— У мамы с папой нормальный отношения. Просто он не домосед. Не нравится ему это.
— И ты спокойна к этому?
— Честно говоря, иногда я просто забываю о его существовании. — Перед глазами всплыл образ — две тени одновременно бредут к дому, замечают друг друга, но едва в состоянии выдавить по слову. Он тоже забывал о моем существовании.
Я поняла, что у меня неплохо это выходит. Забывать. Забывать Черри, папу, забывать, что я не была нормальным подростком.
Повисло молчание. Мы находились недалеко от моего дома, расположенного около главной магистрали. По ней тихо мчались автомобили. Я спрятала голову в коленях.
— Ой! — вырвалось у Мэгги.
Я подняла голову и проследила за ее взглядом.
— О.
На той стороне улицы в ожидании светофора с пакетами в руках стояла доктор Марцелл.
— Так непривычно видеть учителей вне школы. Постоянно забываю, что у них есть и другая жизнь, — заметила Мэгги.
— Она живет неподалеку? Никогда ее здесь не встречала.
Мэгги пожала плечами.
— А мне откуда знать?
— Это так странно, — хихикнула я.
Замолчав, я вспомнила о подозрениях доктора Марцелл в мой адрес.
Она стояла на углу, волосы ее развевались под легким ветерком. Я смотрела на нее с любопытством. Мэгги тоже. Доктор Марцелл спокойно оглядывалась по сторонам, занимая себя таким образом в ожидании зеленого сигнала светофора.
И заметила нас. Она застыла; как только в ее взгляде мелькнуло узнавание, я улыбнулась и помахала рукой.
— Здравствуйте, доктор Марцелл! — крикнула Мэгги.
Слишком далеко, чтобы она услышала, да и самой ей явно не хотелось кричать, так что доктор Марцелл лишь подняла руки. Махнуть ими она не могла из-за пакетов. Руки у нее подрагивали под их тяжестью.
Мне стало интересно, о чем она подумала.
Понимала ли глубоко внутри, знала ли, на что я была способна.
Подозревала ли, что я совершу.
Светофор переключился, и она пошла через дорогу.
— Знаешь что, а пойдем ко мне, — улыбнувшись, предложила я, хлопнув Мэгги по плечу. — Я замерзла.
Во время скользкой дороги до моего дома до меня дошло, что Мэгги — моя лучшая подруга. Это печалило. Лучшая подруга, которую я периодически ненавижу и от которой скрываю массу секретов. Она — моя подруга. А у меня так давно не было друзей.
Поздний вечер. Мэгги уже ушла. Мамы до сих пор не было — она присутствовала на очередном ужине — но скоро вернется. Я устала, но спать пока не хотела. Только закончила телефонный разговор с Алексом. Судя по голосу, он сильно устал. Что неудивительно. В последнее время он много работал сверхурочно, пытаясь отстоять лидерскую позицию в деле Идеального Убийцы. Которая постепенно ускользала от него после того памятного побега и частоты убийств. Он пытался не растерять своего типичного чувства юмора, или хотя бы позитивного взгляда на вещи, но проблем это не решало.
— Это так расстраивает, — сказал он, — что люди не понимают, что я охочусь за призраком. Идеальный Убийца — призрак, Кит. Я никогда не поймаю его. Он расхаживает по городу и убивает людей, а я ни черта не могу с этим поделать. Ни я, ни кто бы то ни было другой. Если расследование отдадут в другие руки — лучше от этого не станет. Это мое дело. И или я его раскрою, или нет. А изучил я его целиком и полностью.
— Но разве дополнительное мнение не поможет? — неуверенно отозвалась я, даже не зная, как лучше поступить в данной ситуации.
— Никому не нужны дополнительные мнения, они ставят на нового следователя. Это мое дело. Наверное, ко мне все-таки прислушиваются, раз до сих пор не сняли. Но беспокойств все больше. Даже отчаяния. Оно и раньше присутствовало, помнишь... чашку, но сейчас — не представляю, что у руководства на уме и что они собираются предпринимать.
Он говорил с такой упертостью — в какой-то миг даже злостью. Но не совсем. Вряд ли Алекс вообще знал такое чувство, как злость. Я сменила тему и дальнейшие несколько минут мы обсуждали другие области. Погоду, Рождество и так далее. Обсудили, сколько снега еще выпадет, как в Хэрродс завернули подарок Мэгги от Кит в настолько совпадающую по цвету с голубым платьем бумагу — но в конечном итоге его голос становился все тише, после чего Алекс сообщил, что ему надо поспать. И именно я повесила трубку.
Я перебирала ноябрьские письма, сортировала и откладывала запросы, которые хотела бы удовлетворить и за которые не взялась бы — в последнее время я была немного импульсивной и посчитала, что неплохо было бы вернуться к методичному отбору. Да, нет, да, да, да, нет, нет. Одно за другим, две стопки становились все выше.
Аккуратные стопочки. Упорядоченные. Безопасные.
Мысли утекли далеко в лето, в день, когда все пошло не так. Я обернулась к прикроватному столику — оно лежало там, спрятанное под ложным дном ящика, рядом с латексными перчатками. Письмо с просьбой убить Мэгги. Письмо Майкла. Оно ждало своего часа. Именно оно переплело наши с Мэгги жизни странным и ужасным образом.
Внизу открылась дверь. Засвистел ворвавшийся ветер, и донеслись тихие шаги. Дверь захлопнулась. Это вернулась мама. Я продолжила раскладывать письма, одно за другим. Шаги застучали по коридору, потом начали подниматься на второй этаж. Затем остановились, когда мама осознала, что у меня горит свет.
— Кит?
Я ответила не сразу. Выждала несколько секунд.
— Мама?
— Ты почему еще не спишь?
— Не так уж и поздно. Всего одиннадцать. Сейчас же каникулы.
— Одиннадцать? Больше. Ложись.
— Ладно, — ответила я. Против я ничего не имела. Хотя времени действительно было всего одиннадцать.
Снова послышались мамины шаги. Я встала с кровати.
— Мам? — позвала я. Она остановилась.
— Что такое?
— Прости, но на Рождество меня не будет дома.
— Почему? Мы всегда празднуем сочельник вместе. — С удивлением я осознала, что она расстроилась. Кольнула совесть. Но это ничего не меняло.
— Мне надо будет кое-что сделать, — ответила я. — Мне очень жаль.
Она колебалась.
— Обязательно именно тогда?