Вставая, она полюбовалась на свою правую ногу, на которой красовались четыре свеженакрашенных ногтя и один голый розовенький ноготок. Джейн, должно быть, проскочила через черный вход и поднялась по лестнице, потому что Мэл не слышала, как девушка звонила по домофону известнякового здания.
Когда она выглянула в глазок, Мэл резко втянула воздух. Это была не Джейн.
— Ты меня впустишь?
Глубокий тембр его голоса провибрировал через дверь и проник в ее тело, посылая дрожь по спине.
Улыбаясь, она прислонилась к двери.
— Зависит от того, зачем ты пришел.
— Зачем?
— Ты здесь, чтобы извиниться?
— Что-то вроде того. Открой дверь, Мэл.
— Отлично, — она громко вздохнула, приоткрыв дверь, — но тебе лучше бы быть здесь, чтобы признать, что ты был неправ по поводу Джейн и извиниться передо мной за свое свинство – и за то, что долго не объявлялся.
Роб Фитцгиббонс переступил через порог и с легкостью ответил:
— Я извинюсь, но на этом мы и оставим эту тему.
Он широко улыбнулся, и осмотрел ее с ног до головы.
— Я рад тебя снова видеть – ты хорошо выглядишь.
Мэл повернулась и повела его в гостиную.
— Это потому что моя жизнь вернулась в норму – ну, к тому, что я зову нормой.
Она плюхнулась обратно на диван, забыв о своих ногтях.
— И я, наконец, переборола свой дефицит недосыпания, накопившийся за последние месяцы.
— Хорошо, я рад это слышать.
Он неподвижно встал у края дивана, просто смотря на нее.
Мэл жестом показала ему на пустое место с краю дивана.
— Не присядешь?
Кивнув, он шумно вдохнул, но не заговорил, присаживаясь на диван. Мэл поняла, что у него есть что сказать и ждала, когда он начнет. В то же время, она внимательно его рассматривала. Детектив был великолепным образчиком мужчины, и Мэл нравилось им любоваться. Хоть Роб и был широк в плечах, он был худощав. Рельефен. Его светлые глаза и смуглая кожа представляли собой красивый контраст, а его каштановые волосы были шелковистыми на ощупь.
— Ты полностью ирландец? — выпалила она.
Роб резко вскинул голову.
— Что заставило тебя заговорить об этом?
Она пожала плечами, не в состоянии скрыть улыбки.
— Я просто… любовалась… твоей внешностью, и поняла, что твой цвет кожи не такой светлый, как у большинства ирландцев. Должно быть, тут есть примесь чего-то другого.
— Да, я на четверть итальянец – но я уже говорил тебе – и на восьмую часть коренной американец. Чероки.
— Ах, это все объясняет. Ты очень мил – но ты же ведь это знаешь?
— Мил? — он усмехнулся. — Я не думаю, что большинство мужчин обрадуются такому определению, Мэлани. Но, эй, я думаю, ты сказала это намеренно.
Она подложила одну ногу под себя, вытянув ту, что была с накрашенными ногтями.
— Все верно, детектив. Говори то, зачем пришел. Я занята педикюром.
Он посмотрел вниз на ее незаконченную ногу и сжал губы.
— О’кей, слушай. Я прошу прощения за некоторые вещи, которые говорил и делал, но я честно не имел выбора. Твоя подруга была обвиняемой в деле, в которое я был вовлечен, и здесь было не так уж много вариантов. Теперь она больше не обвиняемая, так что нет причин нам быть по отдельности, и я действительно очень хочу видеться с тобой снова, Мэл. Я скучал по тебе.
— Хм-м-м. Большинство из этого не звучит как извинение. Что насчет того, как ты обращался с Джейн?
Презрение пробежало по его лицу, прежде чем он стер его.
— Я обращался с ней так, как я обращаюсь с любым, кто находится под арестом и обвиняется в серьезном преступлении. Почему я должен извиняться за то, что делал мою работу?
— Ты был неправ, вот почему, и ты отказался воспринимать всерьез ту информацию, которая у меня была и которая частично оправдывала Джейн.
— Что было, то было, у нас против нее было слишком много доказательств.
— Они все были подделаны, — Мэл выпалила, повышая голос. — Если я могла увидеть это, ты должен был увидеть. Ты опытный детектив.
— Верно, за исключением того, что я до сих пор не верю в это. От этого воняет заготовкой.
— Заготовкой?
— Орталано.
Его голос был мрачным.
Мэл вскочила со своего сидячего положения.
— Подожди секундочку. Ты говоришь мне, что не веришь, что Джейн подставили, но веришь, что Кендру Орталано подставили?
— Бинго.
У Мэл чесалась рука, чтобы врезать ему.