Все враз замолчали. А у Морошкина подпрыгнули брови:
- Да вы что, мать, мы же наоборот, мы над буржуями... - он достал из кармана мелочь и несколько купюр. - Вот, возьмите.
У огромного Бганбы даже губы затряслись. Он тоже порылся в карманах и щедро извлёк оттуда сотенную.
- Возьмите, пожалуйста. Это от души, вам нужнее. Мы не смеялись над бедными. Меня мой отец на месте бы прибил, если бы я стал таким человеком, - от волнения у него появился кавказский акцент, которого отродясь не было.
Женщина так и осталась стоять с деньгами в руках, похоже, не поняв, что тут только что происходило. Только прошептала им вслед:
- Храни вас Бог, деточки...
Уже в беседке, когда эффект проведённого мероприятия пошёл на спад, Морошкин, открыв бутылку пива, констатировал:
- Это, ребята, детский лепет. Надо что-нибудь посерьёзнее. Всем - домашнее задание: придумать акт мести капитализму. Любым его проявлениям, всей этой извращенной демократии.
- Ты, Лёха, что, революцию решил сделать? - спросил Геннадий Бганба.
- Революции делают ущербные люди, - ответил Морошкин, - а я просто... как бы это назвать? Назовём это по-умному: моделирование общественного поведения в условиях экстремальных ситуаций в условиях российского либерализма.
- Ну прямо курсовая работа, - усмехнулся Перепёлкин.
- Пацаны, а мне это по приколу! - признался в восторге Валик.
- Только не называй нас пацанами, - прищурился Морошкин, - не люблю я этого слова.
- Чё в нём такого?
- Оно происходит от еврейского слова «поц», что означает писюн, так что ты сейчас нас всех писюнами назвал. Кто как, а я писюном себя не считаю.
- Да я не знал, - потупился Валик.
- Есть же другие слова: парни, ребята, друзья, в конце концов...
- Ну, это ты у нас Энциклопедия...
- Кстати, в словаре Даля вообще нет такого слова, - добавил Алексей.
- А как обращаться к девушкам? - спросила Ольга, которая чувствовала себя в мужской компании неуютно.
- Вас, Оля, мы будем называть «сударыня», устроит?
- Вполне. А можно я свою подругу на следующее... - она стала вспоминать слово, - на следующее моделирование приглашу? Светлану. Вы её знаете, она тоже поприкалываться любит. - И пристально посмотрела на Алексея.
- Можно, - разрешил Морошкин, который был автоматически признан лидером.
- А как мы будем называться? - озадачился Валик. - Есть там антиглобалисты, есть анархисты, нацболы есть, есть скинхеды... А мы?
- Это формализм, - поморщился Алексей, - любое осмысленное название влечёт за собой обязательную программу, уставы, символы и прочую требуху. А мы, как Баба Яга, против, и всё. При этом никакого нигилизма, чисто человеческое неприятие. Пусть будут там «Наши», нацболы, скинхеды, а мы будем, к примеру, «скинькеды»! И всё! И никаких объяснений. «Неуловимые мстители» уже были, в нескольких сериях. Скинь кеды, не парься, расслабься - зашнуровать тебя всегда успеют.
- «Скинькеды», - задумчиво повторил Вадим, - а мне иногда хочется сбросить обувь и пойти по улицам босиком... Летом, конечно. Да и полезно, говорят.
- Кеды - удобная, дешёвая спортивная обувь, - согласилась Ольга.
- Слушай, Лёх, - вспомнил вдруг Бганба, - а в пакете у тебя натуральное?..
- Какао с водой, ну и ещё некоторые ингредиенты, для пущей наглядности, - усмехнулся Морошкин, - меня бы самого стошнило. Зато как сработало? А? Я даже пожалел, что не взял с собой натуральный продукт. Точно бы плюхнул им под ноги. Представляю себе заголовки местных газет: в супермаркете «Престиж» совершен террористический акт... Надолго бы мы им покупателей отбили. - Морошкин встал и мечтательно потянулся: - Ну ладно, ребята, пойду переоденусь, мне ещё сегодня контейнеры со спортинвентарём разгружать. Встретимся завтра вечером. Каждому принести с собой идею, а ты, Оля, можешь вместо идеи привести свою подругу.
