Диркер улыбнулся, но улыбка быстро исчезла с его лица. Он уставился перед собой, тяжело дыша.
— Пи-Ридж… Я вижу ту битву, Тайлер… Прямо сейчас… Вижу лес, холмы… Ох, Тайлер, помнишь, как было холодно? Этот мороз и снег… В Арканзасе… Арканзасе… Эй, парни, отступаем, отступаем! Нас окружают! Нет, нет, нет… Мне же это снится, да, Тайлер?
Кейб крепко сжал ладонь Диркера.
— Я заброшу тебя на лошадь и отвезу в город. Да, прям сейчас…
На плечо ему легла рука. Это был Клей.
— Он умер, мальчик мой, — мягко произнёс великан. — Он умер.
С мокрым от слез лицом Кейб опустил Диркера на пол, погладил его по щеке и шмыгнул носом, пытаясь взять себя в руки. Он увидел свой дробовик и поднял его.
— Куда, — спросил он, — подевался этот гребаный мудак Кобб?
Клей кивнул на дверь, пытаясь одновременно перетянуть раны.
— Сбежал туда. Покажи ему, мальчик…
Кейб, полный ненависти и ярости, влетел в дверь, как артиллерийский снаряд. Если бы Кобб ждал его там, он разрубил бы его пополам единым ударом, как сыр — острым ножом.
Но Кобба там не было.
Кейб оказался в очень узком проходе, который вел наверх прямо к колокольне. По нему, словно извивающийся червь, поднимался ряд тесных винтовых лестниц. На них была кровь. И кровь была размазана по перилам.
«Значит, его зацепило, — подумал Кейб. — Этого сукина сына зацепило…»
Сделав резкий вдох, Кейб с дробовиком в руках начал подниматься по ступенькам так тихо, как только мог. Он крался и полз, как кошка на охоте. На самом верху был люк.
Собравшись с духом, Кейб пригнулся, а потом резко запрыгнул в дыру в потолке.
Перекатился по дощатому полу.
Вихри гонимого ветром снега хлестали о колокол. Комната с колоколами была площадью около одного квадратного метра, открытая со всех четырех сторон, с заграждением высотой по пояс. Пол был покрыт снегом, старыми листьями и… каплями крови.
Джеймс Ли Кобб, чье лицо по-прежнему напоминало волчье, обошел колокол. Левая сторона его лица представляла собой скорее голые кости, нежели плоть, и этот череп явно принадлежал какому-то хищному зверю.
— Я сожрал все души в Избавлении, — прохрипел он. — А теперь сожру и твою…
Топорик пролетел мимо лица Кейба и дальше — на занесённую снегом улицу. Кейб выстрелил демону в живот, но тот прыгнул на него — прыгнул с поразительной скоростью и координацией, которой не ждёшь от человека с пулей в животе. Но Кейб выстрелил во второй раз, и уже этот выстрел отбросил Кобб обратно к колоколу. Колокол начал раскачиваться и звонить с оглушительным грохотом. Кобб оставил на нем кровавое пятно и подтянулся, держась за выступ, спиной к снегопаду.
В туловище Кобб зияла дыра от выстрела. Несколько язычков пламени уже лизнули его пончо, а от обожжённой плоти и волос доносился отвратительный запах.
Но не это заставило Тайлера замереть на месте. У Кобба не было внутренних органов. Лишь полость, заполненная кишащей саранчой. Сотнями, тысячами отвратительных насекомых.
А затем Кобб захохотал, и его жуткий гогот поднялся к потолку и сплёлся с ударами колокола в ужасную какофонию.
Кейб закричал, когда саранча, взвившись с тела Кобба, окружила Тайлера жужжащим роем, словно он был полем, которое нужно срочно сожрать. Они набросились на него, кусая, царапая и гудя, и Кейб чуть не лишился разума, пытаясь отмахнуться и сбросить их с себя. Они жевали и кусали, забирались под одежду, пытались влезть в уши, рот и ноздри.
Они готовы были обглодать Кейба до костей.
Кейб понял: сейчас или никогда. И он бросился на Кобба. Он ударил ухмыляющегося, хихикающего ублюдка, ударил очень сильно. Так сильно, что Кобб потерял равновесие. Он отшатнулся, упал спиной на выступ и замахал руками, пытаясь выровняться… А потом перевернулся через парапет и упал вниз, в снегопад.
Монстр издал яростный, пронзительный вопль.
Насекомые свернулись коричневыми клубочками, как мертвые листья, и посыпались с Кейба на пол. Он прислонился к карнизу, глядя вниз. На мгновение стена снега разошлась, и он увидел внизу Кобба.
Он был насажен на забор.
Три покрытых кровью штыря торчали из его груди на добрых сорок-пятьдесят сантиметров, и он застрял, как жук на иголке. Он извивался и боролся, размахивал руками и выл. Но это только заставляло его ещё глубже насаживаться на забор.
«Железо, — подумал Кейб, — железо».
Штыри были железными, а он читал, что дьявол боится железа, потому что оно символизирует землю. Вот почему люди вешали железные подковы над своими дверями. Железо было основным элементом земли и врагом демонов и бесплотных духов.
Кейб почувствовал, как вся церковь содрогнулась под ним, когда Кобб закричал, казалось, десятком разных голосов… мужчин, женщин, детей.
Кейб еле спустился по ступеням, едва не падая. Клей ждал его у двери, и они вместе вышли на улицу.
Кобб больше не двигался.
Он превратился в какое-то коричневое высушенное пугало, с которого осыпались пылинки.
Церковь начала дрожать и содрогаться, раскачиваясь из стороны в сторону, как будто пыталась подняться со своего фундамента. Затем раздался стон, грохот, и она упала вниз, сложившись кучей досок. Колокол упал последним, ознаменовав разрушение церкви последним, погребальным звоном.
К тому времени Кейб и Клей уже дошли до улицы, где оставили лошадей.
Здоровый глаз Кобба открылся, глазница наполнилась личинками. Его почерневшее, покрытое волдырями лицо распахнулось в ревущем крике. Зло вырывалось из него желтым туманом, просачиваясь из десятков дыр и щелей, поднимая снежные смерчи и воняя разлагающимися костями, гниющими болотами и человеческими экскрементами.
Сверкнула молния, послышался грохот, стон, земля задрожала, и небо внезапно почернело, словно миллионы жужжащих мух взмыли ввысь… и на этом всё закончилось.
С Коббом было покончено.
Кейб и Клей нашли своих лошадей и отвязали их от привязи.
А потом они выехали из Избавления, и некоторое время оба молчали. А когда они были уже далеко и наступила ночь, темная и лютая, они остановились.
— Это место придется сжечь дотла, — сказал Клей, — когда придет весна. А землю потом засыпать солью.
— Думаю, да, — кивнул Кейб.
И они отправились дальше.
Эпилог
Кейб спал до следующего утра.