следом за мной.
— Вопрос только в том, что с ним делать. Что делать с человеком, который собирается убить меня? — сказал Вадим таким тоном, как будто уже все решил.
— Ты этого не сделаешь, — я вновь приподняла пистолет.
Он лишь грустно улыбнулся, смотря на то, как я направляю на него оружие.
— Достаточно было просто попросить, — сказал Вадим, достал телефон и набрал номер. — Доставьте его ко мне.
Несколько минут мы простояли в звенящем молчании, пока охранник не приволок запыханного и взмыленного, закованного в наручниках Кирилла. Под носом были видны кровоподтёки. Под правым глазом намечался синяк. Супруг пытался вырваться, и сыпал ругательствами.
— Ну здравствуй, Кирилл. — Вадим взирал на побежденного соперника. — Спасибо, что заглянул на огонек. Мы как раз с Наташей обсуждаем твою подработку.
Муж даже дергаться перестал, лишь только посмотрел в мою сторону, и прошептал:
— Наташ, я все могу объяснить.
Уж лучше бы он сдержался и промолчал. Я была уверена, что он опровергнет слова Вадима, но его заявление поставило крест на моих надеждах. Ужасало даже не то что мой муж убийца, а то сколько времени он обманывал меня. Еще один человек, который поступил со мной подобным органом.
Наверное, Кирилл заметил на моем лице, обуревавшие мной эмоции, и повернулся к Вадиму.
— Я просто сказал ей правду, — холодно произнес Вадим.
— А то, что ты сделал… — начал супруг. Я видела, как он рвался к Вадиму, как же ему хотелось ударить его?
— Мы с Наташей уже об этом говорили, — сказал хозяин дома. С появлением Кирилла Вадим изменился. Не было и следа, что у нас был личный тяжелый разговор, не было никакого намека, что он дался нелегко, передо мной сейчас стоял уверенный в себе мужчина, которого казалось, ничто не может пробить, никакого чувства вины, никаких признаком мучившейся совести, ничего, что могло бы показать, что слова Кирилла его как-то задевают. — Кстати, Наташ, ты можешь уже отправляться за дочерью, и сказать няне, собирать вещи. Если, конечно, ты не передумала, и хочешь остаться вот с этим. — Вадим выразительно посмотрел на моего супруга.
Я сделала шаг в сторону двери, но тут повернула голову в сторону мужчин. Можно ли их оставить наедине?! В глазах обоих была жгучая неприязнь к друг другу. Казалось, то стоит мне закрыть дверь, и они явно поубивают друг друга. Причем спокойствие Вадима настораживало меня гораздо больше, чем горящая в глазах Кирилла ярость, он-то был закован в наручники. Вадим мгновенно уловил мои мысли:
— Мы просто поговорим. Ни к чему портить твою встречу с дочерью дурацким мордобоем.
Кирилл послушно кивнул, и я отправилась за дочерью, со всех ног мчалась по коридору, потом вниз по лестнице. Сердце бешено билось в предвкушении встречи. Столько всего пришлось пережить, столько всего сделать, ради того, чтобы, наконец, увидеть своего родного ребенка. Ребенка, которого я даже не помнила.
Происходящее напоминало сон, сон, который я так боялась спугнуть. Тело казалось ватным, когда я прошла в детскую. И здесь Вадим не поскупился, по убранству она ничем не уступала спальне его собственного сына. Даже коляска была такая же. Я искала дочь взглядом. Но кроватка была пуста. Няня в аккуратном нежно розовом, очевидно, форменном платье стояла, заслоняла собой пеленальный столик, с которого доносился младенческий лепет, показавшийся самыми прекрасным звуком на свете. Я подошла ближе и женщина, ухаживающая за моим ребенком, наконец, заметила меня, коротко кивнула и пропустила к дочери.
Она была больше, чем я видела на фотографии, очевидно, подросла с тех пор, такая красивая взирала на меня своими огромными синими глазами и перебирала ножками и ручками.