В это время во двор въехал лаковый «Лексус». Он замер как раз у подъезда Морошкина. Из него появилась возлюбленная Алексея Ольга Вохмина с огромным букетом орхидей. Из другой дверцы вальяжно вышел молодой человек, одетый в белые джинсы, белую футболку и золотую цепь в палец толщиной. Он предупредительно проскользнул к двери, чтобы открыть её для девушки. На пороге они обменялись лёгким поцелуем, отчего Морошкина скривило.
- Молилась ли ты на ночь, Дездемона? - саркастически прокомментировал он. - А ещё вчера ты клялась мне в вечной любви...
- Ну так, - поддакнул Вадим, - у него вон какое точило...
- Оля, а если у меня не будет «Лексуса», ты тоже от меня уйдёшь? - иронично спросил у Большаковой Валентин.
- Дурак ты, Запрудин, - обиделась Ольга и направилась к своему подъезду.
- Знаете, ребята, - горько признался Алексей, - если честно, мне почти до слёз обидно. Мы с ней с десяти лет дружили, с тех пор как она в наш дом переехала. А этот меня своим «Лексусом» за один вечер переехал...
В беседке повисло сочувственное молчание.
* * *
Всю ночь Валик ворочался с боку на бок. Во-первых, не удалось помириться по телефону с Ольгой и зазвать её к себе. Дёрнул же леший с этой дурацкой фразой про «Лексус»! Во-вторых, ему очень хотелось придумать какую-нибудь акцию не хуже морошкинской. В-третьих, он пожалел, что не пригласил Морошкина к себе переночевать, вместе подумать над «моделированием общественного поведения», а заодно дёрнуть с горя пивка по поводу подлой измены Ольги Вохминой. Валентин ворочался, часто вставал и бежал на кухню попить воды, пока не догадался притащить пластиковую бутыль из холодильника к постели, переключал кнопки на дистанционнике телевизора, где по двенадцати из пятнадцати каналов стреляли, а на остальных трёх шла как бы допустимая эротика. Причём на одном из трёх ведущие упорно продвигали права сексуальных меньшинств. Именно прыганье по каналам навело его на нужную идею.
Ещё только улавливая её, он подошёл к отцовскому сейфу с оружием. И хотя ключи от него (как полагал отец) были надёжно спрятаны, Валик прекрасно знал где. Кроме двух охотничьих ружей в сейфе хранился газовый пистолет «Double Eagle». Там же всегда лежала коробка холостых патронов (иногда они с отцом баловались на даче, устраивая весёлую пальбу). И патроны, и пистолет были на месте. После обследования оружия Валик лёг спать со счастливой улыбкой. Завтра он принесёт идею покруче морошкинской.
День прошел с ленивым запахом лапши быстрого приготовления и медленным течением времени. Пару раз Валик выходил во двор, но кроме июльского зноя там никого не было. Во второй половине дня позвонил Ольге, она как раз должна была вернуться с тренировки по гимнастике. Не лень же человеку летом с утра гнуться и тянуться! Но зато какая фигура!
- Оль, ну не обижайся, - начал Валентин, когда она взяла телефонную трубку, - ну глупость я вчера сморозил.
- Валь, а вот скажи честно, ты меня любишь? - вдруг огорошила его Ольга. - Мы столько времени вместе, ты мне что угодно говорил, только не это. Я всё после первого поцелуя ждала, после второго... Может, Валентин, ты меня за маркитантку какую держишь?
- Маркитантку?
- Ну, помнишь, нам историк рассказывал. Следуют за войском торговки, продают необходимое, а я ещё потом вычитала, что они и телом приторговывают или являются походными жёнами командиров.
- Оль, да ты что! - уже сам обиделся Валик. - Подожди, только не говори больше таких глупостей. Маркитантку... Сейчас, - он набрал в легкие побольше воздуха, словно собирался нырнуть, и выдохнул: - Оля, я тебя люблю, ты самая лучшая на свете...
Послушав её ответное молчание, продолжил:
- Знаешь, я не раз читал, как объясняются и любви. Просто «любовь» это такое огромное слово. Огромное, понимаешь? Мне иногда становится противно от того, как мы все общаемся друг с другом. Как придурки из эм-ти-ви... И произнести посреди всего этого хлама слово «любовь» - это как розу на навоз бросить. Я просто хотел по-настоящему...
- А сейчас ты по-настоящему сказал? - наконец заговорила Оля.
- Да. Конечно. А теперь могу я у тебя спросить?