Он даже не разглядел лица того, кто пырнул его.
Джонни Гудман последовал совету Сэма и не стал идти назад, решив, что это действительно самоубийство. Вместо этого он нашел более-менее удобное для ночлега место в узком проулке между двумя домами, один из которых выглядел заброшенным. Устроился прямо на мешке с мусором, благо он оказался довольно мягким — похоже, выкинули какие-то тряпки — а под голову подложил несколько свернутых газет. Уже вечерело, в темноте его тут точно никто не найдет… а утром приедет Сэм и все будет хорошо. Конечно, жуткая татуировка никуда не денется, но он найдет какой-нибудь способ скрыть ее. Сэм наверняка подскажет, как это можно сделать.
Однако из двух домов лишь один был нежилым…
Вероятно, это случилось около двух часов ночи. Джонни уже спал, не очень крепко, правда — его сон был полон пугающих, тревожных образов, в этом сне он вновь и вновь нажимал на курок, бедняга Бобби Роул вновь и вновь валился с ног, а Сэм вновь и вновь кричал, какой же Джонни дебил — когда в одном из окон, почти прямо над ним, зажегся свет. Быть может, кто-то только сейчас явился с работы. Может, наоборот — кто-то на нее собирался, на ночную смену. Это неважно — свет упал на лицо Джонни, свет блестел прямо у него на лбу, четко обозначив свежую татуировку.
Чьи-то шаги… но Джонни не слышит их.
Чье-то дыхание прямо на лице… но Джонни не ощущает его.
Сон разбился в тот миг, когда резкая боль пронзила все его существо, но эпицентром ее стал живот. Он ощущал там что-то холодное, что-то ужасно острое — а потом оно исчезло и послышался топот быстрых шагов. Джонни вновь остался один, а свет в одиноком окне в скором времени погас.
"Как угаснет скоро и моя жизнь…"
Он сжался, приняв позу эмбриона, но боль слабее не становилась. Джонни попытался зажать рану рукой, но прикосновение вызывало нестерпимую боль. В конце концов он взял газету, которую использовал вместо подушки, и аккуратно приложил ее к животу. Очень быстро она стала мокрой от крови и начала рваться.
Он заскулил, как побитый щенок. Самому было противно от этих звуков, а главное, их мог услышать кто-нибудь еще, но он не мог себя остановить, это происходило само по себе. Джонни чувствовал кровь, которая продолжала течь из раны, ощущал ее под собой — кажется, образовалась уже довольно большая лужа — и понимал, что с каждой каплей из него вытекает сама жизнь. Он улегся головой уже на холодный асфальт и закрыл глаза, прекрасно понимая, что никогда их больше не откроет.
"Но может, Сэм придет чуть раньше, чем приказал ему босс. Может, он спасет меня…"
Нет, Сэм целиком человек Коэна, он исполнит его приказ, каким бы жестоким он ни был. Он не станет так рисковать.
"Сэм неплохой человек, он придет, придет… нужно только протянуть до утра, вытерпеть всего несколько часов…"
Боль накатывала волнами, то отступала, так что он почти не ощущал ее и даже начинал сомневаться — не приснилось ли ему все это? — то возвращалась, еще сильнее, чем прежде, будто кто-то снова и снова вонзал острое лезвие в его плоть, и проворачивал, вызывая чудовищные муки. Джонни глотал слезы и зажимал рот окровавленной рукой, чтобы не закричать.
Сколько все это длится? Время будто остановилось здесь, в этом темном проулке. Изредка на дороге мелькали фары проезжающих автомобилей и всякий раз Джонни слегка приподнимал голову в слабой надежде: вдруг это Сэм? Вдруг он каким-то образом почувствовал, как ему плохо, и вернулся за ним?
Потом он вновь опускал голову, и как будто засыпал, но это была лишь дрема: Джонни уплывал куда-то на этих болезненных волнах, но продолжал ощущать холодный шероховатый асфальт под головой, тепло, разлившееся под его телом, легкий ночной ветер, теребивший остатки волос на макушке — Коэн сбрил слишком много, чтобы ничто не мешало как следует рассмотреть свастику на лбу Джонни.