— Я твоя мама, Аленка, — сказала я, проводя рукой по темным волосикам, все еще безуспешно пытаясь вспомнить дочь. Но в моей памяти не было ничего кроме фотографий и обрывочных снов. Я не помнила дочь, не помнила ни ее рождение, ни того, как впервые взяла в руки, на месте этих воспоминаний была зияющая дыра, требующая того, чтобы ее заполнили. Но, несмотря на эту пустоту, я точно знала, что ребенок, лежащий передо мной мой.
Аккуратно взяла ее на руки и прижала к себе. Ощутила непривычную тяжесть и тепло детского тельца, ведь это — не сон, я впервые (а скорее всего не впервые) держу на руках свою дочь. Уткнуться в ее лобик соленными от слез губами. Сердце бешено билось от понимания, что это не сон, не плод моего больного воображения, это настоящий живой ребенок, выстраданный и такой заслуженный ребенок, ради которого я столько всего пережила. Малышка доверчиво свесила голову на плечо. Мне казалось, я могу вечность так стоять и слушать ее дыхание.
Няня что-то торопливо рассказывала мне о том, как готовить детскую молочную смесь, об уходе за ребенком, о массажах, сделанных прививках и о прочих мелочах, попутно паковала вещи ребенка. Я с трудом пыталась вникать в ее слова, все мысли были заняты ребенком, которого я держала на руках. Ребенком которого я когда-то похоронила.
В детскую один за одним зашли Вадим с Кириллом. Кажется, им получилось о чем-то договориться, по крайней мере, Кирилл уже был без наручников.
— В качестве компенсации я дам вам десять миллионов, — произнес он.
— Пятнадцать, — поправил его, Кирилл, всегда любивший поторговаться. Коммерческая жилка не изменила ему и здесь.
Мне же самой почему-то стало тревожно. Хотелось, сказать мужу, откажись от этих денег, главное, чтобы он нас отпустил.
Вадим и глазом не моргнул.
— Хорошо, — кивнул он. — В расчете? — взгляд устремился на меня.
И как он себе это представляет? Так хотелось крикнуть, верни мне то, что забрал. Верни мне память Вадим, верни мне воспоминания о дочери, которые я так безуспешно ищу, верни мне то спокойствие и счастье, которое царило в моей семье до твоего вмешательства, верни мне Аню, мою лучшую подругу, которая должна была крестить мою дочь? Верни мне это и мы будем в расчете, но не крикнула, ни к чему искушать судьбу, только не с этим человеком.
Самые необходимые вещи в дорогу собраны, и отнесены в машину, ребенок готов к поездке.
— Может быть, самолетом? — поинтересовался Вадим.
— Мы уж сами как-то решим, — бросил мой муж, едва сдерживаясь.
— Что ж береги жену и дочь — сказал Вадим на прощание.
И что-то есть в этой фразе, то что заставляет Кирилла еще больше занервничать. Будто это — не совет, а прямая угроза.
Белецкий развернулся ко мне и сказал:
— И все-таки подумай над моим предложением, — сказал он с надеждой, совсем не понимая, что я выбрала Кирилла лишь только потому что хочу покинуть этот город как можно скорее, и стереть из памяти все произошедшее, и уже дома решить, как жить дальше, и что мне делать с правдой, которой я узнала. Вадим проводил меня взглядом, когда я садилась в автомобиль.
Мы молча ехали с Кириллом. Супруг гнал машину с максимальной скоростью, спешил поскорее покинуть этот город, и оставить все позади. Он все еще жаждал мести, но отлично понимал, что это не в его силах, и этот факт сводил его с ума. Он ненавидел беспомощность. Я же просто радовалась, что мы живы, что на заднем сиденье в автолюльке спит наша дочь, чего еще большего я могла желать?! Вернуть ее — это и есть счастье. Счастье, которого можно лишиться в один момент…
Краем глаза я заметила огромный чёрный внедорожник, нагонявший нашу машину, и этот автомобиль появился здесь не просто так…