Снова расслабившись на сидении, Кейт наклонила смотровое зеркало и обновила помаду на губах.
— Так, так. Может Джейк сможет построить карьеру как автор песен. Это будет круто для него, не так ли?
— Да, это будет круто.
Он коротко встретился с ней взглядом, прежде чем вернул внимание на дорогу.
— Не сожалеешь, что рассталась с ним?
Кейт просто снова закатила глаза – ее невероятно синие глаза, которые он находил неприятными, когда они были направлены на него.
Он намеренно сохранял легкий тон. Но даже просто от упоминания этого факта, она насторожилась, посчитав, что его все еще заботит их интрижка, больше чем он показывает. Это на самом деле было так, несмотря на то, что он знал – они встречались совсем недолго и не в серьез, Джейк был более чем счастлив, идти по жизни дальше, как и Кейт, и представлял всем Кейт как свою кузину.
— Конечно же, нет, Мейсон. Мир не крутится вокруг тебя. И ради бога, избавься от этого кричащего галстука, — съязвила она. — Чтобы я больше не видела его на тебе. Он безвкусен.
Мейсон покачал головой, переключаясь на третью скорость и набирая ее после красного света. Он любил свой «порше» и то, как он управлялся. Даже лучше, внутри не было ни одного светлого собачьего волоса. Ни одного.
— Неважно, — сказал он пренебрежительно. Но то, о чем он подумал было совсем иным.
Однажды Кейт придется заплатить за то, что она такая сука, подумал он.
Глава 11
Из записей Джейн, середина сентября
Кто я?
Я написала вопрос большими черными буквами с завитушками, так как это самый важный вопрос в моей жизни на данный момент
Представьте себе: вы просыпаетесь на больничной кровати, и вы ни черта не представляете, кто вы и как вы сюда попали.
Никакого. Еб*нного. Понятия.
Последнее, что вы помните – как заканчивали девятый класс… а сейчас вам двадцать пять.
Вам необходимо посмотреться в зеркало, чтобы напомнить себе, как вы выглядите. Эти несколько деталей – неотъемлемая часть того, что вы ассоциируете с собой.
Жутко, правда?
Это именно то, что случилось со мной.
Ужасная автомобильная авария похитила мои недавние воспоминания, оставив мне лишь старые, начисто стерев мою теперешнюю жизнь из моей памяти. Благодаря какому-то божественному или космическому провидению (я даже не знаю, верю ли я в Бога), у меня все еще осталось мое будущее, но оно радикально изменилось – по крайней мере, пока я не вспомню все.
Ладно, итак я знаю свое имя, но я не знаю, кто я, во что верю, какой человек, что мне нравится или не нравится. Я как чистый лист. Это бросает мне вызов на каждом шагу. Интригует, но и осложняет мою жизнь. И заставляет чувствовать себя одиноко.
Говоря об этом, я должна добавить, что чувствую себя так, как будто передо мной открытая дорога, пустое полотно, а у меня в руках уголек. Настало время, как мне кажется, начать рисовать на этом холсте. Я не могу просто ждать, когда воспоминания вернутся, ведь этого может никогда и не случиться, либо они вернутся не до конца. Вместо этого, я должна заново открыть себя в буквальном смысле, а не в смысле самосовершенствования. Итак… мой врач сказал мне начать эти записи. Он сказал, это может помочь подтолкнуть мою память и даже, если нет, это поможет упорядочить мысли, весьма возможно, даже улучшить мое состояние катарсиса.
Может быть.
Облекая мысли в слова, вы каким-то образом связываете себя с ними. Они начинаются с идеи, возникшей в вашей голове, и разворачиваются в черно-белый план. Сегодня я решила попробовать примерить на себя различные личности, может даже взять людей вокруг себя в качестве источника вдохновения. Или посмотреть ТВ ради идей. Я могу быть любящей семейную жизнь богиней или мастерицей. Или великолепным хакером, обладающим моралью. Или даже преступницей, как Робин Гуд, который крал у богатых, чтобы раздавать бедным – хорошей преступницей, я думаю. Или активисткой, что борется за тех, кто не имеет голоса, как дети и животные или может быть эмигранты и прочие. Или корпоративной деталькой в большом колесе, чьей единственной движущей амбицией станет сделать тонны денег, не заботясь о том, по чьим головам придется идти.
Может быть, это будет похоже на примерку туфель. Некоторые выглядят просто замечательно на полках: сексуальные, дорогие туфли на шпильках, скажем от Маноло Бланик, или же дизайнера обуви на платформе, такого как Лабутен или Джимми Чу, но, когда вы скользите ногой в такие туфли, они уже не выглядят так круто. Сегодня, меряя обувь в моей гардеробной, я ощущала себя маленькой играющей девочкой, надевающей туфли ее матери. Как я раньше и делала. И прекратила только тогда, когда начала ненавидеть свою мать.
Это я помню.
Дорогие туфли на шпильках в моем гардеробе поразили меня. Могли ли они быть моими? Они выпадали из общей картины, напоминая тест для детей с узорами: какой отличается от других? Определенно этот. Но, когда я попыталась их примерить, как хрустальную туфельку на маленькую ножку Золушки, они идеально мне подошли. В действительности, я гордо прохаживалась по моей комнате в нижнем белье и на каблуках, серьезно умотавшись, пока мои ребра не заболели, а в спине не начались пульсирующие боли. Может высокие каблуки и не очень хорошо сказываются на теле, особенно на таком, что было скрючено и сломано адскими перегрузками.
