Вот так благодаря стараниям Августа началось осушение болота Ездры; когда прорыли большой ров посередине и две поперечные канавы, стало ясно, что самая важная часть работы уже позади, вода в болоте начала опускаться и высыхать. Правда, ещё предстояло выложить канавы камнем, а на это требовались месяцы и даже годы.
Однако начало было положено, и Ездра разохотился не на шутку, Август помогал ему и словом и делом. Ездра часто работал вместе с Йоакимом, оба были прирождённые крестьяне: когда Йоакиму требовалось убрать с поля большие камни, он звал на помощь Ездру, и наоборот, иногда Йоаким выкраивал время и день-другой работал на болоте Ездры. Дело потихоньку продвигалось вперёд. Ездра и Йоаким хорошо ладили друг с другом, иначе и быть не могло, больше ни для кого не было секретом, что в скором времени они породнятся — Осия, сестра Йоакима, уже носила обручальное кольцо, деваться ей теперь было некуда.
Но вот пришло время, когда Август остался без дела и стал подыскивать что-нибудь новенькое, к чему он мог бы приложить руки. Он снова принялся уговаривать Эдеварта открыть в Поллене лавку — подумай сам, твоя лодка с полным грузом всё ещё стоит у лодочных сараев, нельзя же оставлять её там на зиму, её скует льдом. На этот раз Эдеварт согласился, он уже успел всё обдумать. Но тогда надо начинать, не откладывая, чтобы успеть до зимы, чего он ждёт? Да, сказал Эдеварт, но прежде нужно купить строительный материал. Давай напишем письмо сегодня же, сейчас же, требуется столько-то брёвен, столько-то досок, столько-то планок такого и такого размера...
Йоаким написал письмо.
Эдеварт, похоже, воспрял духом, и у него появился интерес к жизни, он вставал спозаранку и работал до позднего вечера. Соображал он неплохо, и ему пригодились те знания, что он приобрёл в лавке Кноффа в Фусенланнете; с помощью Августа и Йоакима он выложил камнем вместительный погреб для бочки с керосином, небольшого бочонка с листовым табаком, бочонка с зелёным мылом и всего другого, что должно было там храниться. Август и здесь сделал замечание, что фундамент маловат, но Эдеварт не хотел замахиваться на большее, лучше не спешить.
Когда материалы прибыли, двум плотникам, тем самым, что смастерили гроб для шкипера Скору, потребовалось совсем немного времени, чтобы поставить небольшую лавку, примыкавшую одной стеной к жилому дому; это было простое сооружение, обшитое тесом изнутри и снаружи, без печки и без каких-либо украшений. Той же осенью Эдеварт получил разрешение на открытие постоянной лавки и начал торговать; время было самое подходящее — старый уфутенец высушил свою рыбу и рассчитался с работниками, у людей снова появились деньги.
Ну а Август? Он опять остался без дела, и тревога как никогда снедала его, он помрачнел, сделался раздражителен, и никто не мог на него угодить. Чего тебе недостаёт? — спросил у него Эдеварт. Августу хотелось уехать.
Эдеварт предложил ему отправиться торговать на север, он может дойти хоть до Тромсё27, а товар Эдеварт будет присылать ему по мере надобности, но Август отрицательно помотал головой. Чего же он хочет? Хочет освободиться. Как это? Ну так, не по душе ему больше торговать вразнос... Эдеварту не хотелось расставаться с Августом, и он предложил ему стать компаньоном: они будут на равных и торговать в лавке, и вести торговлю вразнос. Август отказался.
Нет, Август опять жаждал перемен, ему хотелось уехать, ни о чём другом он и не помышлял. Он привык скитаться, менять работу, Поллен больше ничего не мог ему дать, и Августа снова начало томить беспокойство. Ты мог бы сходить в Тромсё и вернуться обратно, а потом отправился бы на юг, останавливайся, где хочешь торгуй, где понравится. Опять идти по старым местам! — возразил Август. А что в этом плохого? — Встречать одних и тех же людей, вести одни и те же разговоры, знай стучи себе аршином по голенищу да изображай бодрость. — Ты же говорил, что тебе это нравится. — Правда? Ну а теперь мне охота выпрячься из этой упряжки! Что же с тобой будет? — спросил Эдеварт. И Август ответил, как обычно: За меня не тревожься!
