— Отвратительно, — произнёс шериф, но сложно было сказать, действительно ли он так считает.
На этот раз Кейб был с ним согласен. Это было отвратительно.
За прошедшие пять месяцев Душитель Города Грехов убил шесть проституток.
Первой была проститутка в отеле «Барбари» в Сан-Франциско, за ней — ещё две девушки из шахтёрских городков в округе Черчилль в Неваде.
Затем Эврика, Осеола, и наконец, Пинош — все они были шахтёрскими городками, раскинутыми по штату, «истинными колыбелями разврата», как говорили проповедники и реформаторы.
Когда прямо из земли можно было делать деньги, в такие городки слетаются, как мухи на падаль, все халявщики и дармоеды.
Первым сумму за голову Душителя назначил разъярённый шахтёр.
Тысяча долларов. Несмотря на то, что никто понятия не имел, как выглядит преступник.
Свидетельства очевидцев были абсолютно противоположными: одни сообщали о высоком белом мужчине, другие — о приземистом и смуглом. Одни говорили, что Душитель был мексиканцем, который сбежал из психиатрической лечебницы, другие уверяли, что он мигрант из Европы.
В общем, жители шахтёрских городков устали от совершаемых преступлений и стали собирать деньги для смельчака, который возьмётся отыскать Душителя, и теперь размер вознаграждения приближался к пяти тысячам.
К тому же губернатор Территории Юта обещал тысячу долларов тому, кто предоставит любую информацию о личности или местонахождении Душителя Города Грехов.
— Я выслеживал этого ублюдка от Эврики, — произнёс Кейб. — Там началась моя погоня. В Осеоле мне представилась прекрасная возможность взглянуть на его творчество… Это ужасно, Диркер. Мы с тобой разное видели на войне, но это… Господи, я никогда не сталкивался ни с чем подобным.
— Думаешь, это животное здесь? — спросил Диркер.
— Думаю, он в округе Бивер. А Уиспер-лейк — именно из таких городков, в которые он наведывается для охоты… Мне просто нужно затаиться и подождать. Рано или поздно, он угодит в мою ловушку.
Диркер вздохнул, качая головой.
— Кейб, ещё десять лет назад Уиспер-лейк был городком рядом с прииском, в котором был один магазин, один салун и несколько лачуг. А потом здесь нашли серебряную руду, и множество горнодобывающих компаний начали скупать всё — и «Аркадиан», и «Саутвью», и «Хорн сильвер». В нашем городе и его окрестностях находится около пяти тысяч людей, а во Фриско — ещё порядка восьми тысяч. Суть в том, что за один месяц через наш город проходят сотни человек… И найти одного-единственного человека в этой кутерьме — адская работёнка.
— Я возьму его, живым или мёртвым, — ответил Кейб.
— Только убедись, что поймал того, кого надо.
Кейб встал, потянулся и надел на себя дождевик.
— Настанет день, Безумец Джек, и мы поговорим с тобой о войне. Только ты и я.
— Убирайся, Кейб, — произнёс Диркер. — И не создавай проблем. У меня и без тебя дел по горло.
Кейб вышел на улицу под ливень и ухмыльнулся.
Если всё пройдёт правильно, то дел у Диркера только прибавится.
— 3-
Его звали Орвилл дю Чен.
Его камера в Уиспер-лейк была два с половиной метра в длину и полтора в ширину. Кирпичные стены, устланный соломой пол.
Здесь было холодно и сыро, а с потолка капала вода.
Летом в камерах кишели насекомые, а зимой помещение промерзало, как ледник.
Раскладушка, на которой сидел Орв, едва вмещала взрослого мужчину, а единственное выданное солдатское одеяло практически не спасало от холода.
Орв сидел в собственной вони, почёсывал бороду, думал и вспоминал, и запутывался ещё больше. Он был уверен, что должен что-то вспомнить, но, хоть убей, у него ничего не выходило.
Иногда его разум начинал выкидывать фокусы. Он был похож на школьную доску: на ней было написано много важной и полезной информации, но если тотчас не подбежать к ней и не прочесть записи, то всё исчезало.
Поэтому Орв сидел в камере и радовался холоду, ведь в холоде вши и гниды в его бороде и волосах издыхали. А эти чёртовы букашки с их зудом могли и здравомыслящего человека свести с ума!
«Хватит думать об этой живности, чёртов идиот! — приказывал себе Орв. — Ты здесь не из-за этого! Ты здесь из-за того… из-за того, что…»
Чёрт, эти воспоминания снова ускользали.
Как осколок льда на июльском солнце, они таяли и исчезали.
Иногда Орв начинал думать, что он безумен. Хотя, возможно, так оно и было. Но то, что его голова превратилась в пастбище для вшей, ещё не значит, что он бредит.
Нет, конечно, иногда он бредил и даже терял над собой контроль.
И когда это случалось, кто-то из помощников Диркера — Генри Уилкокс или Пит Слейд, или любой другой его заместитель — запирали Орва, как горошину в банке. И он не жаловался.
Тюрьма в округе Бивер?
Чёрт, да она была отелем по сравнению с лагерем военнопленных у янки в Кэмп-Дуглас!
И кормили здесь гораздо лучше.
Заключённых здесь не били и не использовали в качестве мишени для тренировок.
Не нужно было пить из выгребной ямы или смотреть за тем, как голодные парни бродят вокруг тебя, как живые дышащие скелеты, перепутавшие сторону могилы.
И становилось ещё печальней от того, что у державших их под стражей солдат еда была. У них была куча еды, но им нравилось смотреть, как их враги умирают от голода.
Голод.
Теперь было ясно, что в этом состоял целый план.
Один сержант из Алабамы в Кэмп-Дуглас просто сошёл с ума. Он был таким худым, что мог спрятаться за листом бумаги.
За всё время, что Орв находился в лагере, он слышал от сержанта лишь одну здравую мысль.
«Сынок, — говорил он, — посмотри на меня. Я в десяти сотнях километров от дома и в десяти сантиметрах от ада».