К сожалению, из армии я принес больший багаж, нежели рюкзак. Рейнджеры — подразделение специалистов, преданные всей душой стране, гордящиеся тем, что способны воевать в любых условиях и в любой момент. На протяжении трех лет я тренировался по всему миру, но не участвовал в боевых действиях. За два месяца до истечения срока моего контракта, мой отряд был отправлен в Гренаду. Ужасающие образы коротких, но кровопролитных боев, в которых я участвовал, преследовали меня во время учебы в колледже и юридической школы. Я просыпался от крика посреди ночи, весь в поту, и моя жена мягко говорила со мной, стараясь успокоить.
Со временем мне удалось подавить воспоминания, как и в случае с изнасилованием Сары, по крайней мере, внешне. Мне даже посчастливилось получить отличные оценки и окончить колледж и юридическую школу, хотя все это время я работал неполный рабочий день и одновременно пытался делать все возможное, чтобы быть хорошим мужем и отцом. Я был так занят, что мне не оставалось времени думать о прошлом. Я полагаю, что на протяжении семи лет мне мало удавалось поспать.
К тому времени как я окончил юридическую школу, мой сын Джек пошел в первый класс. Когда я отправился на собеседование в офис окружного прокурора в округе Вашингтон, то с разочарованием обнаружил, что стартовая зарплата прокурора-новичка составляет менее 25 000 долларов в год, и мне потребуется, по крайней мере, десять лет, чтобы добраться до планки в пятьдесят тысяч. Казалось, что это пустая трата большой части времени и сил за такую жалкую зарплату. Кэролайн только что открыла свою собственную танцевальную студию, и мы понимали, что пройдет некоторое время, прежде чем она начнет достойно зарабатывать. Я полагал, что смог бы заработать, как минимум, вдвое больше, чем в офисе окружного прокурора, основав свою собственную практику, даже будучи новичком, так что я открыл свою фирму в Джонсон-Сити. Я сказал себе, что после того, как накоплю достаточно денег и приобрету опыт, закрою свой офис и начну работать в качестве прокурора.
Я сразу же начал браться за уголовные дела, думая, что этот опыт пригодится мне позже, когда пойду работать в офис окружного прокурора. Я прилагал такое же количество пота и усилий на свою юридическую практику, какое я прилагал бы, если бы решил стать спортсменом, солдатом или студентом, и очень скоро я стал довольно хорош в своем ремесле. Я обнаружил, что закон предоставляет достаточную свободу действий для проницательного и предприимчивого ума, и научился принимать даже самые убийственные доказательства и переворачивать их таким образом, что они становились удобны для моих доводов. Через пару лет я начал выигрывать судебные процессы. Победы в суде принесли мне известность, и вскоре я стал самым загруженным адвокатом по уголовным делам в этом районе. Хлынули и деньги.
Я защищал убийц, воров, торговцев наркотиками, проституток, белых воротничков, домашних деспотов и пьяных водителей. Единственными делами, от которых я отказывался, были случаи, связанные с сексуальными преступлениями. Я убедил себя, что я какой-то белый рыцарь, адвокат, защищающий права обвиняемого против давящего всех и вся правительства. Со временем я сделал печальное открытие, узнав, что многие сотрудники полиции и прокуратуры, которые находились по ту сторону баррикад, не сильно отличались от преступников, которых я защищал. Их не интересовала истина — их всех заботил только выигрыш. Тем не менее мысль о переходе в прокуратуру не покидала мою голову. Но деньги не позволяли мне сделать этот шаг. Я хорошо заботился о жене и детях. Я был горд тем, что являюсь главой семьи. Я испытывал гордость от того, что в состоянии дать своим детям материальные блага и возможности, каких не было у меня. И прежде чем я осознал это, прошло десять лет.
А потом появился Билли Докери. Билли, тридцатилетний маменькин сыночек, который обвинялся в том, что убил пожилую женщину после того, как ворвался в ее дом посреди ночи.
Он был длинноволосым, тощим, глупым, и заносчивым, он не понравился мне сразу, как только мы встретились. Но он клялся, что невиновен, обвинение против него было слабым, и его мать была готова заплатить большую сумму, так что я взялся за это дело. Год спустя присяжные признали его невиновным по окончании трехдневного судебного разбирательства.
На следующий день после того, как он был оправдан, Билли появился в моем офисе пьяным и бросил мне на стол конверт. Когда я его спросил что это такое, он ответил, что это премия в пять тысяч долларов наличными. Я объяснил, что его мать уже заплатила мне гонорар. Он был пьян и настойчив. Я знал, что он безработный, поэтому задал ему вопрос о том, откуда он взял деньги.
