Он криво усмехается, чем удивляет меня.
— Определенно, — отзывается он. – Я и сам вряд ли смогу забыть.
— Будто не с нами все это происходит? — шепчу я.
— Именно.
Алекс опускает взгляд, а я в это время внимательно его изучаю. И вдруг он поднимает голову и ловит меня. Мир вокруг исчезает, у меня перехватывает дыхание. Карие глаза смотрят в ореховые, ореховые в карие (или зеленые мы ей там писали — вообще это болтные хдд). Мне не удается уловить ни единой его эмоции, не знаю, что он замечает во мне. На мгновение кажется, что время замирает и где-то небытие вселенной остаемся лишь мы одни.
Но тут он отворачивается.
— Это кошмарно. Просто кошмарно, — единственное, что мне удается выдавить из себя.
— Да, могу точно сказать — ночи хуже в моей жизни не было, — отвечает он. Без горечи, но с толикой грусти.
— Слабо в это верится, наверняка бывало и хуже.
— Поверь... это не так.
Я смеюсь, хоть в его словах ничего нет ничего веселого.
— Все наладится. Время лечит. Я помогу.
Он не отвечает. Наверняка понимает, что я и сама не верю собственным словам.
Если сказочного финала мне не видать, то пускай хотя бы все останется как есть. Пускай. На долю секунды я готова поверить, что так и будет. По его взгляду видно аналогичное желание: ненависть к переменам, желание разложить все по полочкам и ощущать себя в безопасности.
А потом я вспоминаю — у меня не осталось времени. Вспоминаю про паром через океан, отплывающий через один час и сорок пять минут.
— Ты хотел поговорить? — напоминаю я.
Он медлит. Пинает комок слипшегося снега. Не знаю почему, но ощущение, что говорить он желает меньше всего.
Мелькает мысль, что уютная атмосфера тишины это лишь иллюзия.
— Я тут подумал, — тихо, словно сожаления, начинает Алекс, — Никак не выходит из головы ее дом.
Неужели опять.
Такой серьезный, так жаждущий поступать правильно. Даже сейчас, в столь поздний час, он отчаянно желает разгадать коварный ребус, чей подвох он чувствует, но никак не может понять. Вот для чего я нужна — ему необходимо выговориться, посоветоваться, чтобы понять, за что зацепиться. Я его доверенное лицо и непредвзятый друг. Вот что важно. Теперь мне все понятно.
— А именно? — интересуюсь я.
— Кажется, я понял в чем дело, Кит. Понял, насколько ошибался.
— В чем? — отзываюсь я, улыбаясь. А он лишь смотрит на меня.
Без улыбки.
Пауза затягивается
И в этот миг мой мир бесшумно сходит с оси. Тишину не нарушает ни единого звука, падающий с неба снег лишь подчеркивает атмосферу. Алекс не шевелится, а я не дышу. Но вот он поднимает голову, и у него во взгляде такая буря.
Он делает пару шагов ко мне.
— Голубая, — говорит он и внимательно смотрит в ожидании реакции.
Которую он не получит. Я не отвечаю, хотя прекрасно понимаю, о чем речь.
Я не шевелюсь, но внутри меня воцаряется ураган.
Неожиданно. Но следовало предвидеть.
Но нет, все хорошо. Это ничего не значит. Я смогу что-то придумать. Это же Алекс. Мой Алекс.
— Ты же поняла, о чем речь? — тихо продолжает он.
Я никак себя не выдаю.
— Нет.
Конечно же это ложь.
— Голубая. Насыщенно голубая. Голубая упаковка: коробка, идеально совпадающая по цвету с платьем внутри. Тоже голубым.
— Я не понимаю...
Он перебивает, его голос звенит от ярости и тревоги в то же время.
— Твой подарок для Мэгги, Кит, его не было в доме. Ты так тщательно расписывала его мне, включая подарочную бумагу, вот только в доме твоего подарка не лежало. Ни на столике с остальными, которые принесли гости, ни под елкой, где лежали подарки от семьи. Его просто нигде не было.
После того как его слова повисают в воздухе, он тяжело дышит. Меня и саму словно в грудь ударили.
— Я забыла его дома, Алекс, — мягко пытаюсь объяснить я. — Почему ты так за это зацепился? В чем дело?
Он почти готов поверить. Почти. Как и все, желает цепляться за соломинку. И так отчаянно желает верить. Он внимательно смотрит мне в глаза, пытаясь отыскать в них правду. От этого взгляда становится неуютно.
А затем отступает на шаг и мрачно шепчет:
— Ты врешь.
Меня посещает совершенно нелепое ощущение, что меня предали.
И страх.
— Ты никогда и ничего не забываешь, Кит, — говорит он. — Нет. Ты никогда не забудешь о подарке. Чтобы ты его не взяла с собой, должна была быть веская причина. И боюсь, что я догадываюсь какая.