Довольный зверь прикрыл глаза и включил тарахтелку. Вот ведь!
Вик нашёл телефон, обнаружил в нём ответ от Вероники — видимо, у неё тоже уже утро — и написал ей. Она сразу не ответила — да мало ли, что там вообще происходит, на этой турбазе, то есть он это выяснит, конечно, но не прямо же сейчас!
В общем, дальше уже было не до сна. После душа и после кофе жизнь стала казаться довольно сносной. Пили вчера не особо, без похмелья удалось обойтись. И то хорошо.
Но какова девка-то! Интересно, сама придумала забраться к нему в номер или надоумил кто? Сейчас Вику казалось, что во всех сплетнях и дурацких ситуациях в конторе виновата Марина Бойко, но он понимал, что не Мариной единой, как говорится.
Вик позвонил Паше, тот отозвался, но был сонный и слабо соображающий. В процессе разговора очнулся, доложил, что доставил домой девицу Сашеньку, которая всю дорогу рыдала так, будто её самое малое уволить обещали, а ей так-то вчера грамоту дали и денежную премию. Также доложил, что ночью, оказывается, было происшествие — сотрясение мозга у Померанцева, который сначала криво открывал шампанское — после водки, именно после водки — и залил к херам весь пол, а потом подхватил на руки Марину Бойко и потащил её типа танцевать, и они оба грохнулись в лужу. Говорят, зрелище было то ещё. Димку увезли в травму, в Третью Кировскую, а Марина сказала, что её в травму не надо, её надо домой. Больше происшествий не зарегистрировано.
После пары бутербродов уже можно было звонить Михаилу Григорьевичу и договариваться о встрече. А перед тем, как выбраться из дома — поговорить о вчерашнем последовательно с отцом, Полинькой и Майком.
Отец ожидаемо высказался о Недолюбове и людях, которых он принимал на работу, и поудивлялся — зачем Вик терпит тех, от кого никакой пользы, а только вред.
Полинька похвалила общую организацию — она думала, будет хуже — и некоторых приличных людей. В число приличных людей вошла, о радость, и Вероника.
— Хорошая девочка, — сказала Полинька. — Надеюсь, у неё нет злого мужа и пятерых детей?
— Нет, у неё только злая мама и бездельница-сестра.
— Это не страшно. И работает, говоришь, хорошо? Финансовый директор? Пригласи её к нам в гости.
— Она пока даже у меня в гостях не была, а ты говоришь — к вам, — рассмеялся Вик.
— Хорошо, я подожду, — рассмеялась в ответ Полинька.
Майк же откровенно ржал, гад такой, что давно уже не видел его, Вика, таким цветущим, как с рыжей девушкой Вероникой. И что рыжую девушку Веронику надо брать, пока никто другой не вклинился. На слова Вика о том, как брат представляет себе подобную вселенскую глупость — ну, человека, который возьмётся вклиниться в его дела — тот усмехнулся и ответил:
— Это я тебя знаю. Отец тебя знает, Полинька, Михаил Григорьевич и его парни. А твои конторские бездельники — не знают ни хрена. Ты им вроде такого плюшевого мишки — большой, порыкиваешь, но никого ещё пока не сожрал, даже показательно. Секретарша Недолюбова не считается. Поэтому ожидай всего.
Угу, хочешь мира — готовься к войне. Поэтому Вик почесал развалившегося на солнышке кота, послал его фотку и очередных смайликов рыжей девушке Веронике и поехал к Михаилу Григорьевичу.
Тот уже ждал в своей части отцовского офиса. Сам нацедил из машины кофе, сам положил перед Виком бумаги — отчёты сотрудников, охранявших гулянку вчера днём и ночью.
Выглядело странно.
Алёна Васина, секретарша Вероники, липла к Марине Бойко с вопросами о том, что и как дальше, пока та не послала её открытым текстом в матерных выражениях. Мол, в понедельник на работе поговорим, что там дальше. Алёна не отлипала, тогда они отошли в достаточно далёкий угол двора, там Алёна рассказала о том, что как договаривались, облила Веронике ноут, но тут пришёл шеф и был такой страшный, что она убежала сразу же, как только ей разрешили. Марина Алёну похвалила — мол, правильно всё сделала, не ссы, всё получится. Можно ей ещё орхидеи её пафосные кипятком пошпарить, она тоже расстроится, а то растанцевалась, понимаете ли, с начальством, нечего.
Алёна ушла счастливая, а Марина жаловалась Свете Литвинцевой, пиар-менеджеру, что послал бог дуру в секретарши, и хорошо, что не ей самой, она бы уже не выдержала.