— У той женщины, — сказал он.
— У какой женщины?
— Которую я убил. У меня их куча. Я подумал, ты заслужил свою долю.
Я выбросил его вместе с деньгами на улицу. Не было никакого смысла рассказывать полиции о том, что произошло. Правило конфиденциальности между адвокатом и клиентом не позволяло мне публично разглашать его маленький грязный секрет, а закон запрещал повторное судебное преследование Билли за то же преступление. До истории с Билли я делал то же самое, что и все остальные защитники по уголовным делам — избегал обсуждать с клиентом то, что произошло на самом деле. Меня интересовали только процедуры и доказательства. Однако когда Билли ударил меня по лицу истиной, я понял, что в течение многих лет обманывал сам себя. Я понял, что моя профессия, моя репутация, как я воспринимаю сам себя, являлись не более чем фасад. Я был шлюхой, которая продает свои услуги тому, кто больше заплатит. Меня не интересовала истина. Я был заинтересован в победе, потому что победа означала поступление денег. Я полностью потерял чувство чести. Я почти потерял чувство собственного достоинства.
Когда ко мне пришло осознание этого, я захотел полностью отказаться от юридической практики. Но мои дети еще учились в школе, и в скором времени должны были пойти в колледж. Кэролайн хорошо управляла нашими деньгами, но у нас не было достаточно накопленных средств, чтобы я мог отказаться от практики. Поэтому мы с Кэролайн обсудили все и решили, что я продолжу работать, пока дети не закончат школу и не поступят в колледж. Тогда мы и решим, чем я буду дальше заниматься в жизни.
Я сразу же начал сокращать количество дел, за которые брался. Дела, которые я вел, где подсудимым грозила смертная казнь, и которые мне были назначены судьей в качестве мести за те дни, когда я переворачивал факты и помогал выйти на свободу таким людям как Билли Докери. Мой сын уже учился в колледже, а дочери оставалось отучиться последний год в средней школе. Менее чем через год я надеялся покончить с делами, которые вел, и уйти из профессии, в которую пошел из-за дяди Раймонда, хотя это и не было основной причиной.
Уже почти стемнело к тому времени, как я вернулся из Маунтин-Сити. До сих пор мой день рождения казался мне полным провалом. Джонни Уэйн с кляпом во рту, то, как я практически развалился на части в комнате мамы, воспоминание об изнасиловании Сары снова и снова проигрывалось в моей голове. Кроме того, я не смог связаться с Кэролайн или с кем-то из моих детей по мобильному. Я десятки раз звонил им на обратном пути из гор.
Наконец, я въехал на подъездную дорожку к дому, и нажал на кнопку открытия двери гаража. Тот оказался пуст. Рио, моя десятимесячная немецкая овчарка, выскочила из гаража и начала обыденный ритуал наматывания кругов вокруг автомобиля. Я спас Рио из довольно плохой ситуации, когда ему было только два месяца, и стал его героем. Когда он видел меня, подъезжающим каждый день к дому, то испытывал волнение, которое в этот раз оказалось слишком сильным для его юного мочевого пузыря. Как только я вышел из машины, он написал мне на ботинок.
Где же они могут быть? Я не вижу машины моего сына. На прошлой неделе мы говорили с ним по телефону, и он обещал пойти вместе с нами на ужин в мой день рождения. Я всерьез задумался о том, чтобы плюнуть на все и пойти куда-нибудь, чтобы заглушить мои печали, но все же решил зайти и посмотреть, не оставили ли они мне записку. Конечно же, они не могли запамятовать про мой день рождения. Это были люди, которых я любил больше всего на свете. Они бы никогда не забыли про мой день рождения. Мы всегда очень торжественно отмечали его.
Кэролайн ничего не сказала мне этим утром, но я вышел рано в 5:30 утра и помылся в тренажерном зале после того, как потренировался. Она и Лили все еще спали, когда я уходил. Может быть, они все-таки забыли?
Или, возможно, что-то не так? Что-то должно было быть не так. Я с минуту чесал Рио за ушком, затем пошел и открыл дверь, которая вела на кухню. Внутри было темно. Я впустил собаку вперед себя. Царила тишина.
— Привет! Кто-нибудь есть дома?
Я включил свет на кухне.
С потолка свисал огромный плакат, который простирался вплоть до пола, и был шириной не менее двух метров. Он походил на плакат, которые делают болельщики футбольной школьной команды, который держат на поле во время игры.
На нем ярко-синими буквами было написано:
«С Днем Рождения, папа!
