Дам, ясное дело, сказал Эдеварт. Ездра не самый плохой муж, какого она могла себе выбрать.
Господь с тобой, конечно, нет! Он купил у Каролуса клин земли. Ладит поставить там дом. Коли будет на то благословение Божие! Юсефине многозначительно покачала головой.
Ты это о чём?
Хватит, я и так уже наговорила лишку. Но вся беда в том, что к той земле принадлежит и бездонная трясина, в которой погиб шкипер.
Эдеварт: Дурак Ездра, зачем же он купил эту землю?
Юсефине: А он и не хотел покупать эту трясину, но Каролус упёрся и без неё землю не продавал, ему хотелось избавиться от этого болота, и его можно понять — ведь это из-за него с Ане Марией случилась беда.
Ты не знаешь, сколько Ездра отдал за землю?
Нет. Но говорят, Каролус продал её дёшево.
Мог бы купить у меня, сказал Эдеварт. У меня есть усадьба недалеко от Тронхейма.
Юсефине покачала головой: Боже милостивый, Эдеварт, у тебя ещё и усадьба есть?
Эдеварт, с гордостью: И не такая уж маленькая, скажу я тебе.
До конца зимы друзья ходили со своим товаром по ближним усадьбам и соседним селениям, кое-что даже продавали, купить-то хотели все, да денег почти ни у кого не было, и многое они отдавали в кредит до возвращения мужчин с Лофотенов. Часто им приходилось наведываться к своей лодке в Нижний Поллен, но, когда наконец-то началась весна и лёд тронулся, они перегнали свою плавучую лавку к лодочным сараям в Верхнем Поллене и прочно пришвартовали её к берегу с помощью двух кошек и одного каната. Когда рыбаки вернулись с Лофотенов, Теодор не удержался и посмеялся над такой швартовкой: Поглядите на галеас Эдеварта, он готов к непогоде с Атлантики!
Теперь коробейники обошли своих должников и получили с них почти все деньги, нагрудные карманы рыбаков топырились от распухших бумажников. Эдеварт был доволен, да он и не думал жаловаться, он послал на юг два денежных перевода и попросил прислать новых товаров, это было дерзко с его стороны, и, когда из Тронхейма пришли два больших ящика, он даже растерялся от такого изобилия.
Построй себе лавку дома и торгуй здесь, в Поллене, подал ему совет Август.
Ты скажешь!
А чем плохо? Почему бы тебе не открыть в Поллене лавку, ведь Габриэльсен там, у себя, разорился и больше не торгует. Вот, правильно, тебе нужно открыть лавку!
Эдеварт ответил, что не намерен слушать такие глупости.
Постепенно его дом стал местом, где любили собираться люди. Развлечений в Поллене не было почти никаких, лишь старый уфутенец, который сушил у них на площадках свою рыбу, нарушал однообразие их жизни, но он приходил сюда уже не первый год, и люди к нему привыкли. Время шло, не суля никаких неожиданностей. Йоаким работал на поле и был занят севом, Ездра неутомимо расчищал свою землю и закладывал краеугольные камни в фундамент будущего дома. Нет, у коробейников было куда интереснее. Пусть старый отец Эдеварта человек набожный и тихий, но поговорить он любил и не имел ничего против гостей в своём доме. Особенно много людей собиралось по воскресеньям после службы, всё это были добрые соседи, заглянувшие к ним, чтобы обсудить новости, услышанные на церковной горке. Им хотелось побеседовать с коробейниками о том о сём, у них можно было спросить о новой звезде, обнаруженной на небе, или о войне между Германией и Францией26. Эдеварт, тот стал теперь состоятельным человеком, у него были и товары и деньги, он водил шхуну, и его ставили выше других, а что касается Августа, так тот много поскитался по белу свету. Оба они были люди незаурядные, что Август, что Эдеварт. Когда Теодор, прославившийся своей грыжей и больше ничем, начинал посмеиваться над историями Августа, его быстро одёргивали. Эдеварт выставлял друга на первое место как мог, расхваливал его, при всех просил у него совета и старался всем внушить уважение к нему — так что пусть Теодор не хорохорится!
Эдеварт часто просил Августа рассказать о своей жизни, одобрительно кивал, слушая его истории, или что-нибудь спрашивал и, как бы безудержно тот ни хвастался, никогда не прерывал его. Историй хватало на все воскресные вечера, слушатели были довольны! Одно так и осталось неизвестным — где Август выучился играть на гармони, но он свято хранил эту тайну, которая и по сю пору окружала его, он рассказывал о деревьях с серебряными листьями и о дожде из манны, падавшем в пруды, о судах с дюжиной мачт и о людях с зелёными лицами, которые жили по четыреста лет...
