— Ты думаешь, она сделала это, чтобы помешать той давать показания против Энджел? Фрэнки, я думаю, ты спешишь. Зачем ей рисковать, убивая кого-то, чтобы помочь Энджел? Малышка жила здесь всего пару месяцев, когда мы ее арестовали. Барлоу едва ее знает.
— В данном случае, я думаю, что Барлоу, возможно, убила проповедника.
— Тогда зачем ей убивать свидетеля, который мог нам помочь осудить кого-то другого? Нет логики. И если ты не забыл, у нас гораздо меньше доказательств против Барлоу, чем против Энджел.
Ландерс ненавидел работать с молодыми прокурорами: они были слишком глупы, чтобы выжить.
— Сегодня утром Дикон рассказал мне о свидетеле, который видел Барлоу на мосту, — сообщил Мартин.
— А знаешь, что Дикон сказал мне об этом свидетеле? Он заявил, что тот ненадежен. Он считает, что тот ни за что не смог бы узнать ее в такой темноте. Он сказал мне не обращать на него внимания.
— Фил, что мы будем делать? И с Хейс дело было достаточно слабым. Без нее я просто могу приостановить дело.
— Прежде всего, я не рвался бы выставить ее перед судом присяжных. Можешь поблагодарить за это своего босса. Он сказал, что хочет раскачать дерево.
— Шел бы он со своим деревом. Диллард надерет мне задницу в суде. Я стану посмешищем. Все газеты и телеканалы в округе освещают ситуацию, и все увидят в прямом эфире, как я терплю неудачу. Приближаются выборы. Вы, ТБРовцы, можете не обращать особого внимания на такие вещи, но проигрыш громкого дела об убийстве за неделю до выборов — далеко не лучшая вещь с политической точки зрения. Бейкер уволит меня.
— Это не поможет и моей карьере, Фрэнки.
— Почему мы не оформили ее в качестве важного свидетеля?
— Потому что она никогда не намекала, что может куда-то деться.
— Ты знал, что она была наркоманкой?
— У меня были некоторые подозрения.
Ландерс почувствовал, как по его ноге скользит рука, и он оттолкнул ее в сторону. Рука вернулась, и он снова отшвырнул ее. Он подумал о том, как сильно ненавидит юристов, в том числе прокуроров! Каждый раз, когда что-то не получалось, они обвиняли в этом полицию. Он также теперь не мог стареющих крашенных блондинок, подобных той, что лежала в его постели. Он хотел, чтобы она просто встала и ушла.
— Мы должны постараться извлечь из этого максимум пользы, — сказал Фрэнки. — Я недавно разговаривал с Диконом, и мы вместе составили план. Что касается дела Кристиан, мы сделаем предложение Дилларду, от которого он не сможет отказаться, но если это не сработает, то нам понадобится твоя помощь.
— Фрэнки, я в отпуске до конца недели. Позвони мне в понедельник.
Ландерс повесил трубку и повернулся к женщине, выглядывавшей из-под простыни. Ресница на левом глазу у нее была длиннее раза в два, чем на правом. Эта аномалия, вероятно, была вызвана бурными сексуальными играми этой ночью. Без сомнения, он найдет ее позже в постели. Фу! Корни ее светлых волос были черными, как и родинка над левой ноздрей. Ландерс понятия не имел, как ее зовут.
— Вставай, — сказал он. — Пора уходить.
— Не хочешь еще немного поиграть?
— Вставай и убирайся отсюда.
Женщина начала собирать одежду, разбросанную на полу между кроватью и дверью. Она была обнажена, и Ландерс, наблюдая за ней, хотел, чтобы она прикрылась. Сзади ее бедра были покрыты целлюлитом, а отвисшая задница дергалась, как желе. Когда она встала и посмотрела на него, он пришел к выводу, что ей уже за сорок. Ландерс предпочитал молодых женщин, гораздо более молодых. Сколько же он выпил?
Он натянул простыню на голову и откинулся назад.
— Можешь одеться внизу, когда будешь уходить, — сказал Ландерс. Его начало тошнить.
Он услышал, как она подошла к двери спальни, и стянул простыню, чтобы в последний раз взглянуть на нее и напомнить себе, почему он не должен так много пить. Открыв дверь, она повернулась к нему лицом.
— Ты паршивый любовник, — сказала она и вышла.
— Как будто ты это помнишь.
