Я даже не заметила, как дошла до нужного кабинета.
Я остановилась перед дверью. Еще рано. Да, зайти в кабинет придется, но как же мне этого не хотелось. Ведь там меня поджидали два монстра. Первым была Мэгги, а другим — очевидное отсутствие Майкла.
Но ловить помощи в коридоре бессмысленно. И я вошла в класс.
Первое, что я отметила — пустота на парте Майкла. Мне казалось, что кто-нибудь оставит на ней цветы или записки. Хоть что-то. Я предполагала увидеть фотографии и письма, букеты и лепестки, что будут красиво опадать на пол — однажды я уже такое видела, тогда кто-то умер в автомобильной аварии. Так же обычно делают, когда кто-то умирает, или я ошибаюсь?
Однако здесь ничего такого не было. Только парта, которую обходили по широкой дуге и округлив глаза.
И Мэгги. Которая сидела одна-одинешенька в пяти футах от ближайшего человека. Волосы у нее были распущены, кудрявые и дикие, на шее аккуратно накрахмаленный воротничок. Она откинулась на стул, а ноги положила на стол, сидя вполоборота к двери, чтобы видеть каждого входящего.
Лицо ее выражало полнейшее счастье.
Наши взгляды пересеклись.
— Привет, — сказала она.
В классе стало в два раза тише. Между нами с Мэгги разверзлась пропасть. И ощущалось это слишком явно. Где-то дворе застонало от ветра дерево, мимо окна пролетели листья, все это напоминало дешевый фон старого кино.
— Привет, — тихо ответила я.
Спрятав руки в карманах, я подошла к ее парте.
На минуту она призадумалась над дальнейшей фразой.
— Он мертв, — просто сказала она на грани шепота.
— Да... — отозвалась я еще тише, чем раньше. Никто на нас даже не посмотрел.
Она запрокинула голову, откидывая волосы назад, и глубоко вздохнула. А когда выдыхала, с губ у нее сорвался тихий смешок. Смешок, который можно было спутать с оханьем. Холодный и безжалостный.
— Его больше нет, — счастливо пробормотала она тихо, чтобы это слышали только мои уши, я же смотрела на нее в ужасе.
По расписанию философия стояла перед обедом, и вот стоило бы мне опасаться появляться на ней, но отчего-то я испытывала какой-то болезненный восторг вкупе с любопытством. «Предвкушение» — вот слово, которое лучше всего описывало мое состояние. Я знала о подозрениях доктора Марцелл. Кроме нее вроде бы никто не сомневался. Интересно, как же она себя поведет?
Я заняла место на задних партах. А на столе Майкла снова никаких цветов не наблюдалось. Просто пустота: вот он был, и вот его нет.
Напомнив себе принять самый несчастный вид, я обвела глазами рассаживающихся после звонка одноклассников. В противоположной части класса поднялась с места доктор Марцелл и, дойдя до двери, закрыла ее. Взгляды всех присутствующих проводили ее до доски. Она испытующе оглядела наши лица и спустя некоторое время заговорила.
— Произошло нечто страшное. — Кинжалы. Ее слова резали подобно кинжалам.
Больше книг на сайте - Knigoed.net
Страшное? Почему же сразу страшное? Конечно, его убили, и смерть его многих задела, но не так, чтобы страх навевать. Майкл был сволочью. И не просто сволочью — а абсолютно невменяемой сволочью. Он был опасен. С его смертью все смогли наконец выдохнуть.
— Я знаю, что вы поняли, к чему я веду. Каждый из нас обратил внимание на пустующую парту. Всем вам рекомендовали побеседовать с психологом, хотя бы единожды, поэтому я не стану тратить наше общее время на обсуждение произошедшего. Однако мне хочется затронуть одну тему, которая, на мой взгляд, напрямую касается возникшей ситуации.
Все молча внимали ей.
