— Твой домик развалится, только если я буду небрежной. А я не такая. Больше нет, — жестковато ответила я, но она сама виновата, что разозлила меня, так ведь?
— Это не... я не про это говорила. — Она остановилась. — Завтра сочельник, — продолжила она.
— Да.
— Я живу в карточном домике.
Я взяла ее за руку и крепко сжала; она закрыла глаза.
— Тебе надо поспать, — посоветовала я. — Ты же не спала?
Она помотала головой.
— Я живу в карточном домике, — повторила она.
— Обещаю, что буду осторожна. Я не разрушу его, клянусь. Я профессионал. Все будет хорошо. Тебе не о чем волноваться. Поверь мне.
От уверенности раздувало в груди. Я — Идеальный Убийца. Я способна на все и даже больше. Я держала ее за руку. Дедушкины часы пробили час. По улице проехала машине; ее двигатель прорычал подобно дикому зверю в тишине ночи. Вид у мамы стал бесконечно грустным.
— Побудь со мной, — попросила она.
Я осталась. И сидела с ней. До трех утра шел дождь, потом перестал на часок, за который лужи покрылись льдом, а в районе четырех пошел снег. Я сидела с ней до самого утра, когда свет начал заливать в окна. Мы так и дремали, сидя на ступеньках и держась за руки. Она проснулась раньше, и стоило мне открыть глаза, как ее уже и след простыл.
Глава 21
Сочельник.
Не было ни тихо, ни свято17. Поезд полнился разговорами и радостным возбуждением, я же в этот момент думала лишь о латексных перчатках, спрятанных в нагрудном кармане пальто. Я ехала с пустыми руками; подарок для Мэгги решила не брать с собой. Какой смысл. Он ей в любом случае уже не понадобится.
Вряд ли бы я смогла ответить на вопрос, сколько народа окружало меня в вагоне, было ли тепло или холодно, сидела ли я одна или с попутчиком — честно говоря, меня ничего из этого не заботило. Я сидела рядом с дверьми, сложив руки на маленькой сумочке у себя на коленях. И глубоко погрузившись в размышления, чтобы обращать внимание на что-то за исключением остановок.
Было грустно. Неожиданно. Логически я понимала, что она должна умереть. Она запустила цепочку событий, едва не погубивших меня. Она все это начала, она и закончит. Необходимо убить ее и завершить эту главу. Если оставлю все как есть, то вероятно повторение исхода встречи с Черри.
Я взялась за дело Майкла и не могла отмахнуться. Надо было изначально поступить как следовало. В отличие от Мэгги и многих других, у меня есть предназначение. Есть обязанности. Правила. Выбираешь и убиваешь; никаких исключений, только так. Мэгги ничем не отличалась от других, нельзя отступать от этой мысли, ради собственной же безопасности.
Но даже понимая все это, меня не отпускал налет грусти. Предательская часть меня не хотела убивать Мэгги.
И все же я понимала, что должна.
Оглядываясь назад, я понимала, что корни ведут к ней.
Она стала катализатором. Заставила подружиться и привела к вражде с Майклом. По ее вине я выступила против него — без ее участия мы с Майклом могли бы спокойно общаться. Но ее влияние послужило толчком к его убийству. А в дальнейшем и к моему безумию.
Все началось с нее. Она виновна во всем.
В этом я была уверена.
Каждой клеточкой, вплоть до последней молекулы, каждой йотой своего существа я была уверена.
По отношению к Черри этой уверенности не было, что и стало причиной моего провала. Я была слишком неуверенной. Сейчас я ни капли не сомневалась и не буду до последнего вздоха Мэгги.
Письмо Майкла, подрезанное и сложенное, чтобы уместиться в медальон, тяжким грузом висело на моей шее.
Хотелось заплакать, но я не могла.
Порой я задаюсь вопросом: "Что значит быть мной?".
Но никогда не нахожу ответа. Наверное, его просто не существует. Прочерк. Что значит быть мной? Сама не знаю. Ничего. Может быть, это сойдет за ответ. Может я вообще – ничего не значащая пустота.
Именно таковой я себя и ощущала вечером 24 декабря.
Мэггина «вечеринка» скорее походила на «карнавал». Хотя расширенный семейный сбор наверняка подразумевал нечто такое.
Ее дом было видно и слышно на огромном расстоянии. Выйдя на остановке, я неторопливо поплелась в ту сторону. Идти было недалеко. Это была открытая улочка, что в Лондоне встречалось редко, окруженная деревьями, покрытой инеем травой и расходящимися как лучи переулками. Вокруг было тихо, видимо обитатели этого района тихонько сидели возле камина и наслаждались праздничным ужином. Дом Мэгги выделялся — он сверкал мириадами огней, буквально. И эта искристость даже как-то пугала. Не хотелось мне туда заходить. Никогда не любила крупные сборища.
Я вытащила телефон из кармана, чтобы попросить Мэгги встретить меня у входа, не хотелось пробираться в одиночку сквозь незнакомцев. Но не стала отправлять сообщение. Ведь это будет очевидная улика, что мы встречались. На сегодняшний день такой записи мне не надо.
Немного подождав, я наблюдала за мелькающими в окнах силуэтах. Высокие мужчины, ухоженные женщины. Все общаются между собой, кажется, что рты у них не закрываются. Это выглядело странно. Я и представить себе не могла, что Мэгги близка с такими людьми.
Я начала замерзать. Ветер взметнул с тротуара снежинки вкупе с мелкими льдинками, они засыпали ресницы и покалывали щеки. Внутрь заходить не хотелось. Я сомневалась. Мрачное ощущение. Мэгги умрет. Дыхание сбилось. Мэгги умрет. Я шагнула к крыльцу. Мэгги умрет.
И нет никакого смысла тянуть время.
Я заставила себя двигаться. Подняться к входной двери. Гомон голосов и взрывы музыки становились все громче и отчетливее — получалось вычленить определенные голоса, а еще звучавшие по радио переливы трубы и гитары. Звуки становились все отчетливее. И громче. И еще громче.
А затем распахнулась дверь и раздался голос скрытой за высоким белым забором Мэгги.
— Идем же, глупышка, — ласково позвала она. Дальше были слышны хруст шагов по снегу и топот собачьих лап. Не знала, что у нее есть собака. Я свернула, оставляя дом у себя за спиной, и направилась к воротам. На губах моих растягивалась улыбка.
— Мэгги! — позвала я.
— Кит, это ты?
— Я.
— Ты пришла!
— Да.
— Ты с мамой?
— Не, к сожалению, она не смогла.
— Очень жаль.
— Она ужинает с друзьями, так что все в порядке, — солгала я.