Джонни Гудман шипел от боли, но молчал, лишь время от времени начинал откровенно скулить, как побитая собачонка. Бейсболку с него сняли и полностью сбрили челку, максимально открыв лоб. Именно там теперь мастер — бородатый мускулистый человек, знакомый Джорджа Коэна, незнакомцу-то старик такое дело и не доверил бы — выбивал довольно простое, но по словам Коэна, чрезвычайно важное тату.
— Ты должен быть мне благодарен. — уже не в первый раз сказал босс. — Будь ты человеком Родригеса, уже валялся бы где-нибудь под мостом с перерезанным горлом. Мой старый мексиканский друг не терпит промахов. Сам однажды сильно напортачил…
Сэм Картер, сидевший на диване напротив Коэна, навострил уши. Может быть, сейчас последует какая-нибудь захватывающая криминальная история из той эпохи, которую он просто не мог застать? Картер еще ходил в школу, когда Коэн уже выстраивал свою империю.
Однако старик не стал вдаваться в подробности, он почти с вожделением наблюдал за работой тату-мастера. Джонни усадили на низенький, почти детский стульчик в центре гостиной, а сам татуировщик сидел на кресле. Иголка медленно скользила по лбу Гудмана, оставляя узор.
— Вы сделали все, как я сказал? — спросил Коэн.
Джонни, кажется, собирался кивнуть, но татуировщик удержал его голову на месте.
— Да, босс. — ответил Сэм. — Устроили маленький погром, оставили открытой кассу. Но если честно, мне кажется, все это чушь. Ни один коп в это не поверит.
— Плевать. — отмахнулся Коэн. К счастью, он пребывал не в самом дурном расположении духа — видимо, после звонка Джонни прошло достаточно времени и он успел немного "остыть". -Мы сделали все, что могли. Если бы стали мудрить, вышло бы только хуже.
— Простите, босс. — промямлил Джонни. Он наполовину прикрыл глаза, видимо опасаясь иголки, ползающей по его лбу.
— Я тебя уже простил. — мягко сказал Коэн, однако в голосе его звенела сталь. — Но свое наказание тебе все равно отбыть придется.
"Только не начинай хныкать, чертов идиот!" — подумал Сэм, глядя на Джонни и очень надеясь, что эта мысль каким-то образом дойдет до него. Может и дошла — Джонни молчал.
— Вторая часть нашего плана уже выполнена. — Коэн откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сейчас он напоминал пожилого кота, объевшегося сметаной. — Надеюсь только, что весть об убийстве Бобби не распространится слишком уж быстро. Это может… выбить нашего нового полицейского друга из душевного равновесия.
О "новом полицейском друге" Сэм очень хотел поговорить с боссом: зачем он нужен вообще, когда у них уже и так есть в полиции человек, проверенный временем? Однако пока не решался поднимать эту тему. Вполне возможно, что у Джорджа Коэна есть какой-то план, которым он пока ни с кем не делится.
— Так значит, у нас все получится? — осторожно спросил Сэм. — Мы сможем подставить Родригеса?
— Да, это возможно. А если и не выйдет… что ж, придется вспомнить былые времена.
Тут Сэм примерно представлял, о каких временах идет речь, и не удержался от улыбки. Да, такой вариант ему гораздо больше нравился.
— Сэм, я знаю, что после смерти Скотта ты единственный, кому можно доверить такую деликатную вещь. Я хочу, чтобы ты…
Но дослушать новый приказ босса Сэм не успел: ожил мобильный телефон Коэна. С хмурым видом старик достал его и принял вызов.
— Алло?
Некоторое время он слушал, потом лениво сказал:
— Вы, похоже, в отчаянии, раз звоните мне, уже со своего настоящего номера, и вот так открыто обо всем говорите, Стивен. Меня это беспокоит. Отчаявшиеся люди способны на великие подвиги и невероятную глупость.
Сэм напрягся и даже Джонни как-будто на время отвлекся от неприятной процедуры.
— Нет, детектив, я к этому непричастен. Вам легче? Или вы мне не верите? А вы сами подумайте: какая мне выгода от смерти этого торгаша? Разве вы увидели на той записи что-то важное, что-то, способное повлиять на расследование? Если так, не думаю, что наша вчерашняя встреча состоялась бы.
Судя по громкому шипению телефона, собеседник босса кричал и был в бешенстве. Коэн даже немного отвел мобильник от уха.
— Что? Доказательства моей… непричастности? Это где же я вам их добуду? Боюсь, вам придется поверить мне на слово. Не сомневайтесь, я не отдавал такого приказа. Смерть Бобби мне ни к чему. Тем более после нашей с вами беседы. Вы ведь ясно дали понять, как болезненно относитесь… к подобному.