Как странно… Сейчас, ощущая подступающую смерть, он должен чувствовать печаль и смирение — что еще-то остается? — но вместо этого душу и затуманенный болью разум охватила ярость. Жестокая, страшная, кровавая ярость. Ему хотелось убить их всех — Коэна, Сэма, того татуировщика, всех, кто так или иначе виновен в том, что сейчас он лежит здесь, на грязной земле, умирает и хнычет от боли. Он желал увидеть их, перевернутых вверх ногами, на крюках, на которых подвешивают туши. Хотел видеть их торчащие наружу внутренности и мокрые от слез глаза. Хотел слышать их вопли и мольбу о пощаде…
Больше книг на сайте - Knigoed.net
"Нет… так нельзя… с такими мыслями в рай меня не пустят."
Джонни удержался от смеха — знал, что тогда боль станет еще сильнее. Попытался перевернуться на другой бок и вновь чуть не закричал. Пришлось остаться в том же положении хотя, кажется, ноги у него онемели. А может, дело в том, что он уже почти мертв? Откуда начинается смерть? Что отключается в самом начале?
"Хорошо бы, если бы мозги."
Кажется, спустя целую вечность он наконец по-настоящему заснул. В этом сне не было ничего, кроме черной пустоты, но временами она вспыхивала и начинала пульсировать красноватым цветом, почему-то напоминая мигалку полицейской машины. Вот только где же синий цвет? Он тоже должен быть.
Джонни понял, что настал конец — может, этот красный свет увлечет его за собой? Может, скоро появится еще один источник света, тот самый белый туннель? И что ожидает его там, в конце этого туннеля? Ад, за все его прегрешения, за все дурные мысли и еще более дурные поступки? Может, рай, за эти несколько часов страшных предсмертных мук? А может, просто чернота — бесконечная тьма, без намека на просвет, вечная, холодная, тьма без конца и края…
Кто-то тряс его за плечо…
Нет, наверное, это иллюзия. Нет у него больше никакого плеча. Его самого больше нет.
Джонни попытался погрузиться в ту красноватую темноту, уйти в нее, раствориться в ней, но ощущение чьей-то руки становилось все более реальным.
— Джонни… Джонни, очнись!
Сэм? Неужели он все-таки приехал за ним?
"Слишком поздно. — хотел сказать Джонни, но губы слиплись, да он и не ощущал их. — Я уже мертв. Ты трясешь мой труп, Сэм. Отправляйся к боссу, скажи, что все кончено. Он победил… как всегда."
— Джонни, просыпайся!
Нет, это не голос Сэма. Этот звучит совсем по-другому…
Боль пронзила его лицо — кто-то ударил его по щеке. Чернота стала кроваво-красной, а потом вдруг стало светло. Джонни понял, что лежит на спине и смотрит в небо, которое уже стало голубоватым — ночная тьма отступала.
Кто-то еще раз хлопнул его по щеке, но уже слабее.
— Очнулся? Ну молодец. Наконец-то.
Да, этот голос определенно не был знаком Джонни. Через пару мгновений он увидел над собой человека в синем костюме — белого человека в этом черном квартале, вот что самое главное.
Человек был немолод, волосы его обрели пепельный оттенок, но лицо было довольно симпатичным, вот только от левой брови до правой щеки, пересекая нос, тянулся длинный старый шрам.
— Я уж думал, что потерял тебя. — мягким голосом произнес незнакомец. — Ты можешь сесть? Попробуй.
"Сесть? — мысленно удивился Джонни. — Я не могу сесть. Я же умер."
Но почему тогда он ощущает себя? Руки, ноги, шею, которая болела после долгого лежания в одном положении, другую, гораздо более сильную и ноющую боль в области живота и, там же, на животе, что-то мягкое и теплое.
"Я жив?" — хотел спросить Джонни, но с его губ не слетело ни звука. Но похоже, этот вопрос каким-то образом отпечатался в его глазах, потому что незнакомец кивнул.
— Да, ты жив. И будешь жить дальше, если сумеешь сейчас сесть… а потом и встать, ибо нести тебя на руках я не смогу.