Но когда он уехал из Поллена, никаких планов на будущее у него не было.
Всё обходится, конечно, всё как-то обходится. Но кое-что и гибнет. Иначе и быть не может.
Эдеварт торговал в Поллене. Он пристроил лавку прямо к своему дому, чтобы обойтись только тремя стенами, от этого старый дом стал вдвое длиннее и выглядел теперь ничуть не меньше, чем хоромы самого старосты Каролуса. Эдеварту было приятно, что вид его лавки внушает людям уважение; он выкрасил всё здание в белый цвет, так же был выкрашен и дом пастора, и усадьба Эдеварта выглядела теперь богато и красиво, он даже велел тщательно подметать двор, потому что из ящиков с товаром постоянно сыпалась солома. Его старый отец втайне гордился своим важным сыном, хотя и сознавал, что это грешно. Он говорил иногда: Посмотрела бы на тебя сейчас наша мать!
Зимой жизнь в селении замерла, мужчины ушли на Лофотены, денег в Поллене ни у кого не осталось. Эдеварта больше ничто не тревожило, он ел да спал. Ему было хорошо, и он не мог нахвалиться такой жизнью. После девяти вечера ни в доме, ни на улице ничего не происходило, все укладывались спать, и уже ничто не нарушало тишины.
Эдеварт всегда был сердобольным парнем, так им и остался, в ту трудную зиму он помогал многим беднякам то мукой, то кофе, отпуская их в кредит, а Рагне, которая вышла замуж за Теодора, подсовывал ещё и головку сахара к кофе, и сахар тот редко записывал в книгу.
Ну тогда приходи вечером ко мне, и я угощу тебя кофе, пригласила она.
Он ответил: Сегодня же и приду!
Этого не могло не случиться, и, как бы глупо это ни было, он пошёл к Рагне, жившей в бабушкином домишке; да, тёмными ночами он ходил к ней и подолгу у неё оставался. В селении все знали об этом, но он и не думал ничего скрывать, у него есть деньги, он богат, разве все они не одалживаются у него мукой или кофе? Что же касается Рагны, то ей просто повезло, что он выбрал её, а не Берет или Юсефине из Клейвы. Так всё и шло.
Ну а сам Эдеварт? Всё как-то обходится. Его всё меньше и меньше заботило, что и как он делал; Рагне было далеко до Лувисе Магрете, таких, как Лувисе Магрете, вообще больше не было, он так и не смог забыть её, но скатертью дорога, как говаривал Август, а Рагна была здесь, под рукой, и у неё такой красивый рот, особенно когда она смеётся. Душа Эдеварта разрывалась на части, Рагна не дарила его жгучей радостью, однако он всё-таки продолжал ходить к ней. Мысли о Лувисе Магрете ни на один день не покидали его, хотя он и отказался от неё, а что ещё он мог сделать? И что ещё ему оставалось, как не вспоминать её? Она ранила его глубоко и навсегда, теперь между ними пролегли уже годы, слабая, вся в сомнениях, ушла она от него со шхуны «Хермине», и таким же слабым, терзаемым сомнениями, остался и он. Он легко мог бы узнать её адрес, когда был в Фусенланнете, но не узнал, ему не хватило мужества и решимости, а теперь, живя дома, он мысленно сочинял письмо, которое так ей и не отправил и даже не написал. Его не привлекало веселье и развлечения, он забыл, как смеются, и совсем упал духом, хотя тело его оставалось молодым и сильным от доброй пищи. Как-то раз Август сказал ему: Ты похож на покойника, которого ещё не предали земле.
Однако Эдеварт не совсем ещё умер, не одеревенел окончательно. Когда весной рыбаки вернулись с Лофотенов, он, поручившись за старого Мартинуса, помог ему купить новую корову. Большая радость для старика! А вот Теодора как громом поразила новость, что Рагна ждёт ребёнка.
Где ты его нагуляла? — мрачно спросил он.
Ха-ха! Где нагуляла? — смеясь переспросила Рагна. Где же, как не дома!
И кто же это у нас такой мастер?
Она засмеялась ещё громче и повторила: Такой мастер!
Чья это работа, спрашиваю я!
Подумай получше! — ответила она. Разве ты не приезжал домой на Пасху?
Ну и что, то было три недели назад. А ты глянь на себя!
Молчание.
Я хочу знать! — крикнул он и вскочил.
