Ничего. Сейчас сдать вошь недодавленную, и потом уже можно будет выводить девушку из шока.
Знакомых ребят пришлось подождать. Полицейская машина въехала во двор ещё минут через двадцать. Пока объяснили, кто тут и что, и почему он лежит, и что на самом деле скоро очухается, и что у него только нос разбит, а вот у девушки — видишь, да — синяки завтра к утру будут ого какие, и вообще к нему и так был миллион вопросов, забирайте и ладно, и наш юрист свяжется с вами хоть прямо сейчас — прошло минут сорок. Но потом урода погрузили в машину и увезли, Тоха с ребятами тоже уехал, и можно было уже обнять Веронику.
— Пойдём наверх, душа моя.
Но разревелась она только в квартире. Села на табуретку в прихожей и разревелась.
— Слушай, когда же это всё кончится?
— Мы все стараемся, чтобы побыстрее. Что этот урод тебе говорил?
— Угрожал. Чтобы молчала. Кажется, он хотел куда-то меня отвезти, говорил — со мной там поговорят. И объяснят, что к чему.
— Это потом. Завтра юристу расскажешь, как именно угрожал. А сейчас вот что: собирай вещи, какие там тебе надо, и поехали. Жить будешь со мной, всё. Раз тебя здесь ещё и караулят, нечего сюда мотаться.
— А мама? — удивленно спросила она. — Могут же и к ней прийти.
— Не придут, нужна-то им ты. Сейчас где они все?
— Наверное, на даче, — Вероника пошла на кухню, нашла записку. — Да, на даче. Еды оставили. Ты ешь солёную селёдку?
— Что? — какая, к херам, солёная селёдка?
— Да тут мама оставила, написала — чтоб я съела…
Вик прислонился к дверному косяку и захохотал.
— Душенька моя Вероника, у нас тут всё так живо и любопытно, а ты говоришь — селёдка… Нет, не обижайся, я ем всё, и селёдку тоже, но, может быть, ну её, и поедем уже?
— Возьмём с собой, — кивнула она.
Пока Вероника ходила и что-то там собирала, Вик осмотрелся. Нормальная такая трёшка, чистая, ухоженная. В большой комнате открыт балкон, там невероятная куча цветов. Какие-то фикусы, кактусы, фиалки, что-то ещё, что он даже не знал, как называется. Все бодрые и зелёные. Классные джунгли, надо будет уговорить её потом перевезти к нему что-нибудь. Красиво же. Ничуть не хуже, чем тётя Нина в Листвянке развела.
Комната Вероники была светлой и просторной. Шкаф, кровать, стол, полки с книгами и чем-то ещё, и орхидеи. Ещё больше, чем в офисе, заставлен весь подоконник и ещё полка на стене. Вот ни хрена ж себе! И почти все цветут — похожими на бабочек цветами. Белые, жёлтые, в крапинку.
— Ничего у тебя цветов-то, — восхитился он.
— Ну да, как-то так, — согласилась она. — Вроде я собралась. На несколько дней. Только мне же будет нужна машина.
— Завтра попросим Володю пригнать. Нечего тебе сейчас за руль садиться.
— А тебе нормально? — она глянула остро и прицельно.
— Вполне.
Но хоть руки помыть, что ли. Пока Вероника закрывает окна и балкон.
— И мне нужно поливать цветы.
— Подумай о том, чтобы забрать их с собой.
— Интересно, как? Там некоторые кусты выше человеческого роста!
— Я ж не говорю — сейчас, я говорю — вообще. В принципе, ты мне нужна любая, хоть бы голая и босая. Но я буду рад, если в нашем доме поселится что-то из этой твоей красоты.
— Правда, тебе понравилось? — она улыбнулась, как-то очень застенчиво.
— Правда.
Не знаешь что делать — целуй. И ок.
Дома они были уже за полночь. Его кошачье высочество встретил в прихожей громкими матерными воплями — где вы, люди, так долго шлялись? Вероника тут же подхватила его на руки. Прошла в комнату, села на диван. Заплакала.
— Вероника, ты чего? Всё ведь позади? Дальше прорвемся, веришь?
Вик сел рядом, обнял её. Нет, понятно, что ей хреново, но ведь всё закончилось?
— Понимаешь, ведь если бы сегодня мы были не вместе, то всё получилось бы совсем не так. Шанс встрять у меня был бы, потому что мы с Жанкой рано или поздно увидели бы эту их хрень с запчастями. А шанс спастись — без тебя был бы нулевым.
— Можешь думать, что нас друг другу послало само мироздание, провидение, или не знаю какое ещё охренение. Только оно оказалось очень к месту. Слышишь, да? Не на кота смотри, на меня смотри. Я люблю тебя и хочу жить с тобой всю ту жизнь, которая мне ещё осталась. С тобой, ни с кем другим. И я никому не позволю обижать тебя, понятно?
Она смотрела, не отрываясь, улыбалась сквозь слёзы.
— Какое удачное совпадение, Вик Ледяной. Я ведь тоже люблю тебя. Как раз искала подходящий случай, чтобы известить тебя об этом.
И дальше наконец-то всё стало хорошо.
54. Вероника
Разбуди меня, бабочка — четыре крыла,
Да спроси меня, готов ли жить наяву
Олег Медведев
Утро началось просто замечательно — с любимого мужчины. В кои веки раз можно никуда не торопиться, обниматься, чесать принца Чарльза, который настойчиво к ним лез. Правда, жуткие воспоминания про вечер накануне всё равно возвращались, что ни делай. Но без страха, а скорее — как кино. Которое касалось не её, а кого-то совсем другого. Лучше так, чем сходить с ума от страха.
Вик в конце концов взялся за телефон и принялся звонить — отцу, Михаилу Григорьевичу и кому-то там ещё.
Он держал телефон одной рукой, а второй обнимал Веронику. Ей даже глаза открывать не хотелось. Потому что здесь безопасно — на семнадцатом этаже, под боком у лучшего мужчины на свете. Дома ей бы так спокойно не было.
И всё бы хорошо, но тут завибрировал телефон уже у неё самой. Звонила мама. От звонка мамы в субботу с утра нельзя было ждать ничего хорошего.
— Вероника, ты можешь говорить? — произнесла она обычным своим напряженным тоном.
— Конечно.