Я засмеялась.
— А это тут причем?
— Ну... на словах ты такая бунтарка. Но внешне высокомерная и... чопорная.
— Серьезно? — потрясенно спросила я. — Извини.
Она просто пожала плечами и вернулась к разглядыванию стола.
Краем глаза я заметила, что из другого конца кафетерия на нас кто-то смотрит. На мгновение я оторвала взгляд от Мэгги, концентрируя его на том некто. Им оказался Майкл. Спокойный, неподвижный, прищурившийся. Как интересно.
Я улыбнулась ему своей самой бесячей улыбкой, а потом вернула внимание к Мэгги. Пока он меня не беспокоил.
— Значит так, раз уж оказалось, что мы обе заносчивые и никому не симпатичны, нам суждено стать подругами, — бодренько выпалила я. — У нас столько общего.
— Что?
— Ну, тебе нужен друг, а меня не особо волнует наличие или отсутствие друзей, но без них я кажусь полной дурой. Так что нам стоит держаться друг дружки — что скажешь?
Она выглядела совершенно шокированной.
— Ты уверена? Меня все ненавидят; ты права. А тебя на самом деле никто не считает заносчивой, хоть ты такая и есть. Все вроде как хорошо к тебе относятся.
Я посмотрела вверх, делая вид, что призадумалась.
— За что именно они тебя ненавидят? Мне известно, что все друзья кинули тебя. Прости за резкость. Но как так вышло? — спросила я с извиняющимся лицом. Мне хотелось услышать историю из ее уст.
Помедлив, она устало взглянула на меня.
— Я отказала Майклу, когда он позвал меня на свидание, — тихим голосом призналась она. Ей было некомфортно, словно столь упрощенная трактовка не объясняла всего, словно это был самый отточенный и привычный для нее ответ, пускай даже и не совсем честный. Я подняла брови.
— Почему ты не согласилась? Он симпатичный, — сказала я.
— Он опасен, — горько пробормотала она, будто вспоминая то, что не могла объяснить. — Привлекательный, да, но сволочь. Клянусь.
— Что у вас произошло? Звучит так, будто тут присутствует некая история.
Она колебалась.
— Он причинил мне боль, — прошептала она так тихо, что я едва расслышала.
Интересненько.
— Хочешь поговорить об этом? — спросила я, пожалуй, чересчур подбадривающе.
Она замотала головой.
— Нет.
Я пожала плечами. На самом деле, чтобы понять, что у них произошло, мне не обязательно было пытать ее. По всей вероятности, он ее ударил — ходили слухи, что он избил как минимум троих человек из разных школ Лондона, хотя с полной точностью нельзя сказать, какие из этих слухов совсем не слухи. Ведь каждый из них раздували до таких размеров, что невозможно было отделить вымысел от фактов.
Как ни странно, никого это особо не заботило. Ведь Майкл очаровывал и все равно продолжал нравиться людям; чаще всего эти слухи пропускали мимо ушей или отмахивались как от очередной басни. Он обладал довольно-таки безумной репутацией, правда, на нее влияло то, с кем вы его обсуждали, и, конечно же, мне он никогда не нравился.
— Многое объясняет. Так, значит, подруги?
Она чуть улыбнулась, едва заметно.
— Да. Подруги.
Меня немного замутило.
Нет, напомнила я себе. Я смогу. Никаких моральных угрызений. Это не обсуждается, нельзя сомневаться в себе. Иначе ничего хорошего не выйдет. Совершенно ничего.
Когда прозвенел звонок, возвестивший об окончании уроков, я поднялась в уборную, расположенную на третьем этаже, и задумчиво уставилась на письмо, которое держала в руке, на быстро накарябанные гневные слова, бегущие по листку в линейку, вырванному из тетрадки. Я перечитывала их, вникая в каждое слово.
Дорогой Убийца,
Убей Мэгги Бауэр.
Мы были друзьями — дружили долго. Мне казалось, она не такая как все. Казалось, в ней есть что-то — нечто прекрасное. Она была всем для меня. Стала моей зависимостью. Мне казалось, мы похожи или, по крайней мере, разделяли взгляды. Мне казалось, ее глаза видят мир подобно моим, что она поймет, если я поделюсь с ней своими мыслями. Мне казалось, она видит, что надежды не существует, что весь мир объят тьмой и что это необходимо понимать, чтобы иметь власть над реальностью.
Ты-то понимаешь меня, правда? Просто обязан. Учитывая твой род деятельности.
Но она отвергла меня. Она меня унизила. Когда она была мне так необходима, она ушла. Вот она была рядом, а в следующее мгновение просто исчезла. Теперь я осознаю, что она просто такая же, как и другие. Серая и никчемная. Абсолютная пустышка. Ей не дано понять ничего из того, что тебе так хочется ей сказать, — она притворяется, что понимает, но когда тебе это больше всего нужно, она просто уходит, словно в мире нет ничего важнее нее.
Мне все еще хочется, чтобы она поняла. Чтобы она была со мной, я хочу ее любви, хочу всю ее, но — это невозможно, ведь так? Да. Ты обязан понять. Я не смогу двигаться дальше, пока она жива, пока сам факт ее существования насмехается надо мной.
Теперь я понимаю, что она поверхностная идиотка. Она отвратительна. Мне так одиноко. Я ее ненавижу.
Она разбила мне сердце, и она заслуживает смерти.
Я не знала, что делать с письмом.
Скорее всего, его написал Майкл. Как интересно. На самом деле, весь этот случай был очень интересен.
Убить Мэгги Бауэр? Прекрасно. Запросто. Но ему придется заплатить за свой заказ. Придется платить, как и всем до него. Я оставлю Мэгги лежать с его письмом на теле. Такова цена. Плата — их свобода. Им никогда не забыть, потому что никто вокруг не забудет. И память будет преследовать их до самой смерти.
Долгое время меня так удивляло, что ко мне продолжают обращаться, когда я так явно инкриминирую их. Потребовалось время, чтобы понять, почему, собственно, они все также обращаются ко мне, но стоило это понять — и я увидела смысл, и во мне немного поднялось чувство гордости. И отвращения.
Ко мне обращались, потому что я лучшая. У меня всегда все получалось. И, обращаясь ко мне, а не к кому-то другому, им было легче, даже учитывая, что они жаждали смерти — ведь присутствовал элемент вероятности. Бывало я убивала, а бывало и нет, и подобная неопределенность облегчала людям совесть.
Они попадали в мои сети.
Они были связаны со мной; письма мне вели к ним. Стоит меня поймать, арестовать, и я могу свидетельствовать против них, выложить все полиции, доказать, что убийства заказали они. У меня всегда было преимущество над ними.
И я уверена, именно этот факт сверлил их сильнее всего.