Но Рагна не зря в школе соображала лучше других, она и потом неплохо соображала, умела быстро считать в уме и могла постоять за себя. Ну, значит, это случилось раньше. Ты ушёл на Лофотены в феврале, а нынче у нас Обретение28. Посчитай сам!
Она совсем задурила ему голову, у неё, как у лисицы, всегда было два выхода из норы; так ничего и не добившись, Теодор снова сел. Потом она даже шутила с ним по этому поводу и высмеивала его мрачные подозрения. Маленькую Рагну не так-то просто было сбить с толку.
Всё обошлось, ведь всё как-то обходится. Теодор не стал долго мучиться, все мужчины были довольны богатым уловом, взятым на Лофотенах, люди хорошо заработали и теперь могли ходить в лавку Эдеварта и расплачиваться наличными. Когда Теодор пришёл, чтобы заплатить за всё, что было записано на имя его жены, он был приятно поражён, увидев, как мало она задолжала и как экономно прожила зиму. О, Рагна толковая женщина, этого никто не мог отрицать!
Несколько недель полленцы опять были при деньгах, Эдеварт получил новые товары, и дела у него шли хорошо. Ему была нужна настоящая контора, не какой-нибудь роскошный кабинет, а небольшая контора со стеклянной дверью, выходящей в лавку, и, если уж на то пошло, ещё и комнатушка для себя, он бы ночевал в ней и освободил место в старом доме, где и без него людей хватало. Эдеварт опять занялся строительством. И его старый отец повторял без конца: Посмотрела бы на тебя сейчас наша мать!
Постепенно Поллен оживился, в нём началась незнакомая прежде деятельность, селение потихоньку просыпалось и потягивалось, головы заработали быстрее, чем раньше. Хороший пример подал Ездра. Маленький, крепкий Ездра оказался на диво настырным, он продолжал осушать болото, как его научил Август. Пока у него были деньги, заработанные на Лофотенах, он нанял лошадь, чтобы возить камни, выложил камнем первые поперечные канавы и засыпал их землей; теперь у него был небольшой сухой участок, он вскопал его, проборонил, унавозил и посеял на нём ячмень, чтобы убедиться, что он на верном пути, и через три недели его поле зазеленело. Чудо и благословение Божие на этой бездонной трясине!
За работой Ездру одолевали мысли. Он понимал, что со временем осушенная земля потребует больше навоза, чем он сможет достать в селении, значит, ему придётся держать больше скотины. Но чтобы держать больше одной коровы, ему нужен хлев. Ладно, допустим, он построит его, и что дальше? А зимой, пока он зарабатывает деньги на Лофотенах, кто будет ходить за коровами? Его жена? Жена... Господи, спаси и помилуй, ведь ему нет ещё и двадцати! Но даже если красотка Осия и ответит ему согласием, какова будет её жизнь в Новом Дворе вдали от селения — одна с коровами? Вот и выходит, что перво-наперво надлежит построить небольшой домишко, что было непосильной задачей, и всё это ради навоза! У Ездры просто ум заходил за разум.
На Вознесение он всё ещё ломал голову, ища выход, и тут он заметил, что в последние дни Йоаким затеял что-то необычное: взял да и разбросал но своему лугу водоросли, морские водоросли, фукус. Вот хитрец этот Йоаким, уж точно это сделано неспроста. На Лофотенах он вечно читает всё, что под руку подвернётся, и становится всё учёнее, скоро он будет знать больше, чем сам пастор, у которого он конфирмовался. Но водоросли на лугу, на покосе?..
Да, сказал Йоаким, мало того, я и на пашне тоже разбросал водоросли, запахал их и посеял ячмень.
Это что, удобрение такое?
Так говорят. Но пока не знаю.
Откуда ты это взял?
Вычитал зимой. Это старый способ, у нас в стране так делают уже больше двухсот лет. Захотелось проверить.
Хорошо, что я узнал об этом, сказал Ездра, и тут же прикинул, что если способ Йоакима окажется хорош, то постройку дома можно будет отодвинуть на то время, когда у него появятся деньги, тогда он и коров купит, и свадьбу сыграет. Почему же Йоаким до сих пор молчал о своём открытии? Ездра спросил: Ты узнал об этом зимой и ничего не сказал мне?
