— Диана. Разве... разве жених не рассказал вам обо мне?
Ее глаза расширились.
— Мой жених?
— Да. Я его подруга. Я столько о вас слышала. Он говорил, что в это время вы будете дома. Простите за столь поздний визит.
— Да.
Я оглянулась, кусая губу. Необходимо войти в дом. Обычно, подходя в беседе к этому моменту, меня приглашают войти. Обычно люди предпочитают не торчать на пороге прохладными ночами, да и как-то я не заметила, чтобы кто-то испытывал чувство неловкости, приглашая к себе в дом хрупкую девушку-подростка. И вот что мне теперь делать?
— На самом деле, мне необходимо кое-что сказать вам, — пробормотала я.
— Да, ну что ж, что бы вы ни хотели сказать, можете говорить это здесь, — произнесла она, расслабленно прислонившись к дверному косяку, ясно демонстрируя, что она выше и сильнее меня. Весь ее вид выражал четкий недружелюбный настрой.
— Ну... я... я не хочу делать это здесь, — сказала я как обиженный ребенок. Она скептически посмотрела на меня.
— Бывает, что ж, это так печально, правда?
Дело слишком затянулось. Чересчур долго. Длинные беседы вызывают подозрения, а я не стремлюсь нарываться на подозрения.
— Я беременна от вашего жениха, — выпалила я. Жестоко, но, по-моему, вполне эффективно.
И это сработало.
Она ахнула. Шокированная, ошеломленная, преданная, она отступила на расстояние достаточное, чтобы я смогла протиснуться внутрь и закрыть дверь. Со щелчком она встала на место. Протянув руку, девушка слабо опустила ее мне на плечо.
— Ты врешь, — с надеждой прошептала она. Я помотала головой и медленно повела ее в соседнюю комнату, стоя лицом к ней и одновременно отступая.
— Я не вру, — сказала я, изображая стыд. В душе у меня растекалось мрачное удовлетворение. Эта комната идеально мне подходила. Плотные темные шторы, сквозь которые никто и тени не разглядит. Большое пространство с ковром посередине, лежащим между диваном и телевизором.
Она опустилась на кожаный диван и обхватила голову руками. Глубоко задышала. Вдох, выдох, вдох, выдох. Надеюсь, она успела насладиться этими вздохами.
Я встала перед висящим на стене телевизором с плоским экраном и приготовилась. Она сидела на диване, сгорбившись, обхватив голову руками и уставившись в ковер. И стала такой маленькой. И так удобно близко к полу.
Эта часть мне нравилась. По большей мере, я позволяла происходящему плыть по течению. Глупо, наверно, но я была прекрасно подготовлена и часто тренировалась в этом искусстве. Я знала наиболее действенные способы убийств и умела избегать лишнего шума.
Я помнила правила, которым обучала меня мама, заставляя повторять их каждый вечер, пока я их не просто выучила, пока я не начала жить ими, пока они не отпечатались у меня в душе. Первое — не существует таких понятий как «правильное» и «неправильное». Второе — соблюдай осторожность. Третье — при возможности используй ноги, потому что они самая сильная часть тела. Руки — самая слабая. Четвертое — бей сразу насмерть. Не трать время. Первый удар должен быть и последним, если это возможно. Пятое — письма — единственный закон.
И я помнила множество жарких деньков, один за другим: спарринги, пот, синяки, обучение убивать голыми руками...
Другие, более тихие и точные способы убийств, такие как яды или ножи, оставляли документальный след и необратимые доказательства. Я многое могла спустить на волю случая, убивая голыми руками, но, по крайней мере, могла быть уверена, что не выдам себя.
— Мне жаль, — искренне сказала я. Он наклонилась, обнимая колени, содрогнулась, и ее голова обессилено опустилась к полу.
— Но... поэтому он решил уйти? Из-за тебя? Поэтому он захотел уйти, он не может бросить...
Она начала поднимать голову, отрывая ее от колен; ей хотелось взглянуть мне в глаза. Но я и так затянула.
Я шагнула вперед и, до того как она успела посмотреть на меня, ударила коленом ей в нос. А она действительно обладала красотой. Элегантной и бросающейся в глаза.
Я услышала и почувствовала хруст ломающейся кости. Лили открыла рот, чтобы закричать, но я усилила нажим и вбила осколки кости ей в мозг, и она умерла.
Она повалилась вперед на черный ковер, розовый пушистый халат придал ей вид некоего гротескного цветка. Быстро, тихо и просто. Я опустилась на корточки и перевернула ее. Кровь, напоминающая вишневую микстуру от кашля, стекала с ее изуродованного лица. Глаза были широко распахнуты. Такими я их и оставила. Затем проверила, не попала ли на меня кровь. Пятна крови трудно отстирать, и одним я уже обзавелась, на колене. Придется избавиться от этих джинсов.
Осторожно, стараясь ни к чему лишнему не притрагиваться, я сняла одну перчатку и проверила пульс и дыхание. Ни того, ни другого. Снова натянув перчатку, я вытащила из кармана влажную губку и тщательно потерла место на ее шее, к которому прикасалась. И убрала губку обратно в карман.
Я залезла в карман своих джинсов и вытащила письмо.
Выпрямившись, я посмотрела на нее. На ее изуродованное лицо, покрасневшие глаза и очень красивые волосы.
— Извини, — холодно произнесла я.
Я бросила письмо ей на грудь и ушла, пока уголки бумаги впитывали кровь.
Выйдя на улицу, где ночной воздух начал кусать мою кожу, я думала о том, как гладко все прошло. О точности, о порядке. О том, что никто не скажет мне, что это неправильно или отвратительно.
Помните, я говорила, что не наслаждаюсь убийствами?
Я врала.
Глава 6
Папа, как часто бывало, уехал еще до восхода солнца. Меня разбудил хлопок входной двери; я спала чутко, а дверь была громкой. После его ухода я уже не могла уснуть. Где-то час лежала полувменяемая, изучая потолок, даже не шевелилась, пока не прозвенел будильник, означающий, что пора вставать и собираться в школу.
В 6:30 в халате и тапочках я спустилась вниз; мне срочно требовалось чего-нибудь выпить. Я наткнулась на маму, сидящую на нижних ступенях лестницы спиной к перилам. Когда я подошла, она поднялась и обернулась ко мне.
— Ты сегодня рано, — заметила я, преодолевая последние несколько ступенек. Ее голубые глаза, широко открытые и слезящиеся, мягко сверкнули в мою сторону.
— Правда?
Я приподняла брови. Она выглядела уставшей.
— Не спалось?
Она пожала плечами.
— Полагаю, что так.
— Опять кошмары?
— Да.
Я посочувствовала ей — я знала какими жуткими могут быть кошмары, как сильно они ее подкашивали. Она никогда не вдавалась в подробности подобных снов, но я понимала, что они были пропитаны кровью, ужасами и призраками прошлого.
— Ты в порядке?