- Если отец узнает, что я ходил в этот бар, он мне стопроцентное обрезание сделает дедушкиным кинжалом, - хмуро сказал он самому себе под нос.
Когда все успокоились, Морошкин начал излагать план:
- Хотя в этом баре, по известным соображениям свободы личности, нет камер слежения, нам надо измениться до неузнаваемости. Даже холостая пальба пахнет реальной статьёй. Вдруг кто-нибудь из девочек с усами родит во время боя? А вы - настоящие девочки, - обратился он к Ольге и Светлане, - готовы пожертвовать своей косметикой?
- Даже своих мам, - ответила за обеих Света.
- Отлично! Гена, тебе понадобятся шикарные кавказские усы и хотя бы тёмные очки. Вадим, машину у отца возьмёшь на пару часов?
- Попробую...
- Валик, ты делаешь несколько дымовушек. Напоминать как - надо?
- Нет, с детского сада умею.
- Света, а тебе придётся стать панком... Да так, чтоб тебя реальную никто в этом панке распознать не мог.
- А я? - спросила Ольга.
- Оля, ты будешь за нас переживать. Постоишь на атасе. Больше некому. Общий детальный план будет такой...
* * *
К десяти вечера всё было готово. Морошкин превратился в знойную парня-девицу, Бганба - в горячего кавказского ухажёра, Светка - в разукрашенного во все цвета панка в рваных джинсах и застиранной футболке, Иванову тоже пришлось придать своему лицу женственности, Валик нацепил непроницаемые отцовские очки-капли. Из всей команды камуфляж не нанесли только Вадик, который въехал во двор на отцовской «Волге», и Ольга, что несколько часов преображала своих друзей. Проведя строевой смотр своей команды, Морошкин остался доволен.
- Ну и уроды же мы, ребята, - подытожил он. - Осталось только всем купить кеды. Во время следующей операции так и сделаем. Это будет наша визитная карточка. Хоть и есть опасность, что органы правопорядка просекут этот финт, но чем больше риск, тем больше кайфа. - Он повернулся к Бганбе и женским тенором спросил: - Ты готов любить меня, противный?
- Тише, - попросил Бганба, обливаясь потом в дорогом костюме, - если кто-то из моих родственников услышит, нас зарежут ещё до того, как вы достанете пистолеты.
- Убедил, - согласился Алексей.
В баре, несмотря на мощную вентиляцию, было накурено, курили псевдодевочки не по-женски. За столиками велись тихие приватные беседы, две пары слились в самозабвенном танце, а за стойкой грустил бармен, по всей видимости, настоящего мужского рода. Стены бара представляли собой работу заборного художника на тему «как я вижу берег лазурного острова». Из стилизованных под корабельные бочек то тут, то там поднимались между столиками тщедушные пальмы, а одна из стен была жалкой имитацией водопада. В динамиках меланхолично страдал Элтон Джон.
Морошкин потащил Гену к стойке и капризно потребовал у бармена:
- Милый, наполни нам бокалы «Маргаритой», и не надо этих пошлых соломок, мы предпочитаем хлебать до одури, правда, милый? - повернулся он к возлюбленному Бганбе.
- Да, - натянуто согласился Гена и после паузы добавил, - дорогая.
Бармен с вялым безразличием, но профессиональной скоростью выполнил их просьбу и снова стал смотреть сквозь танцующих.
- Вата в бюстгальтере щекочет мне соски, - злым шепотом признался Алексей.
- Если папа узнает, где я был... - горевал Бганба, - ни одна девушка не выйдет за меня замуж.
- Ну ты-то у нас хоть активист, а я? - подбодрил его Морошкин. - А вот и Дениссима Иванова со всевидящим оком.
В бар спустился Денис. Этот, как ни старался, не мог скрыть растерянности, и хотя обувь у него была не на каблуках, а на платформе, двигался он смешным шагом греческого гвардейца.
- Здравствуй... Алёна, - поприветствовал он Морошкина, - здравствуй, Гиви, - это относилось к Гене, - мне то же самое, - кивнул он бармену, а шепотом сказал Морошкину: - Мне пукнуть хочется от волнения.
- Не стоит, вдруг этот аромат здесь является внешним раздражителем? Терпи... Даша, - последнее слово он акцентировал.
За ближним столиком между тем шла печальная беседа. Две «подруги» жаловались поочерёдно.
- Он такой бесчувственный, такой жлоб! Представляешь, так с людьми только на зоне обращаются. Вульгарно и грубо. Никакой утончённости. Наверное, я не выдержу и брошу его...
- Давно бы так, терпеть ненавижу жлобов.
- Но у него такая спортивная фигура, такие татушки обалденные...
- А у тебя такие синяки, что даже тональным кремом не замажешь...
В этот драматический момент беседы на входе появилась Светка, являя собой пик женской ярости.
- Вот ты где, подлец! - выкрикнула она сквозь сигаретный туман в сторону Гены. - На кого ты меня променял! Ушлёпок кавказский! Лучше бы ты мне с горным бараном изменил! - после этих слов она вытащила из спортивной сумки внушительный пистолет Запрудина и открыла огонь.
Бганба как-то подчеркнуто радостно подался навстречу виртуальным пулям. По сияющей белизне сорочки под пиджаком разлилась алым пятном кровь, что томилась до сих пор в полиэтиленовом пакете под мышкой. Донором был кусок баранины, заначенный его отцом в морозилке для изготовления шашлыков.
- Пращай, дарагая, - уж слишком по-кавказски и чересчур театрально попрощался он с Ларисой Морошкиной.
Вообще-то с такими ранениями и чирикнуть не успевают.
Иванову пришлось спрыгнуть с табуретки, чтобы отснять момент падения Гены на соседний столик.
- Тварь! - это фальцетом выкрикнул Морошкин, доставая из дамской сумочки револьвер, и сделал три подчеркнуто неточных залпа в сторону Светки.
- Какая драма, - заворожено произнесла «дамочка», что недавно жаловалась на грубость своего дружка.
- Ну всё, - ответила Светка всем подряд, водя стволом из стороны в сторону, - конец голубому вагону, старуха Шапокляк пришла! - и начала палить во все стороны.
При таком триллерном развороте мелодрамы народ посыпался под столы, теряя парики и с таким трудом обретённую женственность. Танцующие залегли первыми, причём между ними началась странная борьба, похожая на то, кому под чьим телом укрываться.
- Щас я вам ещё дырок наделаю! - кричала вошедшая в роль Светка.
Следующую пулю по сценарию получил Иванов Денис-Даша. Упав, он постарался направить камеру в сторону бушующей Светки.
- Ну, теперь наконец-то закроют, - как-то радостно сказал бармен, что спокойно сидел на корточках за своей стойкой, машинально протирая бокал.
Влетевшие на грохот пальбы охранники предпочли ретироваться, потому как Морошкин пару раз выстрелил в их сторону, а Светка согнулась, обливаясь кровью, будто получила пулю в живот, при этом она продолжала трясущейся рукой целится в зал, над которым парил дружный визг. Под занавес в бар влетел Валик и одну за другой бросил несколько дымовушек и хлопушек. Ощущение реального побоища передалось даже имитаторам. Помещение быстро наполнилось едким дымом. Кто-то совсем не по-женски призвал публику:
- Дёргаем отсюда! Сейчас рванёт!
Публика подорвалась, ломая высокие каблуки, жертвуя колготками и макияжем. Первыми, что характерно, на спасительную улицу вырвались охранники.
Кто-то из прохожих тут же прокомментировал появление толпы из злачного места и клубы дыма, валившие из открытых дверей: