С того дня, когда Сандра повела меня по магазинам прошло пол года. Это был волшебный день и не забываемый, а потом она умерла, от рака головного мозга. Я долго плакала и перечитывала письмо от нее.
Анютка! Малышка, жизнь дана одна и не надо загонять себя до анарексии. Проживи за меня эту жизнь, стань увереннее, и выбрось свою мешковатую одежду! Выбрось и забудь! Люблю целую, Сандра.
Она умерла летом, когда созрел абрикос. За это время я сильно сдружилась с ней и она стала для меня словно старшей сестрой. И узнала только осенью, когда Мария вручила мне письмо с нее косметичкой. В косметичке вся косметика была новой еще с бирками, и еще одно письмо.
Анька! привет если письмо дошло до тебя значит меня уже нет, в косметичке лишь тени, помада с блеском и туши, линзы если надо. Это все для того что бы ты стала увереннее в себе. Не обижайся что тебя не позвала на свои похоны, я не хотела что бы ты плакала. И еще там в сумке, что принесет тебе мой парень, есть несколько галстуков, несколько пар перчаток, и мои большие наушники, и кое что из одежды, у нас с тобой одинаковые размеры, я накупила тогда, когда мы ходи за покупками, благодаря тебе я забыла что умираю, я почувствовала себя живой. Там есть даже бирки так что не бойся носи и поражай других. И позаботься об Андрее прошу….
Письмо выглядело так, словно оно побывало в воде.
— Она плакала, когда писала. И все же ты изменилась, ты не плачешь, — сказала Мария.
— Я осознаю что такое смерть, я видела ее. Ничего не исправить, остается только принять это. — говорила спокойно а душу рвало на части.
Когда мне не было и пяти, тогда мелкий только считай родился, ему и года не было. Умерла баба Ира жена родного и младшего брата моего дедушки, я отчетливо помню что бабушка тогда рыбу в духовке запекала. Мне сказали что она умерла, я даже не плакала, меня больше волновала рыба запеченая в духовке. И за это мне и стыдно, пока бабушка и дедушка искали возможности быстро туда приехать, на кухне меня кормила рыбой тетя Таня нынче бывшая жена дяди Саши. Мы выехали в ночь, по времени было около 11 ночи, повез нас мой бывший отчим, они с матерью развелись спустя какое то время. Когда мы приехали к воротам, я увидела сугроб снега что был похож на очертания тела, не знаю как но я вдруг подумала что бы тело не разлагалось его туда поместили, это было жутко. Но на утро с Данилкой и Славиком мы разломали этот сугроб. Женщины плакали, мужчины скорбили и казалось что вот момент и они тоже заплачут, заплачут словно дети, плакали и дети они словно чувствовали эманацию смерти, что витала в воздухе и тяжелыми осадками оседала в легких, заставляя задыхаться. Тот запах, запах смерти душил, не возможно было находиться там.
Я просила дедушку уйти от туда, ведь там было плохо, деда смотрел на брата и не мог уйти, я понимала его но ничего не могла с собой поделать. Это не было капризом маленького ребенка, это было сродни необходимости. Мне стыдно за то что когда тело закапывали в стылую землю я не проронила ни слезинки, стыдно за то что когда люди целовали ее в лоб я не плакала. Стыдно когда люди кидали по три жменьки земли на красный гроб, я кинула шесть, прощаясь дважды… И сейчас вспоминая это внутри меня зреет истерика и жгучий стыд, не выплаканные тогда слезы рвутся на свободу. Смерть неподвластна описанию, кто знает что нас ждет после этого, и по сей день ученые спорят. Но я знаю что душа бессмертна, смертна только оболочка, а дальше душа уходит туда откуда она пришла, в бесконечное путешествие. Я воспринимаю смерть как что то саморазумеющееся…
Потихоньку я стала приходить в себя, постепенно. Парень что привез мне сумку, выглядел не важно, отстраненный взгляд, сутулость в спине, темные круги под глазами.
— Привет, — поздоровался он скрипучим страшным, и каким то замогильным голосом.
— Привет, держись, — сказала я обнимая его, да они расстались давно, но они продолжали общаться как лучшие друзья. — она мне была больше чем просто подруга, она стала мне сестренкой, и плевать что мы встречались, но самое смешное мы ни разу не целовались.
— Для меня она тоже стала сестрой, — сказала я. — она стала звездой, и сейчас смотрит на нас. — когда то мне внушали это, но возможно что так и есть.
Мы поговорили еще немного и разошлись, он сел в машину и уехал. Нет он не многим старше нас, всего два года разница. Я зашла домой и просто разревелась в ванной комнате, стоя под холодной водой. Я ревела но не долго, что бы ослабить силу воспоминаний и ту боль в груди. Если она хочет что бы я поборола себя и стала такой какой должна быть, то я так и сделаю, — думала я стоя возле большого панорамного окна, я чувствовала что словно меня обнимают множество рук, это отдавалось теплом в груди, не просто теплом а жаром, словно маленькое солнышко проснулось во мне. Я приготовила одежду ту самую что мне провез Андрей. Там же я нашла документы с больницы, результаты за две недели до поставленного диагноза и после. Там же была выписка и о том что для профилактики ей стали колоть один препарат, это было странно… На следующий день выйдя из подъезда я увидела черный автомобиль Андрея, ну и его самого. Он стоял оперевшись на капот машины, скрестя руки на груди.
— Доброе утро, Аня, — сказал он и улыбнулся. — я отвезу тебя в школу и заодно поговорим.
— Доброе утро, Андрей, — сказала проигнорировав последнюю часть предложения. Он открыл переднюю дверь а я села.
— Андрей, я нашла кое какие документы, и это показалось странным.
— И что же? — спросил парень, сосредоточено глядя на дорогу. — Колись давай…