Но опять же: если туфли подходят, одевай их, мать твою.
Теперь представьте, каково это найти личность, которая идеально вам подойдет. Это нелегко. Все же я должна продолжать делать это, пока не найду верную – стеклянную туфельку личности.
Все не так плохо. Немного понемногу, я верну файлики в каталог моей памяти. Это как собирать кусочки мха, откладывая их до тех пор, пока не наберется приличное количество в корзине. У меня есть люди, которые мне помогут и все расскажут. Иногда, именно хорошие факты делают меня счастливой. Как тот факт, что мне двадцать пять лет, мне нравится этот возраст: не слишком молода и не слишком стара. Даже лучше, в прошлом году моя заработная плата превысила шестизначную сумму. Не хило для человека, окончившего школу только два с половиной года назад.
Также это пугает. Например, это было в тот момент, когда на прошлой неделе Мэл упомянула, что я практически одна в этом мире. Единственный ребенок, родители далеко. Мало друзей. Я не была популярной, будучи ребенком – я, к сожалению, это помню. Боги подростковых несчастий проводили много времени, измываясь надо мной.
Я весила много фунтов в средней школе, набрав в среднем двадцать фунтов в седьмом классе. Я не была патологически тучной, просто слегка слишком пышной.
К счастью, у меня была хорошая кожа и волосы, но не хватало воображения, когда дело касалось моды, так что я предпочитала что-то однообразное и неопределенного вида – все, что угодно, лишь бы избежать привлечения внимания к себе. Становиться зрелищем было той вещью, что пугала меня в школе до жути, так что я держала голову опущенной, а нос среди книг. В результате, я стала получать хорошие отметки, другая вещь, что кричала: «Я изгой!» верхнему эшелону школьных сливок. В конце концов, я стала частью школьного интерьера, такой же, как парты, доски или мензурки в кабинете химии. Просто той, мимо которой проходят не замечая.
Всю эту информацию приятно иметь, но она все еще не отвечает на вопрос: кто я есть? Теперь. У меня светлые каштановые волосы, янтарные глаза, как говорит мне зеркало, но все равно я кажусь себе незнакомкой. Я могу быть кем угодно.
Задачей, которую я установила для себя на этой неделе – просмотреть свой гардероб. Я начала еще во вторник, когда Мэл ушла на работу – медленно и осторожно. Меня постоянно мучили сильнейшие боли. Доктор Лавелль попросил меня попытаться отказаться от «Оксикодона», но я глотала по две таблетки каждые шесть часов, потому что ибупрофен не мог притупить мою боль. Но я хотела пройтись по моей гардеробной по двум причинам: во-первых, я хотела навести там порядок. Я поняла, что чувствую себя неуютно, когда вещи находятся в сильном беспорядке.
Вторая причина – я думала, что распаковка вещей может помочь разблокировать воспоминания. Вид знакомых предметов одежды, мог стать тем толчком, что мне нужен, и помог восполнить пробелы. Воспоминания, ассоциируются с вещами: одеждой, музыкой, и по большей части с запахами. Если я смогу их высвободить, это может помочь с дальнейшим.
Я поняла, что распаковать все вещи было нереально на данный момент, но все-таки была в состоянии просмотреть некоторые из них. Они все были разного размера, что было странно, но я недостаточно выздоровела, чтобы их все перемерить. Очевидно, после аварии, я сильно похудела.
Знаю, что хочу в ближайшем будущем. Я хочу быть красивой, стройной, богатой и счастливой. Вот и все.
Думаю, что хочу быть и хорошим человеком тоже. Никто не хочет быть плохим человеком… верно? Это было бы печально, если бы кто-то хотел.
Но может быть я вовсе и не хороший человек. Может быть, жизнь меня побила, превратив в ожесточившуюся, обиженную суку. Кто знает?
Я нет.
Вот, что я знаю наверняка:
Меня зовут Джейн Джейсен, и я недавно купила собственный дом в Ривердейле, штат Нью-Йорк. Он был двухквартирным двухэтажным домом в английском стиле, построенном где-то в 1927 году. Я работаю в «MT Системс» в средней части Манхэттена, где я являюсь айти специалистом, и они щедро платят за мою работу.
Мои родители живут в Седоне, штат Аризона, и я вполне уверена, мы очень рады тому факту, что между нами много миль. Я всегда была разочарованием для них: я не была такой же красивой как моя мать или атлетически сложенной, как мой отец.
К вечному разочарованию моей матери, я абсолютно не интересовалась шмотками или макияжем или чем-либо хоть отдаленно напоминающим девчачье, когда я была ребенком.
Я все еще могла слышать ее голос: «Ты знаешь, Джейн, меня волновало, во что я одеваюсь раньше, чем я могла соединить слова в предложение».
Как будто это должно было впечатлить десятилетнего ребенка, которого не волновало, что я ношу, покуда оно не начинало вонять или если не выглядело абсурдно.