Он начал тяжело дышать и его голубые глаза выглядели так, словно сейчас выскочат из орбит. Он походил на вулкан, готовый взорваться от ярости.
— Ты забрал у меня отца! — закричал он.
Что? Я забрал у него отца? Странный комментарий удивил меня.
— Я ничего не сделал твоему отцу.
— Ты сказал людям, он был в том ужасном месте! Ты говорил, что он потонул в грехе! Я слышал тебя в зале суда.
— Я сказал людям правду. Твой отец взял деньги, полученные от проповеди и потратил их в стриптиз-клубе.
— Лжец! Богохульник!
Он попытался подняться, но я сильнее надавил на мушкет на его горле, перекрывая дыхание. Он снова замер, и вдруг ко мне пришло осознание. Выражение его лица, нелепый комментарий, боль в голосе, сказали мне, что я разрушил мощный образ отца. Что сказала Диана? Он боготворил своего отца.
Слова, которые я произнес в суде, по-видимому, оставили зияющую рану в его душе, и рана нагноилась.
Я надавил на оружие и наклонился к нему поближе.
— Твой отец не был тем, кем ты его считал. Я в этом не виноват. И я не забирал его у тебя — он сделал это сам. Запомни, что я сказал. Если еще раз приблизишься ко мне, то присоединишься к своему отцу. Я пристрелю тебя на месте.
Он сузил глаза и взглядом впился в меня.
— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла….
— Закрой рот! — рявкнул я с такой силой, что обрызгал его слюной.
Я схватил Тестера за подбородок левой рукой, повернул голову в сторону и сильно надавил на сонную артерию. Пятнадцать секунд спустя он снова был без сознания. На мгновение я представил себе, как я разношу его череп. Если убить его, то больше не придется о нем беспокоиться. Но я не смог бы этого сделать. Я встал, повернулся и побежал прочь.
Полчаса спустя, управляя машиной в темноте и тишине, гнев и возбуждение от того, что произошло, вместе с адреналином, начали утихать. В своем воображении я представлял, как голова Тестера-младшего взрывается, когда я бью его мушкетом, и от этой фантазии я ощутил удовлетворение. Я вспомнил запах мочи и его затрудненное дыхание на моем лице. Меня начало трясти, и вскоре я дрожал так сильно, что мне пришлось свернуть на обочину дороги и остановиться.
Что я только что сделал? Посреди ночи явился в дом к человеку, напал на него, угрожал, и даже подумывал об его убийстве. Мысли не давали мне покоя:
«Но он пытался убить тебя».
«Это не имеет значения, и ты это знаешь. Ты не убийца. Сколько людей ты защищал, совершивших что-то глупое и жестокое, потому что они думали, что это правильно? Будь разумен».
Я думал о его взгляде, пока сидел верхом на нем. Я хотел напугать его так сильно, чтобы он оставил меня и мою семью в покое, но этот взгляд, этот злой, наполненный болью, безумный взгляд сказал мне, что я потерпел неудачу. Он не боялся меня. Либо он слишком сильно ненавидел меня, чтобы бояться, или просто был совершенно сумасшедшим. Пока я пытался унять дрожь, я взглянул на себя в зеркало заднего вида.
— Кэролайн была права — громко сказал я вслух. — Ты такой же сумасшедший, как и он.
23 июня
9:20
Голова агента Ландерса раскалывалась, болели спина и плечи. Маленькая чирлидирша из колледжа, с которой он развлекался всю прошлую ночь, оказалась более спортивной, чем он себе представлял. Не то чтобы он ее запомнил. Причина заключалась в том, что он выпил почти целую бутылку «Джим Бима».
Ландерс сидел за столом, перебирая коробку с вещественными доказательствами по делу Энджел Кристиан. Позже он должен был встретиться с Джо Диллардом, который имел право ознакомиться с вещественными доказательствами. Ландерс не пошел бы в офис Дилларда, а адвокат не пришел бы к нему, поэтому они договорились встретиться в одном из залов в здании суда сегодня днем.
Ландерс волновался из-за этого дела. Дикон Бейкер предъявил обвинение девушке без достаточных доказательств, надеясь, что либо она признается сама, либо свалит все на Эрлин Барлоу. Но она не сделала ни того, ни другого, и теперь ее интересы представлял Диллард. Диллард был еще той сволочью, но знал свое дело. Ландерс подозревал, что они с Диконом скорее всего проиграют дело, и с учетом того, что судья Грин назначил суд за пару недель до выборов в августе, все могло только ухудшить ситуацию. Если Дикон проиграет это дело, то, вероятнее всего, проиграет и выборы.
Ландерс не беспокоился о Диконе, но он долгое время был в игре и знал, что дерьмо всегда тянет за собой вниз. Если они проиграют дело, прокурор немедленно начнет искать виновных. И так как именно Ландерс проводил расследование, Дикон обвинит его в первую очередь. Прокурор стал бы говорить всем подряд, что это вина Ландерса, и что именно он убедил его предъявить обвинения против Энджел без достаточных доказательств. Если это произойдет, то Ландерс может попрощаться с шансом на повышение, когда его босс, наконец-то, уйдет в отставку.
Только он взял в руки фотографию Энджелы с синяком на лице, как раздался звонок от секретаря.
— Звонит человек, который утверждает, что у него имеется информация по убийству Тестера, — сказала она.
Ландерс нажал на мигающую кнопку линии.
— Это кто?
— Меня зовут Вирджил Уотерсон. У меня имеется информация, которую вы можете использовать.
— Какая информация?
— Насколько я понимаю, часть человеческого тела была обнаружена возле моста Пикен? Не так ли?
Пустой звонок. Какой-то извращенец хочет поговорить о члене мертвого проповедника.
— Так. И что?
— Около часа ночи в день убийства я ехал по мосту. Где-то на его середине стояла машина. Когда я подъехал ближе, то увидел женщину, стоящую возле перил. Возможно, она что-то бросила в воду.
Что это? Свидетель? Где он был до сих пор?
— Вы ее рассмотрели?
— Да! Ее машина находилась на противоположной от меня полосе, и она возвращалась к ней. Она попала в свет моих фар. Женщина средних лет, одета в пиджак с каким-то звериным принтом, и на ней были такие обтягивающие брюки, которые я никогда не видел. Ярко-рыжие волосы.
Эрлин Барлоу. Это должно быть она. Ландерс начал делать заметки.
— Вы узнаете ее, если увидите снова?
— Наверное.
— А машину? Сможете?
— Да, сэр. Мост узкий, поэтому мне пришлось притормозить, чтобы проехать мимо нее. Это был Корвет. В отличном состоянии.
— Вы рассмотрели номер машины?
— Нет. Простите.
— А цвет?
— Было темно, но я почти уверен, что она красного цвета.