— Десятый Теннессийский, да, сэр. «Кровавый Десятый», как нас называли. И знаешь почему? Потому что оставляли за собой кучу трупов. Кровь… хе-хе… кровь повсюду. Течёт, льётся… И нельзя никуда от неё деться, от этой крови. Я до сих пор не могу смыть её со своих рук. Нас захватили янки, слышишь? Мои братья были все мертвы, все мертвы. Да, сэр, я уверен, что мертвы. Они отправили меня в Кэмп-Дуглас — лагерь для военнопленных недалеко от Чикаго. О Боги, как же янки с нами развлекались! По ночам они стреляли через стены бараков, делая ставки на то, скольких Джонни-ребов[1] они смогут убить одним выстрелом.
Кейб откашлялся от пыли.
— Я тоже был в плену, Орв. После сражения при Пи Ридж. Я был в Кэмп-Дуглас. Позже нас обменяли, и мы вновь бросились в бой…
— Лжец! Лжец! Лжец! Чёртов брехливый «синий мундир»! — с запинкой произнёс Орв.
Из его рта во все стороны летела слюна, а жёлто-бурые зубы клацали, как медвежий капкан.
— Ты янки! Я чувствую твою вонь! Мерзкие ублюдочные янки, убившие Роя и Джесси! Грёбаные «синие мундиры»! Я убиваю их на месте, убиваю их на месте!
Он вскинул револьвер.
Кейб начал надавливать на спусковой крючок «Старра».
— Если ты убиваешь их на месте, — произнёс Карни, — то готовься, потому сейчас сюда зайдёт один такой.
Дверь распахнулась, и в салун вошёл высокий мужчина.
На нём было пальто до колена, воротник и манжеты которого были отделаны мехом. На голове — круглая меховая шапка из шкуры бизона.
У мужчины были точёные черты лица, а усы под острым носом были тщательно подстрижены волосок к волоску.
Мужчина был красив; его голубые глаза горели властностью и уверенностью в себе. К пальто на груди был приколот значок.
«Шериф округа Бивер, штат Юта».
Орв не спускал с вошедшего глаз. Как и Кейб.
Кейб просто потерял дар речи. Волна жара разлилась внутри него, заставив трястись, злиться и кипеть.
Но он ничего не сказал. Пока.
— Орв, — спокойно произнёс шериф. — Отдай мне оружие. А если откажешься — клянусь Богом, я застрелю тебя прямо на месте.
Шериф даже не распахнул полы пальто, чтобы показать своё оружие… Если оно у него вообще было.
Но его глаза…
Кейб помнил эти глаза. Безжалостные. Беспощадные.
Когда они смотрели на тебя, смотрели в тебя, твои внутренности начинали таять, как кусок масла на разогретой сковороде.
Орв почти в отчаянии посмотрел на Кейба. Его голова слегка покачивалась из стороны в сторону.
Шериф подошёл ближе.
— Револьвер, — произнёс он. — Сейчас же.
Орв выглядел так, словно сейчас обделается. Хотя, возможно, это уже так и было.
Его пальцы судорожно стискивали кольт 1851 года выпуска. Костяшки побелели от напряжения. Он перевёл взгляд с Кейба на Карни, глянул на шахтёров.
Орв выглядел удивительно беспомощным.
Шериф расстегнул пальто, специально для Орва делая это медленно, спокойно и уверенно.
И убедился, что смутьян хорошо разглядел рукоятку короткоствольного кольта «Миротворец» калибра.45, что висел у его бедра.
Шериф протянул руку.
— Револьвер, — повторил он, и металлом в его голосе можно было резать.
Старый Орв протянул руку, чтобы сдать револьвер, но затем… Может, в нём заговорило чувство собственного превосходства, а может дело в напряжённости момента, но его рука остановилась на полпути, а глаза потемнели и свирепо заблестели.
Но шериф был гораздо быстрее. Гораздо увереннее.
Он схватил Орва за кисть правой рукой, резко дёрнул на себя, вывернул запястье — и револьвер старика оказался в левой руке шерифа.
Он взял револьвер за дуло и с непроницаемым выражением лица пять или шесть раз с размаху ударил рукоятью Орва по лицу, пока тот не упал на колени.
Орв схватился окровавленными пальцами за разбитое лицо и застонал.
В дверях показался крупный мужчина в дождевике, к которому была приколота звезда. Он посмотрел сначала на Орва, затем перевёл взгляд на шерифа.
— Приберись здесь, — кивнул ему шериф и повернулся к Кейбу. — Сэр, я бы попросил вас опустить револьвер.
Кейб, даже не задумываясь, выполнил его приказ.
Этот голос, эти глаза… Они практически гипнотизировали.
Но когда заместитель шерифа не слишком осторожно потянул Орва к выходу, Кейб пришёл в себя. Его лицо искривила дерзкая, нахальная ухмылка.
— Так, так, так, Джексон Диркер, — протянул Кейб. — Собственной персоной.
Шериф вскинул брови, но на его лице не промелькнуло ни намёка на узнавание.
— Я вас знаю, сэр?
Кейб снова усмехнулся, и эта улыбка обжигала ненавистью.
— Должен знать.
Он коснулся старых шрамов, берущих своё начало на одной щеке и перебегавших через переносицу на вторую.
— Эти метки на моём лице…, - начал Кейб.