Ему необходимо было принять душ. Он отбросил простыню и обнаружил ее. Накладная ресница лежала всего в нескольких сантиметрах от его правого бедра. Она была похожа на мертвую сороконожку. Ландерс почувствовал, как у него скрутило живот. Ему удалось добраться до ванной комнаты как раз вовремя.
11 июля
7:00
Когда мы поместили маму в дом престарелых, то перевезли туда часть ее мебели: шкаф, два стола, лампу и кресло. Мы думали, что ей будет легче адаптироваться и чувствовать себя там более комфортно.
Я провел день, разбирая фотографии. Одна из них, на которой был изображен один из моих пап – член школьной футбольной команды, теперь висела справа от телевизора. Мама попросила меня повесить фотографию там, чтобы она могла любоваться ею с кровати. А теперь она даже не помнила, кем он был.
Я прибыл к ней в семь часов утра и обнаружил ее, лежащей на спине с остановившимся взглядом. В течение нескольких недель она молчала, мочилась под себя и пускала слюни. Слюна текла из уголка ее рта и намочила наволочку. Я вынул свежее белье из стенного шкафа и пошел искать сиделку. Я ждал в коридоре, пока та меняла подгузник маме. Я не мог сделать это сам.
Когда медсестра закончила, я вернулся в комнату и сел. С того дня, как я рассказал ей о Раймонде, у меня появилась привычка общаться с ней, хотя она не понимала ничего из того, о чем я ей говорил. Я превратил свои визиты в сеансы мини-терапии без психиатра. Чаще всего я говорил о своих делах и постоянном конфликте с самим собой.
— Мне просто повезло, да, мам? — сказал я. — Я веду дело, мой клиент невиновен, а сын жертвы — психопат. Все дома напуганы до смерти. Каждую ночь мы дважды проверяем, чтобы все окна были закрыты, а двери заперты. У меня спрятано оружие по всему дому. Мы проводим половину времени, глядя в зеркала заднего вида и оглядываясь через плечо. Это безумие. Но знаешь что? Вся эта система сумасшедшая. Уже более десяти лет я нахожусь в этом странном мире лжи и мошенничества, в котором неизвестно слово «честь». Все это просто извращенная игра, и выигрывает тот, кто лучше всего лжет. Они называют это системой уголовного правосудия. Что за чушь. Обвиняемые, полицейские, прокурор — все лгут и обманывают, защитники делают то же самое, а судьи — даже не стоит говорить. Американская правовая система оказала бы большую услугу, если бы могла каким-то образом избавиться от половины действующих судей и начать все сначала...
Зазвонил мой мобильный телефон. Это была Кэролайн.
— Только что позвонил Дикон Бейкер. Вчера они обнаружили Джули Хейс мертвой в ее доме. Он хочет, чтобы ты приехал к нему. Он собирался предложить тебе сделку.
Я наклонился и поцеловал мать в лоб. Этого я никогда не делал, когда она была в сознании.
— Я люблю тебя, мама. Я должен идти, но я рад, что мы могли немного поговорить. В следующий раз я расскажу тебе о Мейнарде Буше
11 июля
9:00 утра
Дикон Бейкер и Фрэнки Мартин ждали меня в зале заседаний, в котором в обоих углах на маленьких столиках стояли вазы с искусственными цветами, а стены были заставлены книжными полками, набитыми устаревшими юридическими книгами и полицейскими журналами. Потолок был низким, а в углах уже образовалась плесень. Освещение было таким же плохим, как и в тюрьме.
— Мистер Диллард, — сказал Бейкер, когда я вошел. — Полагаю, вы знаете моего помощника Фрэнки Мартина?
— Да.
Я пожал им руки и сел за длинный стол спиной к стене. Бейкер и Мартин сели напротив меня. Бейкер напоминал одного из сказочных гномов из «Чарли и шоколадная фабрика» Роальда Даля. Он был невысоким, пухлым, лысым, и всегда носил подтяжки. Он также курил толстую сигару, хотя курить в здании было запрещено. Запах и дым были отвратительны.
— Вы готовы к процессу? Я сожалею о вашем свидетеле, — не удержался я.
— Конечно, — ответил Бейкер. — У нас и без нее достаточно улик.
— Я так понимаю, вы, господа, хотите обсудить вопрос о судебном урегулировании.
— Совершенно верно, — ответил Бейкер. — Давайте будем честны друг с другом. Возможно, мы сможем отложить в сторону наши претензии.