Нет. Боялся втравить тебя в это дело. Хотел сперва сам во всём убедиться. Да ты и не поверил бы, что на твоём болоте можно что-то вырастить только на одних водорослях. Вот если бы водоросли с навозом...
Его слова снова изменили планы Ездры. Вижу, что это всё пустое, сказал он. И не понимаю, зачем ты разбросал водоросли на своём лугу? Осенью они попадут в сено.
Голова Ездры раскалывалась от забот, он не знал что и думать. Однако на всякий случай принялся за постройку жилого дома, он взял помощника и работал не покладая рук. Дом следовало покрыть крышей до того, как пойдёт снег.
Тут случилось маленькое событие, сущий пустяк, который тем не менее имел серьёзные последствия: Эдеварт получил письмо из Америки. Прихожане, ходившие в церковь, принесли ему с почты письмо — жёлтый твёрдый конверт из бумаги, похожей на пергамент, с множеством штемпелей и печатей, письмо было переслано Кноффом из Фусенланнета. Эдеварт прочитал его в своей новой конторе, а дочитав до конца, пошёл в свою комнатку и сунул под подушку.
Письмо было старое, оно долго пролежало в Фусенланнете. Ничего не поделаешь, Эдеварт был не из тех, кто считает нужным оставлять свой адрес. Но всё как-то обходится. Письмо из далёкой Америки нашло-таки своего адресата, оно начиналось словно издалека — это было так на неё похоже, благослови её Бог! Она писала, что не забыла его, но хотела сначала посмотреть, как сложится её жизнь, ведь здесь совсем не так, как в Норвегии, однако все они, оставшись одни, после того как Хокон уехал на Запад, живы и здоровы. И мальчик и девочка за эти годы выросли, но не конфирмовались, здесь это не принято, мальчик работает в фактории и зарабатывает много денег, девочка тоже работает на мотальной машине. Прости, если некоторые слова непонятны, здесь в городе говорят только по-английски, и дети почти забыли норвежский. А младшую девочку, о которой я тебе говорила, зовут Хобьёрг, в честь Хокона, он так пожелал. О себе рассказывать нечего, за эти долгие годы со мной ничего не случилось. Могу только сказать, что мне здесь не нравится и не нравилось ни одного дня, но я уехала ради него, надеялась, что в чужой стране он изменится. Мне так хочется увидеть тебя и Доппен, мой дом, в котором теперь живёшь ты, и всё это так странно. Но дети уже взрослые и не хотят уезжать отсюда, а вот маленькую Хобьёрг я бы взяла с собой и вернулась бы к тебе в Доппен. Что ты скажешь на это? Я бы тогда всё устроила. Но может, ты женат и живёшь в Доппене, тогда я не приеду. В этот вечер я думаю о тебе и нишу это письмо. Сердечный привет от всех нас, но самый сердечный от меня.
Лувисе Магрете Доппен
Что делать Эдеварту? Ответить, сейчас же ответить! Август, тот наверняка послал бы телеграмму, он всегда говорил, что, после того как компания «Грейт Истерн» протянула кабель через Атлантику, в Америку можно посылать телеграммы, но Эдеварту это казалось чем-то таким непостижимым, чем нельзя было пользоваться. Он постеснялся просить Йоакима написать за него письмо и попробовал написать сам; разве он не вёл счета на промысле, не писал сам в своих бухгалтерских книгах? Но на этот раз он писал не счета и, перепортив много бумаги, бросил это занятие. Упав духом, он вспомнил о своей младшей сестре, не о старшей Осии, а о Поулине, той, что недавно кончила школу и так хорошо писала, он был готов отблагодарить её по-царски, лишь бы она написала для него письмо... и потом сохранила бы это в тайне.
Братья и сёстры стеснялись друг друга, показывать свои чувства считалось позорным, уж лучше провалиться сквозь землю. Он попросил Поулине написать письмо, но при этом сидел рядом с презрительным выражением лица и делал вид, будто эта Лувисе Магрете из Америки вроде как дурочка, но ему хочется угодить ей, доставить радость, домой она всё равно не приедет. Эдеварт продиктовал письмо и сообщил, где живёт, — он держит лавку в родном селении, а в Доппене не бывал, кроме того раза, когда нашёл оставленное ему покрывало, за которое сердечно её благодарит. Ему было грустно стоять там на дворе, слушать шум водопада и не видеть...