Джонни сумел согнуть свои заиндевевшие руки и уперся ими в землю. Навалившись на них всем своим телом, он слегка оттолкнулся и действительно сумел принять сидячее положение. Правда, тут же застонал от боли и вновь попытался лечь, но мужчина остановил его, сунув руку ему под спину.
— Нет-нет, не надо. Тише, прошу тебя. Мы в опасном районе, даже мне тут неуютно. А уж тебе, с этим… рисунком на лбу… тем более.
Джонни ощущал подступающую тошноту. Голова кружилась, в горле пересохло, язык вообще не ворочался и казался бесполезным куском мяса. Его всего колотило. Теперь, имея возможность осмотреть себя, Джонни обнаружил, что рубашку с него сняли, а рану на животе обмотали очень толстым слоем бинта. Тем не менее, он уже начинал краснеть.
— Ты потерял много крови. — сказал незнакомец. — И потеряешь еще больше, если не пойдешь со мной. Обопрись на меня и попробуй встать.
Легко сказать. Джонни закинул руку на плечо мужчины и попробовал подняться, но ноги тут же подкосились.
— Ничего. Давай, попробуй еще.
Получилось лишь с третьего раза. Джонни стоял на ногах, вцепившись в незнакомца с непонятно откуда взявшейся силой, и пытался выровнять дыхание. Пульсирующая боль в животе не унималась ни на миг.
— А сейчас нам нужно идти. Тебе придется шагать, Джонни.
Джонни хотел спросить его, кто он такой, откуда знает его имя, как нашел его, но мог лишь нечленораздельно мычать. Он сделал первый шаг и вновь чуть не упал.
— Ничего страшного. Давай, дружище, осторожно.
Несколько неуверенных шагов спустя он наконец почувствовал землю под ногами. Незнакомец слегка морщился — Джонни теперь цеплялся за него, словно обезьяна за древесную ветку, и висел на нем почти всем телом.
— Вот так, хорошо… Моя машина тут, совсем рядом.
Они вышли наконец из проклятого проулка и оказались на дороге. Судя по зеленоватому цвету небес, было раннее утро, солнце едва-едва поднялось над горизонтом. Улица была пустынна и тиха, лишь где-то далеко-далеко, на пределе слышимости, в чьем-то доме играла музыка.
Автомобиль, серый "бьюик", стоял у обочины, едва не заехав колесами на бордюр. Кое-как извернувшись, мужчина открыл перед Джонни заднюю дверцу. С громким стоном Джонни рухнул на сидение и тут же попытался лечь, благо там было довольно просторно.
Мужчина уселся за руль. Джонни ощущал на себе взгляд его внимательных карих глаз — он отражался в салонном зеркале.
— Ну как там? Нормально?
Джонни кашлянул и прохрипел так тихо, что сам себя едва услышал:
— Кто… кто…
На большее сил ему не хватало, но незнакомец все понял.
— Кто я? А что, разве не очевидно? — усмехнулся он и завел двигатель. — Твой ангел-спаситель, кто ж еще. Но этот костюм такой узкий, что мне пришлось скатать свои крылья в трубочку.
"Бьюик" доехал до конца улицы, где находился широкий перекресток, совершенно пустынный в этот ранний час, развернулся там и двинулся в обратном направлении.
"Это все сон. — думал Джонни. — Я умираю — а может, уже умер — и мне видится этот человек. А эта машина… куда она везет меня? Наверное, туда, откуда не возвращаются. Да, так оно и есть…"
— Скажи мне, Джонни, что ты сейчас ощущаешь? — бодрым голосом спросил незнакомец.
Джонни, находившийся на грани яви и сна, молчал.
— Давай попробую угадать. Ты злишься. Ты в ярости. Ты хочешь причинить кому-то боль — такую же, как причинили тебе, а может и сильнее. Я прав?
Да, у Джонни были такие мысли… Но кажется, это было так давно.
— У тебя будет шанс. — сказал незнакомец, вновь глянув на него через зеркало. Глаза его блеснули и Джонни пробрала дрожь. — Мистер Родригес поможет тебе, ты получишь то, чего так жаждешь. Что может сравниться с местью? Разве что, по-настоящему вкусное шоколадное мороженое.