Сэм зажал рот кулаком: ужасно хотелось заржать, но он опасался, что босс его не поймет. А вот кому точно было не до смеха, так это Джонни. Кажется, он только сейчас осознавал, во что на самом деле может вылиться его оплошность, и теперь хотел провалиться сквозь землю. Лицо его вновь приобрело зеленоватый оттенок.
— Да, детектив. Мы не будем делать глупостей. Намекая на то, что я делаю глупости, вы называете меня глупым человеком, а меня это не устраивает, так что давайте-ка обойдемся без подобных выражений. А вообще вы меня удивляете: хотите провернуть грязное дело и при этом не запачкаться? Так не бывает.
Голос собеседника стал тише — либо слова Коэна его слегка успокоили, либо просто "запал" вышел.
— Расскажите мне лучше о вашем коллеге. Как там поживает детектив Бриджес?
Он некоторое время молчал, слушая. В какой-то момент Коэн нахмурился, явно удивленный услышанным.
— Что? Фред? Он подозревает Фреда? Да, разумеется, я знаю его! Он же наркоша, затаривается у меня… Нет, Фредди не мог тронуть Сару. Скорее она сама ему яйца прищемила бы, если бы вздумал поднять на нее руку. Но детектив Бриджес все равно сильно меня беспокоит. Он может стать проблемой, вы же это понимаете?
Собеседник что-то сказал и Коэн рассмеялся.
— Ох, да бросьте. Если бы я убивал каждого полицейского, копающего под меня, вы были бы единственным копом в городе. Не волнуйтесь, и волосок не слетит с головы вашего Бриджеса… правда, он почти лыс, насколько я помню. Я лишь буду наблюдать за ним, со стороны. А что наш маленький спектакль, все прошло как надо? Хорошо, очень хорошо. До связи, друг мой.
Он убрал телефон и вновь стал мрачен. Сэм тут же выпрямился, готовый выслушать поручение.
— Да, детектив Бриджес с первого взгляда понял, что никакое это не ограбление. — сказал Коэн. — Однако вызывать на допрос меня он не станет, пока не найдет для этого достаточно веских причин. И вот для того, чтобы проследить за тем, как он их ищет, мне и нужен будешь ты, Сэм.
Это было ожидаемо. Сэм уже собирался сорваться с места, но босс остановил его взмахом узловатой руки.
— Будь крайне осторожен. Бриджес может и не гений, но дураком его не назовешь. Держи ухо востро и не лезь на рожон. Наблюдай за ним, но не геройствуй. Если он поймет, что за ним следят, это лишь даст ему новую пищу для раздумий.
— Я понял, босс. Я буду неслышен и невидим, он не заметит меня.
— Надеюсь, так оно и будет. Подожди еще минуту, кажется, мы вот-вот закончим.
Уточнять, о чем речь, не приходилось. Красный от стыда Джонни уже находился на грани обморока, но рисунок на его лбу обрел четкие и очень знакомые очертания. Коэн улыбнулся, обнажив вставные зубы, каждый из которых стоил, как неплохой автомобиль.
— Прекрасно, просто прекрасно. Вы как всегда великолепны, Брюс.
— Работа легкая. — пожал массивными плечами татуировщик. Он уже убирал оборудование. — С таким и новичок справился бы.
Коэн не поленился отыскать зеркало и подал его Джонни.
— Ну как тебе? Нравится?
Джонни явно хотелось зажмуриться, но он боялся хищного взгляда Коэна. Он повиновался, посмотрел на свое отражение и краска отхлынула от его лица, лишь еще четче обозначив узор, расположившийся прямо по центру лба.
— Босс… умоляю…
Сэм видел слезы, блестящие в уголках его глаз, и сердце его сжалось. Да, Джонни дурак, но такого наказания он все таки не заслуживал.
— Теперь самое главное. — мягко промолвил Коэн, убирая зеркало. — Сэм, прежде, чем приступить к основному заданию, пожалуйста, отвези нашего провинившегося ученика в черный квартал, в самый центр.
Даже повидавшего всякие ужасы Сэма сейчас пробрало. Он вновь удивился изощренной фантазии своего босса. Но как еще заработать влияние, подобное тому, каким обладал Джордж Коэн? Просто набрать кучу денег и сколотить банду — это совсем не то. Тут нужно другое — жестокость. Невероятная, бесчеловечная, потрясающая до глубины души жестокость.
— Босс… — у него даже во рту пересохло. — Может быть, не стоит… я уверен, Джонни уже все понял.
Коэн встретился с ним взглядом, и не было в бледно-голубых глазах старика сейчас ни капли жалости, ни грамма сострадания. Сэм понял, что просить о снисхождении для Джонни бесполезно.