Ты сам-то их видел? — спросил Теодор.
Ещё бы не видел — он и не такое видел! Назови любую страну, любое королевство в мире, Август непременно там бывал. Эдеварт сам держал в руках связку из восьми индийских ключей. Разве не так?
Эдеварт кивнул.
Да, сказал Август, и ты же видел меня нищим, после кораблекрушения, когда я потерял всё, однако вскоре я отправился на ярмарку в Левангер с целым сундучком жемчуга и бриллиантов, там меня принимал и пастор, и другие важные люди. Помнишь, Эдеварт?
Эдеварт опять кивнул.
Теодор: Не понимаю, откуда у тебя такие деньги?
Август таинственно умолк, но кто-то из слушателей ответил Теодору: Ещё бы тебе не хотелось это узнать, но только не наше с тобой это дело! Август широко улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и вновь дал волю своей фантазии, Боже мой, это стоило послушать! И Эдеварт не мешал его торжеству.
Как его звали, того царя в Индии? — спросил он. Спросил только для того, чтобы жители Поллена услыхали это невероятное индийское имя.
Но Август задумался: Царь Ахаб? Нет, не помню. Да и как я могу помнить имена всех царей и людей, с которыми встречался! Ни один человек не удержит в голове столько имён. Но ты мне напомнил один случай, это произошло ясной лунной ночью там, где встречаются Претория и Колумбия...
Что встречается? — спросил Теодор.
Август: Я понимаю, ты мне не веришь...
Заткнись, Теодор, не мешай! — гневно воскликнул один из слушателей.
Я только спросил, что там встретилось.
Претория и Колумбия, ответил Август. Они там встречаются. Это две реки, они большие, как море, и мчатся друг на друга, словно враги, их гул разносится на десятки миль, в воздух летит пена, так что солнца там никогда не видно. Я понимаю, Теодор, тебе не терпится спросить, как же там люди живут без света. И ты прав. Но у них есть лунный свет. Правда, тот лунный свет отличается от нашего, их и сравнить-то невозможно, потому как их лунный свет ярче нашего самого яркого-преяркого солнечного света.
И что же там с тобой случилось? — спросил Эдеварт.
Август задумался: Я уж и не помню. Кажется, это там я ходил по золоту?
Ходил по золоту? Эдеварт и сам заинтересовался.
Благослови тебя Бог, Эдеварт, по чистому золоту! Я поначалу этого не заметил, а потом увидел, что мои сапоги сплошь покрыты золотом. Я стал топать ногами, чтобы стряхнуть его, бесполезно. Тогда я всё понял и быстро побежал к нашему судну, чтобы предупредить капитана. Но мне бы никто не поверил, если бы на мне не было этих сапог.
Август умолк. Слушатели напряжённо ждали. А что дальше, чем дело кончилось?
Чем кончилось? А тем, что ни капитан и вообще ни один человек не осмелился пойти туда со мной ночью. Мы пошли только на другой день, но к тому времени золото уже исчезло.
Вот так история! — воскликнул Теодор. Значит, у тебя ничего не осталось?
Август пристально глянул на Теодора: А ты как думаешь?
А что мы должны думать? — спросил другой слушатель, сбитый с толку уверенностью рассказчика.
Нет, я не такой дурак, за какого вы меня принимаете, сказал Август. После того как они побоялись пойти со мной, я всю ночь провёл в раздумьях, а утром повел их кружным путём, но того места им не показал.
Как ты мог! — воскликнули слушатели.
А что? Это было моё золото, и я не обязан был ни с кем им делиться. Благодарю покорно! Пусть меня поцелуют пониже спины!
Кое-кто посчитал, что Август прав, они на его месте поступили бы точно так же, лишь неугомонный Теодор возразил: А зачем же ты тогда предупредил капитана?
И Август ответил серьёзно: Это был мой долг.
Долгое молчание. Эдеварт как будто кое-что понял. Так вот откуда Август брал средства, когда жизнь выбрасывала его на мель, теперь ясно, каким образом не раз терпевший кораблекрушение матрос смог привезти на ярмарку в Левангере целый сундучок бриллиантов! Хитёр этот Август, выходит, он знал такое место, где золото лежит прямо под ногами, вот оно в чём дело, он разоблачил сам себя.
А сам-то ты нашёл потом это место? — спросили слушатели.