— Сегодня, — сказала доктор Марцелл, — мы обсудим такое понятие, как «зло».
Она посмотрела на меня. Я опустила глаза.
— У меня к вам вопрос: скажите мне, — начала она, медленно расхаживая по классу, — «зло» — это однозначное понятие?
На миг воцарилась тишина; а потом кто-то прошептал:
— Нет.
— Любопытно. Почему нет? — спросила доктор Марцелл.
Ответивший не захотел продолжить свою мысль, поэтому доктор Марцелл окинула класс взглядом. И не найдя желающего, вызвала сама.
— Мария, — она указала на блондиночку за первой партой. Бедная Мария не знала, что ей ответить, но через несколько секунд она догадалась, в какую степь уйти.
— Аналогично с... моральным нигилизмом. В том смысле, что истинного зла не существует, потому что зло относится к социальному конструкту.
— Верно. — Доктор Марцелл снова обошла класс, затем замерла. — Но по этой логике выходит, что Гитлер — не был истинным злом?
— Нет, нет, я не это имела в виду, — выдохнула Мария.
Дэмиен, сидящий рядом со мной, добавил:
— Мне кажется, что все, что посередке, типа кражи чипсов или подделка подписи на мелкой бумажке — нельзя относить к злу. А что касается более серьезных вещей, вроде убийств, уже зависит от общества, в котором мы живем. Потому что где-то убийства считаются нормой, а где-то абсолютным злом. Ну а что-то вообще нельзя отнести к злу — скорее списать на безумные обстоятельства, например, когда голодающий ворует еду. Но все равно, это зависит от того, кто ты, где ты и какое общество тебя окружает. Однако... если речь уж зашла о массовом геноциде... это точно зло, независимо от окружающих обстоятельств и общества.
Доктор Марцелл улыбнулась.
— То есть, Дэмиен считает, что любое «зло», кроме крайней его степени, основывается на обстоятельствах. Все ли согласны с подобным аргументом?
Ребята начали негромко соглашаться.
— Итак, — осторожное продолжила доктор Марцелл, — а убийство Майкла относится к злу?
В этот миг кислород словно покинул наш класс. Все затихли. Замерли. Не веря, что вопрос действительно прозвучал из ее уст. Ответ очевиден — каждый приписал его убийство к злу. Спрашивать подобное как-то кощунственно. Даже на мой взгляд. Вспомнить только, как оплакивала его мать. Подобный вопрос словно перечеркивает испытанную ею боль.
Хотя, если призадуматься, ничего подобного я испытывать не должна.
Следующие слова доктор Марцелл подбирала очень тщательно. Пришлось. Потому что слишком опасная тема. Честно говоря, услышь ее сейчас кто-нибудь еще, ее бы незамедлительно уволили. Я понимала, что в основном все ее слова нацелены на меня. Не проходило и секунды, чтобы она на меня не взглянула. Да, она подозревала меня. Но можно же было выбрать способ поэлегантнее. Я не выказывала никакой лишней реакции.
— Майкл был... несчастным человеком, — тихо произнесла она, ее слова накрыли нас налетом беспокойства. — Довольно многие, включая полицию, а также некоторых родителей и учителей, решивших остаться анонимными, рассмотрели в его действиях и поведении признаки диссоциального расстройства личности9. — И продолжила дальше, убедившись, что все мы поняли, о чем она говорила. — Диссоциальное расстройство личности заставляет человека пренебрегать принятыми в обществе нормами и правами другого человека. Нарушение чьих-либо прав, если оно достаточно велико, можно соотнести к злу. В перспективе он мог стать этим злом. Так что я повторю свой вопрос: можно ли считать убийство Майкла злом?
На этот вопрос не было альтернативного ответа. Естественно, ответ мог быть только — да, это зло. Ответь кто-то обратное — и его посчитают психом. Вопрос-ловушка.
— Конечно же это зло, — уверенно произнесла я.
Она резко обернулась ко мне.