Та же Марина позже была замечена в стоянии на улице с сигаретой и в обнимку с дурной девкой Сашенькой, которой нашёптывала прямо в ухо что-то, чего услышать не удалось. Потом она стала жертвой удалого танца Димы Померанцева, и на этом её художественные выступления закончились.
Померанцев только жрал и пил. Ну и потом ещё долбанулся башкой об пол.
Водители тусовались своими водительскими столами и кружками, ни с кем не смешиваясь. Пили исключительно между собой. Танцевали с девушками и тётками из диспетчерской.
Серёга Емельянов поймал на выходе из туалета Недолюбова, который еле стоял на ногах и тоже чуть не завалился, и доставил к столу. После чего довольно скоро отец распорядился везти его обратно в город. А Серёга пошёл тусить с Висюковым и Матвеевым, они тихо надрались и тихо расползлись по своим номерам.
Ну, если дура Марина настропалила дуру Сашеньку забраться в пустой номер Вика — тогда совсем непонятно, что нужно ей самой. Она ж только что на шею не бросалась. Или ей хочется что-то ещё? Но разговор с Мариной по-любому состоится завтра утром. Как и с Алёной Витальевной. Похоже, Веронике придётся найти другого секретаря. Впрочем, послушаем, что скажет. Вдруг что-то интересное?
Сашеньку нахрен, позволит себе ещё какую-нибудь дурь — пойдёт искать новую работу. Забодала.
Если Померанцев приложился как следует, то некоторое время пробудет на больничном. И хорошо, туда ему на этой неделе и дорога. Завтра старт машин с китайским грузом.
Водитель Чернышов всё ещё молчал, и даже когда его припугнули, всё равно молчал. Было решено отпустить его и отправить за ним слежку. Ну и увольнение, конечно. Нахрена такое удовольствие?
Его напарник Куркин на корпоратив не ездил, вроде был в рейсе — недалеко, до Усолья и обратно, вернулся вчера поздно вечером.
Данные про пул водителей, с которыми регулярно случаются косяки, был со всех сторон обмусолен специалистами. Выходило, что естественными поломками машин задержки и прочее можно было объяснить процентов на тридцать. Остальные семьдесят объяснению пока не подлежали.
Вику подумалось, что завтрашняя отправка машин для господина китайского партнёра будет таким своего рода испытанием. И для тех, кто поедет, и для тех, кто останется. Вот и поглядим, кто и как будет реагировать.
Тем временем ему позвонил Слава, главный по охране вчерашнего празднества, и сообщил, что базу покинули все сотрудники транспортной компании. Вик уточнил — а давно ли уехала Ласточкина? Три часа назад? Отлично, спасибо.
На часах значилось — шесть вечера. Ну что, можно и для себя немного времени выкроить. Или не немного, но — как получится.
32. Вероника
Кто они и что им надо, пить да пить бы сладкий яд
До утра, обнявшись крепко, так они и простоят
Пикник
С турбазы она уехала около трёх часов. Посидели, поболтали, посплетничали про вчера. Сошлись на том, что язве Марине свыше прилетело за её неукротимую злость, замаскированную под хорошее отношение и сочувствие, не иначе. А больше говорить было и не о чем.
Дома Вероника была уже к четырём, позвонила маме на дачу, сошлись на том, что мама с собакой Мухой приедут вечером сами. Катерина по маминым преставлениям должна была быть дома, но дома её не было. Небольшой розыск позволил узнать, что она в гостях и будет поздно.
Быстро душ, быстро убираться дома, пока никого нет, и под ногами никто не болтается. На весь дом сил не хватит, помыть хотя бы свою комнату, мамину, кухню, прихожую с коридором и туалет с ванной. Тем временем разморозился небольшой, но приличный кусок мяса, оставшийся от какой-то суровой готовки, сам по себе он был мал, но если его измельчить, изжарить с луком, потом подержать в сливочном соусе и поесть с макаронами, будет ничего себе. И салат из остатков овощей сделать.
Телефон зазвонил, когда она всё закончила и собиралась есть. В половину седьмого. И звонил не кто иной, как неповторимый и драгоценный начальник.
— Слушаю, — недоверчиво произнесла она.
— Привет, — начал он, как ни в чём не бывало. — Вероника, душа моя, ты дома?
— Да, а… — начала было она, но он не дал ей завершить вопроса.
— А дома ли твои суровые родичи?
— Пока нет.
— А этаж у тебя какой?
— Девятый.
— Чёрт, не допрыгнуть. Придётся, как все — лифтом и ногами. Тогда уж и номер квартиры скажи.