МЫ ТЕБЯ ЛЮБИМ!»
Я рассмеялся, когда из-за угла гостиной на кухне появилось трио, распевавшее «С днем Рождения, тебя». Все трое были одеты в полосатые пижамы и улыбались, как чеширские коты. Они держались за запястья друг друга. Семейная банда Диллардов. Жалость к самому себе испарилась, и я раскрыл свои руки для дружеских объятий.
Кэролайн объявила, что они ведут меня на ужин, и затем отправились быстро переодевать эти дурацкие пижамы. Я решил пойти в «Кафе Пасифик»— тихое, маленькое местечко на окраине Джонсон-Сити, где подавали лучшие морепродукты в городе.
Пока я сидел в ресторане, поглощая креветки и гребешки в невероятном тайском соусе, я смотрел на их лица, остановившись, наконец, на Кэролайн. Я влюбился в самую красивую девушку, которую увидел много лет назад, но сейчас она стала еще краше. Ее волнистые каштановые волосы переливались в свете свечей. Ее гладкая, светлая кожа и глубокие карие глаза, которые засветились, когда она поймала меня за разглядыванием и застенчиво улыбнулась, отчего на ее левой щечке появилась ямочка. У Кэролайн было подтянутое, гибкое тело танцовщицы, но при этом мягкое и округлое там, где надо. Она занималась танцами всю свою жизнь и до сих пор работала в небольшой танцевальной студии. Лили была полной ее копией, за исключением того, что ее волосы были светлее, а глаза – орехового цвета. Ей — семнадцать и она училась последний год в средней школе. Она хотела стать танцовщицей, или фотографом, или художницей, или актрисой на Бродвее.
Джек очень похож на меня. Ему только что исполнилось девятнадцать, и он — высокий и мускулистый, с темными волосами и задумчивыми глаза, почти черными. Джек является одним из лучших студентов и очень хорошим спортсменом, целью которого — играть в профессиональный бейсбол, и он работает над этим с пылом фанатика. Мы вместе с ним провели бесчисленные часы, тренируясь на бейсбольном поле. Он бил, пока на его руках не образовывались мозоли, бросал, пока не начинала болеть рука, поднимал тяжести, пока его мышцы не начинали гореть, и бегал, пока держался на ногах. Его усилия окупились в виде стипендии в университете Вандербильта.
Когда официант принес шоколадный торт. Кэролайн начала рыться в сумке, достала свечу, воткнула ее в торт и зажгла.
— Загадай желание, — произнесла она.
— И не говорит нам какое, — добавила Лили.
Она повторяла это каждый год.
Я молча пожелал себе: одного невиновного клиента. И чем скорее, тем лучше.
Джек сунул руку под стол и вытащил маленькую плоскую коробку, обернутую в подарочную бумагу.
— Это от всех нас, — сказал он.
Я открыл коробку. Там лежала записка, написанная рукой Кэролайн:
«Следуй за своим сердцем. Следуй за своими мечтами. Мы все будем там, куда бы эти мечты тебя не привели. Мы любим тебя».
Она не меньше меня хотела, чтобы я бросил профессию юриста, так как считала, что моя работа заставляет меня воевать с самим собой. Не раз она говорила мне, что никогда не видела человека в большем противоречии с самим собой. Она подталкивала меня поступить в вечернюю школу, чтобы получить сертификат учителя средней школы и тренера.
Внутри коробки лежали билеты на игру «Атланта Бравс» в июле.
— Я освобожу твой календарь, — сказала Кэролайн. — Мы все пойдем. Не смей планировать ничего на выходные.
— Конечно, нет, — пообещал я. Это было чудесно.
Мы закончили с десертом и около девяти отправились домой. Когда я въехал на подъездную дорожку, свет фар скользнул по крыльцу, и в десяти метрах слева от двери гаража я заметил какое-то движение. Мы жили изолированно на десяти акрах земли на утесе с видом на озеро Бун. Когда мы отправились в ресторан, то оставили Рио в доме. Я остановился недалеко от гаража и вышел из машины. Я слышал, как Рио яростно лает внутри.
— Иди и включи свет над крыльцом, — сказал я Кэролайн. — А вы оставайтесь в машине.
— Нет уж, — возразил Джек, и вылез с заднего сиденья.
Я поднялся на крыльцо. Джек был рядом со мной. Кто-то поднялся с качелей на крыльце и встал.
— Кто там? — спросил я.
Тишина. Затем на крыльце вспыхнул свет. Рядом с качелями в шортах и зеленой футболку, на которой было написано «Возьми меня, я — ирландка», стояла моя сестра Сара.
12 апреля