— Он подставил нас всех, Сэм. Тебе ли не знать, насколько опасны подобные проступки, какие серьезные у них могут быть последствия? Ты считаешь, если его просто отчитать, отругать, как непослушного ребенка, он изменится? Он усвоит урок?
Сэм покачал головой, глядя себе под ноги — не мог больше выносить этих жутких глаз.
— Страх, вот что должен испытать провинившийся. — Коэн теперь говорил тихо, но голос его будто обволакивал всю комнату. — Беспредельный ужас, от которого кровь стынет в жилах. Только это может исцелить его. Только это изменит его и сделает тем, кем он и должен быть, чтобы стать одним из нас.
Сэм более не противился. Он встал, уже сжимая в кулаке ключи от автомобиля.
— Пойдем, Джонни. Прогуляемся.
Джонни потянулся к своей бейсболке, но Коэн поцокал языком.
— Нет, нет, нет, Джонни. Она тебе не понадобится — зря мы, что ли, тебя стригли и наводили красоту? И пистолет ты тоже оставишь здесь.
Сэма вновь передернуло. Чистое самоубийство, вот что предлагал босс Джонни.
— Оставлю… здесь? — тонким голосом переспросил Джонни. Он уже встал, но теперь, кажется, готов был упасть — издали видно, как трясутся его ноги, да и весь он дрожал, будто на морозе.
— Я тебе оказываю услугу. — учительским тоном принялся объяснять Коэн. — Представь: ты, обычный чернокожий парень, идешь по своей родной улице и вдруг видишь белого вот с этой татуировкой на лбу. Уже не очень приятно, согласись? А теперь представь, что у этого белого на бедре еще и пушка висит. — Коэн сокрушенно покачал головой. — Нервы у этого парня не выдержат и он может допустить ошибку. Примерно такую же, как допустил ты.
Джонни готов был расплакаться. Сэм мягко положил руку ему на плечо и повел в сторону холла.
— Можешь забрать его оттуда завтра утром, Сэм! — крикнул вдогонку Коэн. — Если еще будет, что забирать.
Ехали они почти всю дорогу молча. Джонни, кажется, собрал в кулак все свои оставшиеся силы и теперь пытался храбриться, но по мере того, как они приближались к месту назначения, становился все бледнее и тоньше.
— Высади здесь. — попросил он. — Мы уже достаточно далеко. Ну же, Сэм. Пожалуйста.
Одной рукой он держался за свой лоб, будто у него вдруг сильно заболела голова. Но не сможет же он так ходить постоянно.
— Прости, Джонни. Рано.
Они проехали еще пару миль. Все люди, которые им теперь встречались, были темнокожими, у каждого второго можно невооруженным взглядом разглядеть оружие. В эти места даже полицейские редко суются.
— Ну хватит, Сэм! — в голосе Джонни вновь появилось отчаяние. Он попытался выйти из машины прямо на ходу, но двери были заблокированы. — Останови здесь, ну давай же!
Сэм молчал, напряженно глядя прямо перед собой и вцепившись мертвой хваткой в руль. На душе было мерзко. Сказать, что сейчас он ощущал себя палачом, было бы не совсем верно. Он совершал убийства, и не один раз, но никогда не испытывал подобное. Тут было что-то иное, что-то куда более страшное и безнадежное.
— Сэм… лучше пристрели меня. Прямо здесь, прямо сейчас. Пусть это будешь ты, а не кто-то из них.
Наконец он сбросил скорость и медленно подкатился к какой-то обшарпанной забегаловке, где вроде бы было не очень людно. Сэм решился посмотреть на Джонни, который стал еще бледнее, чем прежде, хотя это казалось невозможным.
— Вот что я тебе скажу. Ты должен забиться в какую-нибудь нору, сидеть тихо и не высовываться.
— Но…
— Да, ты захочешь вернуться, но это будет самым глупым, самым безрассудным, а главное — самым последним поступком в твоей жизни. Далеко ты уйти не сумеешь. Если найдешь что-нибудь подходящее, обмотай голову. — он отпер двери. — Я вернусь за тобой завтра, обещаю.
Понимая, что пощады ждать бессмысленно, Джонни вышел из машины, все так же зажимая лоб ладонью.
— В черном квартале можно выжить, даже с этим на лбу. — попытался подбодрить его Сэм. — До завтра, Джонни.
Джонни обреченно махнул ему рукой — той рукой, которой недавно пытался закрыть голову. В этот миг свежая татуировка блеснула во всей своей неприглядной красе — большая, черная, похожая на какую-то дьявольскую отметину, свастика.